«дородная» — это еще мягко сказано: высокая, плечистая, просто мухинская колхозница, только что не в бронзе. И без серпа. И без своего бронзового рабочего с молотом, потому что мужичок в трениках на эту роль совершенно не годился.
А тот между тем объявил:
— Клава, к нам милиция.
И предусмотрительно отступил в спасительную Клавину тень.
Клава нахмурилась и выставила вперед монументальный бюст, на котором без труда разместился бы поднос с кофейником, кувшинчиком для сливок и шестью чашками.
Василичу пришлось снова лезть в карман рубахи за служебным удостоверением. Только магическими пасами на этот раз ему отделаться не удалось: Клава возжелала взять «корочки» в руки и подробно ознакомиться с их содержанием.
— …Мохов Виктор Васильевич, — закончила она громкую читку с выражением, сверила фотографию со стоящим перед ней оригиналом и только после этого вернула удостоверение Василичу, который, как выяснилось, имел простую русскую фамилию Мохов.
Теперь уже самому Мохову представилась возможность объяснить цель своего визита.
— У вас тут вроде квартирантка проживает, — начал он издалека.
— Проживала, — не моргнув глазом ответила суровая Клава.
— Как проживала? — попыталась вмешаться Марина, но Мохов махнул рукой — мол, тебя не спрашивают, — и она послушно замолчала.
— Буквально пятнадцать минут назад смылась, — спокойно пояснила Клава, — в один момент выкатилась со своими манатками…
Из-за Клавиной спины боязливо выглянул мужичок в трениках и добавил:
— Точно смылась. Вот после ихнего визита.
И он указал на Марину крючковатым желтым пальцем.
— Смылась, значит, — повторил Мохов, бросая рассеянные взгляды по сторонам. — А чего так вдруг, не сказала?
— Как же, скажет она! Да если бы я ее, заразу, не перехватила случайно, то и не знала бы, что она ноги сделала. И даже за квартиру не заплатила, халда такая! — в сердцах поведала обиженная Машкой квартирная хозяйка.
— Не заплатила, это нехорошо, — задумчиво изрек Мохов, косясь на саманный сарайчик, в котором еще совсем недавно Машка беззаботно дрыхла на диване и, наверное, дрыхла бы по сию пору, не потревожь Марина ее чуткий девичий сон. И выставил вперед рыжий чемодан. — А чемоданчик этот вам знаком?
Клава метнула короткий взгляд в сторону чемодана:
— Валькин вроде?
— Валентины Коромысловой, вы хотите сказать? — уточнил Мохов.
— Ну ее как будто, — согласилась Клава.
— А Валентину Коромыслову вы откуда знаете? — поинтересовался Мохов.
— Пх, — фыркнула Клава. — Валька — тоже наша бывшая жиличка. Они вдвоем с Машкой жили во времянке. — И безо всякого почтения к покойной Валентине Коромысловой выдала:
— Тоже, прынцесса! Она только неделю пожила и съехала. Я ее потом один раз в городе видела с каким-то мужиком, так она сделала вид, будто меня не знает. Еще бы — такая краля, а сама, когда расплачивалась, так торговалась, почище, чем на базаре! У нее же хоть и наряды-разнаряды, а задница, прости господи, голая! Я таких знаю: кофта — не кофта, юбка — не юбка, а на еде экономят. Тьфу! — Без сомнения, дородной Клаве экономия на еде казалась чудовищным преступлением.
— Понятно, — глубокомысленно подытожил Мохов. — А чемодан Коромысловой у этой, Машки, как оказался?
В ответ Клава на самом что ни на есть голубом глазу отрапортовала:
— Так Валька сама ей его и приперла. Уже после того, как съехала, примерно неделю назад. При мне это было. Только я с Валькой не разговаривала, а Машка мне потом рассказала, что она, Валька то есть, куда-то настропалилась, а чемодан этот ей на хранение оставила. А что?
Мохов проигнорировал ее любознательность, предпочитая удовлетворять свою:
— Гм-гм… А что вы можете вообще сказать про эту Машку? Как ее фамилия, кстати? Откуда она взялась?
— Машка-то? Фамилия, фамилия… — задумалась Клава. — Как ее там? А, Барсукова! А сама она не то с Оренбурга, не то с Барнаула, я где-то ее адрес записала на всякий случай, не помню только где… С этими закрутками совсем зарапортовалась. Выкинула, наверное… А сказать про нее… — Клава напустила на лицо глубокомысленное выражение. — Да что тут скажешь: шалава, она и есть шалава. Знаете, есть такие, приезжают специально, чтобы задницей вертеть. Каждый божий день под утро заявлялась, знала бы, сроду такую не пустила. Хочется заработать — сидим ведь без зарплаты! — а имеешь одни убытки… — скорбно заключила она и снова поинтересовалась:
— А что она натворила, Машка-то? Мохов пожал плечами:
— Пока не знаю. Знаю только, что со второй. Утонула.
— Валька? Утонула? — заохала Клавдия. — Как же это?
— Да как все остальные. Полезла в море по пьяной лавочке, и в результате — несчастный случай на воде, — пробубнил Мохов.
Клавдия сокрушенно зацокала языком, а Мохов спросил:
— Можно посмотреть, где они жили?
— Да смотрите, если надо, не жалко, — разрешила Клавдия, — только там не прибрано. Эта Машка, зараза, такая грязнуля. Да и Валька, хоть она теперь и покойница, не лучше была, кругом какие-то ватки вечно валялись, все чем-то намазывалась, хотела покрасивше казаться… Нет, в следующий раз я баб к себе не пущу: или мужиков, или семейную пару, — резюмировала она. — Опять же и блуда меньше будет, а то Машка в последнее время совсем оборзела… Да, — вспомнила она, — у Машки же фингал под глазом, а вчера еще не было.
— Очень интересно, — пробормотал Мохов и, заглянув в приоткрытую дверь сарайчика, повел глазами направо-налево. — Здесь, значит, они и жили? — И, получив утвердительный ответ, вошел внутрь, походил из угла в угол и вернулся.
Марина, Клава и дядька в трениках все это время терпеливо дожидались его снаружи.
Мохов вышел из сарайчика и посмотрел на свои наручные часы. Марина догадалась, что он решил закругляться, и прошептала, делая круглые многозначительные глаза:
— Платье… Платье…
— Ах да, — спохватился Василич. — Вы не в курсе, эта Машка никакое платье не продавала?
— Продавала, — невозмутимо ответила Клавдия. — Валькино платье и продавала, сказала, что та ее попросила. Видать, поиздержалась. — Она хмыкнула. — Вот Машка его и продала одной тут, недалеко живет, на Шоссейной, вроде Вальки, такая гонористая тоже. Платье-то на ней, как на корове седло! Валька ведь худая, как жердь, была, а эта, ну, кому Машка платье сплавила, ничего так, в теле, хоть и дура.
— Ну что ж, Клавдия…
— Матвеевна! — с готовностью подсказала дородная Клавдия.
— …Клавдия Матвеевна, извините за беспокойство. — Мохов опять посмотрел на часы. — И до свидания. — Он подхватил рыжий чемодан и взял курс на «уазик», стоящий у ворот. Возле него уже нервно разгуливал сержант.
Марина привычно засеменила за Моховым. Когда они были уже у калитки, их окликнула Клавдия:
— Адрес-то искать?
— Какой адрес? — рассеянно спросил Мохов.
— Да Машкин же!
— А-а… Ищите, ищите… — махнул он рукой.
Прежде чем забраться в «уазик», Марина поинтересовалась у Мохова:
— А на Шоссейную поедем?
— Это еще зачем? — не понял он.
— Поговорить с той женщиной, которой Машка продала платье Коромысловой.
