Максим не стал проверять. Он пригнулся к земле и побежал к деревянному сортиру, стоявшему в дальнем углу участка. Притаился там в тени, полностью скрывшей его присутствие. Его сердце бешено колотилось: он убедился, что глаза не обманули его. К дому приближались какие-то люди… Они были еще далеко, но зоркие глаза Максима различили их осторожные движения и приметили оружие, которое они держали в руках. Не понимая, кто эти люди и как они здесь оказались, Максим шагнул назад и всмотрелся в темноту соседнего участка. Там никого не было, казалось, сам воздух холодным пластом лежит на земле и не двигается. Максим лихорадочно обдумывал, как ему поступить. До машины, стоявшей на хорошо просматриваемом месте, добраться так, чтобы не обнаружить себя, не удастся. Оставалось рискнуть и попытаться исчезнуть, уйти по дороге, по которой они сюда приехали. Перепрыгнув через невысокую ограду, со стремительностью гепарда Максим помчался напролом через участки. Хорошо, что небо затянули снежные тучи, лишив воздух прозрачности, это увеличивало его шансы уйти незамеченным.
Быстрая реакция позволила ему мгновенно оценить ситуацию и принять единственно верное решение: бросить всех и сбежать, не предупредив никого об опасности. Он уже не думал о Карулине и оставшихся в доме ребятах, он заботился только о себе.
За его спиной послышались выстрелы. Максим приостановился и с яростью понял, что весь его план сорвался. Из охотника он превратился в жертву, которой будет очень сложно спастись от преследователя. Но кто же раскрыл его намерения? И почему его враг обнаружил себя только сейчас? Этот вопрос не давал ему покоя. Максим тихо выругался, вспомнив, что все документы, его паспорт и деньги находятся в родительской квартире. Если их всех выследили тут, значит, и за квартирой ведется наблюдение. Он остановился, чтобы немного отдышаться, пошарил в карманах, достал бумажник и посмотрел, сколько у него имеется наличных. Двести евро. Достаточно, чтобы добраться до Москвы, если ему посчастливится остановить машину на шоссе. Максим оглянулся и, никого не увидев, помчался к дороге, находившейся в трех километрах от дачного поселка, уговаривая судьбу дать ему возможность исчезнуть раньше, чем его начнут искать.
Капитан Степанов, сидя в машине, наблюдал в бинокль за домом, где несколько минут назад скрылся Бурмистров.
– Вход не просматривается, – произнес он и постучал пальцем по плечу майора Лысенко. – Коля, ты меня слышишь?
– Нет, твою мать, – буркнул майор, – я глухой! Сам вижу. Но с обратной стороны подъехать к дому было бы опасно. Близко, шумно, подозрительно. Вход отсюда не виден, зато имеется возможность незаметно выйти из леса.
Задняя дверца открылась и в салоне показалась голова Бориса.
– Дверь прикрой! – крикнул Степанов. – У меня и без того зуб на зуб не попадает!
– Ты, видимо, так волнуешься потому, что гадаешь – как тебя завтра начальство «облизывать» будет? – сипло рассмеялся Лысенко. – Что, Макарыч, новую звездочку захотел?
– Отстань, Коля, – скривился Степанов и раздраженно посмотрел на лысую голову майора. – Лысый Лысенко! Надо же, как тебе не повезло – и с фамилией, и с волосами!
Борис затрясся от беззвучного смеха.
– Не скальтесь, – предупредил их обоих майор, вылез из машины и подошел к своим ребятам, чтобы обсудить план действий.
– Штурмовать будут, – улыбнулся Борису Степанов. – Как поживает господин Никлогорский? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Признаться, я был уверен в том, что Михаил Андреевич найдет убийц сына. Но вот что я лично приму участие в их задержании – такое казалось мне маловероятным.
– Жизнь иногда дарит нам подарки, – хмыкнул Борис. – Пользуйся ими молча.
– Борис Аркадьевич, – Степанов проигнорировал последнее замечание, – я ведь правильно назвал ваше имя?
Борис прищурился, словно вспоминая собственное отчество, по которому к нему в последний раз обращались на суде, оглашая приговор.
– Правильно, – сказал он.
– Были ли у Михаила Андреевича какие-либо просьбы? – осторожно поинтересовался Степанов. – Я о трофеях говорю.
– Егерь, черт тебя побери! – заржал Борис. – Всех оставь себе, кроме Бурмистрова-младшего. Этого я увезу с собой.
Они оба замолчали, наблюдая за тем, как люди Лысенко, осыпаемые мелкими хлопьями снега, который пошел как нельзя более кстати, заняли каждый свою позицию и двинулись к дому. Борис вспомнил годы своей службы в армии и те несколько месяцев, проведенные им на Кавказе. Когда-то он, тоже с автоматом в руках и со страхом в груди, шел в атаку на врага. У него возникло знакомое ощущение, будто он сам сейчас крадется между редких сосенок и голых кустов, зорко всматриваясь в объект… Борис всей кожей ощущал бдительную напряженность бойцов спецназа. Он забрал у Степанова бинокль и, затаив дыхание, отслеживал их передвижения. Они были уже у самого дома, как вдруг во дворе показался какой-то бугай. Он подошел к стоявшей у ворот машине, оперся толстой задницей о капот и закурил. Ребята пригнулись к земле и мгновенно исчезли из виду.
– Крыльцо не просматривается, – поцокал языком Борис.
– Лысенко тоже сетовал по этому поводу, – отозвался Степанов и замолчал, блаженно предвкушая, как завтра на планерке он доложит генералу о раскрытии сразу нескольких дел, уже попавших в категорию висяков.
Степанов взглянул на Бориса. Борис Аркадьевич Мильгунов – так звали помощника Никлогорского, ведавшего охраной Червонного. Дважды судим, первый раз – за незаконное приобретение и хранение наркотиков, второй – за убийство. «И как только он, контрактник, увяз в торговле наркотой? – подумал Степанов, разглядывая гладкое, без единой морщинки лицо Бориса. – Правда, тогда на Кавказе этим многие промышляли. Хорошо, что не за распространение срок получил, а только за хранение. А если бы он того лейтенанта не придушил во время задержания, то вел бы праведную жизнь. Это же надо – так стиснуть парня, не давая ему выстрелить в своих подельников, чтобы тот задохнулся. Какая же у него кликуха на зоне была? Забыл. Вот память!»
– Началось, – сказал Борис, указав в сторону участка.
Оттуда послышались глухие выстрелы. Глаз резанули яркие вспышки – они вылетали из дул автоматов. Отряд Лысенко действовал быстро и уверенно. Несколько бойцов уже вошли в дом.
– Твою мать! – вскричал Борис. – Ты-то куда прешь, Говорило?!
Степанов увидел, как машина, на которой приехал Борис Аркадьевич, быстро покатила вслед за автобусом спецназа к дому, где велась перестрелка.
– Заводи, Степа, – услышал он приказ и не посмел ослушаться. – Быстрее, не жалей свою железку, все равно казенная!
Они уже подъезжали к дому и тут увидели, как разбилось окно, оттуда вывалился какой-то мужчина и, отстреливаясь, побежал к машине. Потом он метнулся влево и повис на заборе, убитый метким выстрелом майора Лысенко. Из дома вышел командир группы и отчитался:
– Чисто. Семь трупов, один ранен. Легко, в плечо.
– Восемь?! – опешил Лысенко. – Их должно быть десять человек! Ищите, остальные вряд ли далеко ушли, они все еще где-то здесь.
Краем глаза он уловил легкое движение возле туалета. Через секунду оттуда выскочил толстый Карулин и, петляя как заяц, понесся по направлению к машине, в которой сидел Гаврила. Борис выскочил на улицу. С одинаковой скоростью они с разных сторон приближались к Гавриле. Словно могучий рейнджер из вестерна, Гаврила бесстрашно открыл дверцу, выскочил из машины и прицелился. Карулин оказался немного расторопнее и точнее. После прозвучавшего выстрела Гаврила быстро пригнулся и тут же, к облегчению Бориса, поднялся. Карулин был уже рядом с ним, готовый пристрелить лежавшего на земле мужчину и запрыгнуть в машину, но внезапно остановился, увидев Бориса, прицелившегося в него. Недолго думая, он несколько раз нажал на курок. Раздались два выстрела – больше патронов в магазине его пистолета не оказалось. Карулин поднял было руки вверх, но, мгновенно просчитав, какое наказание грозит ему за совершенные преступления, прицелился в майора Лысенко. Получив от него несколько пуль в грудь, он уронил руки вдоль тела и рухнул в снег.
