Второй раз за последние сутки посторонний человек подталкивал меня к окончательному решению. Ну что ж! Видит бог, что я этого не хотел.
Через пару часов я переступил порог кабинета Макси Филдса.
— Дэнни?! Рад, рад тебя видеть!
— Макси, тебе нужны деньги? — спросил я сразу. — У меня есть к тебе предложение. Только сначала выпьем.
Филдс быстро оправился от моего неожиданного появления и крикнул Ронни принести виски. Он сидел за столом и внимательно рассматривал меня. Вошла Ронни с бокалами. Взгляд ее был равнодушно- безжизнен.
— Что же ты не поздороваешься со своим другом, Ронни? Или не узнала? — саркастически спросил Филдс.
— Почему же, узнала, — тихо произнесла она. — Здравствуй, Дэнни.
— Вот видишь, Дэнни сам пожаловал к нам, чтобы заключить сделку, — с торжеством объявил Филдс. — Это лишний раз подтверждает то, что я тебе тысячу раз говорил: никому не обойтись без Макси!
— Все верно, Макси, — покорно согласилась она, собираясь выйти из кабинета.
— Сядь! — грубо приказал он. — Составь нам компанию. Ведь мы свои же люди.
Она послушно опустилась на стоявший у стены стул и безучастно уставилась в окно.
— Итак, Дэнни, я тебя слушаю, — обратился ко мне Филдс.
Я отпил из своего стакана и посмотрел Филдсу в глаза.
— Есть партия сигарет. Сто тысяч чистой прибыли.
— Так. И что я буду с этого иметь? — заинтересованно спросил Филдс; к своему стакану он даже не притронулся.
— Всю эту партию, если только окажешь мне одну услугу.
— С чего это вдруг такая щедрость, Дэнни? — недоверчиво спросил он. — Я же знаю, что у тебя зимой снега не выпросишь. Откуда у тебя столько сигарет?
Я вкратце рассказал ему о моей последней неудачной операции, о том, как я добыл сигареты и как неожиданно потерял их. Когда я закончил и поднял глаза на Филдса, я понял, что заинтересовал его.
— А как ты теперь собираешься их вернуть?
— Отнять их у Сэма, — уверенно сказал я и многозначительно добавил: — А возможно, и не только их…
— Каким образом?
— Тем самым, который ты мне подсказал. Помнишь наш разговор, когда мы возвращались от Ломбарди?
Макси медленно кивнул, не спуская с меня напряженного взгляда.
— С ним может что-нибудь случиться? — вкрадчиво спросил он.
— Ну, это уже тебе лучше знать.
— Нет, Дэнни! — вдруг воскликнула Ронни.
Я изумленно взглянул на нее.
— Ты не сделаешь этого! — с отчаянием сказала она. — Сэм — единственный человек, который…
— Молчать! — свирепо рявкнул Филдс.
Она нервно повернулась к нему, сразу сникла и умоляюще произнесла:
— Макси, ты должен рассказать ему…
За моей спиной раздался резкий шорох, и рядом с Ронни выросла фигура Спита.
— Уведи отсюда девку, — приказал ему Филдс.
Спит с готовностью схватил Ронни за руку, но она вырвалась и выбежала из кабинета, закрыв лицо руками.
Макси указал Спиту на стул, на котором только что сидела Ронни, и вновь пристально посмотрел на меня.
— А чем ты можешь гарантировать то, что я получу обещанные сто тысяч?
— Разреши мне позвонить, и сам убедишься, что они существуют.
Макси кивнул на телефон и, когда я набрал номер, снял трубку параллельного аппарата.
— Джо? — узнал я голос старшего суперинтенданта складов Сэма.
— Да. Кто это?
— Дэнни Фишер. Сэм поручил мне проверить, дошел ли груз. Большой грузовик, доверху набитый сигаретами.
— Все нормально, Дэнни. Мы как раз его начали разгружать.
— О'кей, Джо. Шеф будет доволен.
Я положил трубку, а вслед за мной — Филдс.
— Ну что, убедился?
— И вся партия будет моей?
— Ты меня слышал…
— Прекрасно, — поднялся Филдс, радостно потирая руки. — Я займусь этим лично… К утру все будет кончено.
— Не верь ему, босс, этот парень — яд! — неожиданно подал голос Спит.
— Что с тобой, Спит? — обратился я к нему. — Наложил в штаны?
— Я не верю тебе и никогда не поверю. Ты — порченый!
— Захлопни пасть, Спит! — заорал Филдс. — Ты слышал, я лично займусь этим! — И уже спокойно мне: — По рукам, Дэнни. Только запомни, на этот раз тебе не удастся уйти в сторону. Малейшее отступление от договора, и ты покойник.
Я невольно поежился и встал из кресла.
— Что ж, Макси Филдс, я оплачу твой счет…
Когда я подъехал на такси к дому, было без пяти минут шесть. Машина давно ушла, а я все стоял у знакомых ворот и смотрел в глаза-окна своего дома. Наконец-то он был моим, но я себя чувствовал старым, усталым и опустошенным.
Неожиданно ко мне пришло понимание, что, где бы мне ни приходилось жить, я никогда не считал эти места своими. Они ничего не значили для меня и были лишь недолгими остановками на моем пути домой. То, что я только что сделал, отравляло радость возвращения, но моя больная совесть услужливо подсказывала оправдания.
Слишком много мне пришлось пережить на этом пути. Я уже не был тем желторотым юнцом, который много лет назад ушел из этого дома, который смотрел на мир широко открытыми глазами. Жизнь, сулившая мне одни лишь радости, жестоко обманула меня. За это приходилось яростно бороться, и я изнемог в этой борьбе. И вот в конце этого долгого пути я не обрел ни друзей, ни мира в душе, ни настоящего счастья. Вся моя жизнь была бесконечной борьбой, в которой действовал только один закон: убей или погибни сам! Чтобы победить, надо было остудить свое сердце и закрыть от людей душу. Человек рождается одиноким, живет одиноким, умирает одиноким…
Тяжело вздохнув, я взялся за массивную дверную ручку в виде львиной головы, но дверь вдруг распахнулась сама, и тихий голос произнес:
— Входи, сын.
Голос был до боли родной. Это был голос отчего дома.
— Здравствуй, отец.
Я взял протянутую мне руку, и мы вошли в наш дом бок о бок, как много лет назад. Никто не произнес ни слова, да слова сейчас и не были нужны. Посреди столовой мы взглянули друг другу в глаза. Отец плакал. Я впервые видел, чтобы он плакал.
— Наконец мы вернулись домой, Дэнни! — воскликнул он. — Если ты простишь старику его ошибки, то мы больше никогда не растеряем того, что однажды обрели в этих стенах.
Я улыбнулся, на душе у меня стало легко и спокойно. В этот миг озаренья я умом осознал то, что давно
