потягивалась под восхищенными взглядами щуплого товарища кавказской наружности, явно неравнодушного к подобным статям. Товарищ поедал Галу глазами с таким аппетитом, что того и гляди слюнки по подбородку побегут.
За обедом Марина думала все о том же — о серебряной зажигалке, побывавшей в Машкиных руках, и ужасных вещах, с нею связанных. В результате казенная трапеза с дежурным компотом из сухофруктов показалась ей скучнее прежнего. Она еще лениво орудовала вилкой в тарелке с подгоревшей мясной запеканкой, когда Вероника, покончившая с обедом, с грохотом поднялась из-за стола, прошипев, как закипевший чайник на плите:
— Это они специально для свинок своих готовят, исключительно на их вкус…
Марина задумчиво посмотрела ей вслед, не сразу сообразив, чьих свинок имела в виду ее соседка по столу, так сильно ее занимала головоломка с зажигалкой, фальшивым каперангом, фотографиями и прочими, совершенно неуместными, с точки зрения инспектора Мохова, вещами.
Допустим, придет она к нему и все расскажет, и что услышит в ответ?
А вот что:
— Гражданка Виноградова, вы все усложняете. Сваливаете в кучу вещи, которые имеют элементарное объяснение. Вы когда-нибудь слышали про стечение обстоятельств? Так вот, это именно такой случай. Дамочка, судьба которой вас занимает уже две недели, просто утонула. Таких случаев у нас за сезон бывает… ну вы уже знаете сколько. Теперь насчет чемодана, ну нет у нас заявления о его пропаже, а потому не исключено, что Коромыслова действительно оставила его у своей подружки и платье ей подарила. — А дальше последует привычное заклинание:
— И что вам не отдыхается? Отдыхайте себе спокойно!
Кое-как покончив с обедом, Марина поплелась за Галой на пляж, пробыла там еще два часа и вернулась в пансионат: до поезда оставалось не так уж много времени. Еще раз проверив, не забыла ли она чего в шкафу или тумбочке, Марина тяжко вздохнула. Ей все еще не давало покоя новое знание, добытое у Машки с серьезным риском угодить под поезд. Нервно походив из угла в угол., она все-таки решилась. Решилась на то, что в принципе считала напрасной и бестолковой тратой времени. Да еще наверняка сопряженной с новыми опасностями.
— Ладно, — сказала она, — они там пусть как хотят, а я свое дело сделаю. Я выполню свой гражданский долг и поставлю их в известность, а дальше пусть сами разбираются. — Понятно, что за местоимениями «они» и «их» скрывались Мохов и Кочегаров.
Сначала у нее возникла идея заехать в милицию по дороге на вокзал, но потом она ее отмела — во- первых, слишком много чести, во-вторых, некогда, — и она решила просто позвонить. Вышла из номера, чтобы спуститься вниз и позвонить из телефона-автомата, но тут заметила, что дежурной по этажу нет на своем привычном месте, а посему телефон на ее рабочем столе остался без присмотра. Марина подумала- подумала и решила: ничего страшного не случится, если она один раз за все время воспользуется служебным телефоном. Особенно если учесть, что звонить она собирается не куда-нибудь, а в милицию и по очень срочному делу.
Едва набрав 02, она сразу же отставила трубку подальше от уха, так бодро отрапортовал ей дежурный по городскому УВД.
Когда его раскатистый бас затих, Марина спросила:
— Как мне связаться с инспектором Моховым?
— А никак, — беззаботно отозвался бас, — его сейчас нет, он на происшествии.
Марина растерялась:
— А Кочегаров?
— И Кочегаров тоже, — все так же беспечно доложил бас.
Еще не легче, их даже на месте нет! Марина, разозлившаяся не на шутку, отчеканила в трубку:
— Ладно, мое дело — сторона, но можете им передать, что им звонила Марина Виноградова, которая знает, кто убил Валентину Коромыслову, якобы утонувшую в море по пьяной лавочке, и, если их замучит любопытство, они еще могут со мной поговорить в пансионате «Лазурная даль» или на вокзале при условии, что успеют к отправлению вечернего поезда на Москву.
Высказавшись, Марина в сердцах шмякнула трубку на рычаг, обернулась и увидела Ящерку, которая наставила на нее злые» глаза, похожие на жерла пушек.
— Кто вам разрешил пользоваться служебным телефоном? — обрушила она на Марину свое негодование.
А Марина, которой все надоело до чертиков, вместо того чтобы извиниться, огрызнулась:
— Вот он, ваш телефон, я его не съела.
И ушла в свой номер. Просидела там еще сорок минут — это все, что она могла себе позволить, если учесть, — что до поезда оставалось не так уж много времени. Но ни Мохов, ни Кочегаров этой последней предоставленной им возможностью не воспользовались. Что ж, заключила Марина, тем хуже для них, по крайней мере, она сделала все, что от нее зависело. И, подхватив сумку, она вышла из номера, не говоря ни слова, проскользнула мимо бдительно стерегущей телефон Ящерки, спустилась вниз и направилась к автобусной остановке.
Уже через пятнадцать минут она вышла из автобуса на привокзальной площади, окончательно решив про себя, что с этой минуты все связанное с судьбой Валентины Коромысловой для нее больше не существует. И уверенной поступью двинулась к вокзалу, когда кто-то тронул ее за локоть:
— Виноградова Марина Геннадьевна?
— А? — Марина приостановилась;
Рядом с ней стоял незнакомый мужчина, на вид вполне приличный, даже официальный, в костюме, белой сорочке и при галстуке.
— Я из милиции, — сообщил он и уточнил:
— Вы ведь звонили в милицию?
Разумеется, она подтвердила, что звонила.
— Ну так вот, Мохов и Кочегаров сейчас очень заняты и попросили меня съездить за вами.
— Съездить? — удивилась Марина. — Но у меня скоро поезд. Мужчина взглянул на часы:
— До поезда еще почти час. Мы успеем. Я на машине, так что много времени это не займет. — И он кивнул головой в сторону стоящего у обочины автомобиля, за задним стеклом которой Марина рассмотрела лежащую милицейскую фуражку.
И все-таки она заколебалась:
— Может, я лучше прямо здесь вам все расскажу, а вы им передадите?
Посланник Мохова и Кочегарова возразил:
— Марина Геннадьевна, ведь это минутное дело…
Марина все еще сомневалась, а он уже подхватил ее сумку и закинул в багажник своего авто. Ехать в милицию Марине не хотелось, но, с другой стороны, разве не она сама им позвонила? В принципе, она должна была радоваться, что к ее словам наконец-то отнеслись всерьез. Ну ладно уж, подумала она.
Элегантный, как рояль, милиционер распахнул перед ней дверцу своего авто, и она, пригнувшись, уже совсем было в него загрузилась… И ровно в этот момент по нервам словно наждаком прошелся пронзительный визг тормозов. Она невольно скосила взгляд туда, откуда он донесся, и словно во сне увидела милицейский «уазик», из которого чуть ли не на ходу выскочил Мохов в своей разлюбимой гавайской рубахе.
— Но это же, это же… — начала было Марина, но так и не договорила, потому что мужчина в костюме грубо затолкал ее в машину. Поведение его было самое что ни на есть хамское, но Марина даже не успела возмутиться, так быстро он очутился за баранкой и, нажав на педали, сорвал с места автомобиль. Марина, которая по-прежнему ничего не понимала, посмотрела назад:
Мохов растерянно стоял посреди привокзальной площади.
— Послушайте, — пробормотала она, обращаясь к сидящему за рулем мужчине, — вы что, не видели? Это же тот самый Мохов, к которому вы меня везете…
— Заткнись! — зло сказал он, продолжая упорно выжимать все из отчаянно мчащейся машины.
— Что? — удивилась Марина.
— Заткнись! — повторил мужчина.
