Охранники торговца, забыв про свои обязанности опустили копья. Архон спокойно наблюдал за поединком, а Астарх от волнения пролил вино… Видавший и, прошедший десятилетия войн, воин Александра в волнении следил за единоборством. Он видел и не один раз, но на войне, а сейчас у всех на виду, состязались воины, ни в чём не уступающие ему… Танец рук и ног, парирующие удары и владение мечом обеими руками. Дважды у соперников окрасились руки. Гибкий, словно кошка, фракиец ускальзывал, нанося удары и, меняя по ходу поединка руки на мече. Любой из наносимых ударов мог оказаться последним… Стороннему наблюдателю показалось бы — соревнуются две школы за право назваться лучшей. Ставки больше никто не ставил… Юноша ушёл от удара сверху, едва успев проскользнуть меж ног скифа. Приём фракийца вызвал смех и несколько разрядил напряжение. — Фракиец, ты победил! — не удержался и воскликнул восхищённый Астарх. — Скиф тем временем поставил мечом блок на спине, не оборачиваясь, чем вызвал восторг зрителей другой стороны. Когда он поскользнулся и растянулся на палубе, показалось — победа за фракийцем, однако, лёжа на спине, и неожиданно для зрителей завертелся волчком и ударом ноги вышиб меч у противника и одновременно уколол в грудь. Юноша, уходя от лезвия, упал, не заметив — лезвие было направлено поперёк рёбер.
Старший воин охраны Астарха наклонился к рабу и отёр кровь с груди юноши, а потом помог подняться. — Ты воин, — парень, ты — воин..! — больше грек ничего не стал говорить. Скиф же застонал: — Проклятая спина. В молодости я был лучше. А ты молодец парень!
— О Зевс! Я потерял раба и проиграл деньги! — картинно вознёс руки Астарх, — но клянусь Гераклом и Немезидой, — никогда, никогда такого зрелища мне не приходилось видеть. Я проиграл. Налей мне вина Архон.
— Ты не проиграл. Астарх, — нет. Я, отказываюсь от денежного выигрыша, но у меня просьба… Ты поможешь мне найти жильё в Пантикапее?
— Помогу, а ты подойди ко мне фракиец, — ответил и подозвал парня торговец. Архон, улыбаясь, налил вино: — Тебе, Астарх я в придачу к деньгам за раба дам целебную мазь от боли в суставах. В… Пантикапее…
Мерный, ритмичный стук — всплеск — взмах вёсел. Мерный, ритмичный стук — всплеск — взмах вёсел. Наёмные гребцы и рабы с завистью и уважением посматривают на молчаливого и худощавого соседа — фракийца по имени Волк.
— Ставь паруса! Руль влево! — очередная команда. Три греческих торговых судна, с острыми носами взрезают воды эвксинского понта. Рядом с гребцами резвятся дельфины, но сейчас на них мало кто обращал внимание. Нужно торопиться. Позади, на горизонте, паруса ещё двух кораблей.
Через три дня, корабли Астарха обогнут полуостров Крым — родину предков моей матери — греков. А до столицы Боспора — Пантикапея — семь дней — семь.
Сегодня — рядом с руинами Пантикапея город-герой Керчь.
Эта и две последующих главы уводят несколько в сторону. Я трижды выбрасывал и сокращал их, оставив из пяти — три, но без них не получается выйти на последующее события — войну за Боспорский престол и цепочку событий, приведших к концу Скифии… Возможно, придётся выбросить???
Гл 13.
Еврей.
Куда делась гордая осанка, орлиные глаза и властный, не допускающий возражений тон у больного человека, у смертельного одра, совсем не похожего на прежнего царя Боспора. Царь осунулся: желтоватость исхудавшего лица, запавшие глаза и, всегда — брюзжащий голос и наконец, — борода — гордость царя Боспора, превратившаяся в свалявшиеся космы жиденьких волос.
В последнюю луну разочарование и неверие в целителей и советников ввергло немощного старика в отчаяние и желание скорой смерти… Беспросветность дней и ночей. особенно — ночей. И, хотя рядом всегда кто-то да находился, Перисад в гневе изгонял и рабынь и охранников, а в последнюю неделю пропало желание видеть, кого бы то ни было. Грозный некогда царь, превращался в скрипящего и недовольного всем и вся жёлчного старика…
'Да, я стар' — часто посещали такие мысли царя. Он скрипел зубами, выгонял всех прочь, но более тяготило одна мысль, превращающая последние дни непрекращающийся кошмар. Именно эта мысль не давала покинуть немощное и никому не нужное тело: — кому??? Кому Он передаст власть — и вдобавок ко всему каждую ночь снился один и тот-же сон… Он, — царь Боспора, впрыгивает на коня и посылает в мах. По взбирающейся в горы, вымощенной известняком дороге, подъезжает к шести мраморным колоннам храма Аполлона и останавливается. Храм, выстроенный его отцом, встречает его а, он — царь Боспора оглядывается и видит приближаются военачальники и войско… Подданные, уже у стен храма и поют осанну царю. Он, не спеша, сходит с коня и к своему удивлению — навстречу их-за одной из колонн храма появляется царь Атонай… Они вдвоём проходят величественную колоннаду и входят внутрь и, оживлённо беседуя, направляются к жертвеннику. 'Странно' — думает Перисад, ведь царь всех скифов безразличен к греческим богам и вдруг вспоминает, что Атоная уж нет в живых и… просыпается.
Снова — реальность и непослушное, беспомощное тело. Это в снах Он бодр и полон сил, но лишь ушёл сон, — наваливается повседневная реальность калеки. Троих целителей он отправил на плаху за своё хвастовство, двоих — закололи завистники и интриганы. Преступников нашли и предали пыткам и страшной казни — сожгли заживо, но что изменилось? Немощное тело не слушается и с каждым днём растёт недовольство и злоба на окружающий мир и людей… Не радуют и сыновья-наследники… да и что может радовать больного неизлечимым недугом, не верящего больше никому и ничему. По утрам он с завистью наблюдает за полоской зари и восходящим диском слепящего, а когда начинает просыпаться Пантикапей, в душе водопадом клокочет злоба и недовольство на весь мир и всех здоровых людей, могущих передвигаться на своих — двоих.
Сегодня утром не так уж плохо… Когда он любовался восходом к Нему зашли, и что особенно приятно, — старший сын — Сатир и сосед — царь таврийских скифов — Агасар. Перисад даже изобразил подобие улыбки, ведь в последний раз он чувствовал себя человеком и даже смог приподняться, когда его посетила делегация Зиммелиха во главе с Тертеем и молодым послом — Хорсилом…
— Входите: сын мой и ты царь таврийских скифов — Агасар. Я очень рад вашему приходу, но несколько устал. Спасибо, навестили старика. — Он попытался приподняться на подушках, но тело пронзила боль. Он надсадно закашлял и скрючился к своему стыду на ложе, не в силах терпеть. Сатир поправил покрывало и подложил под голову отца дополнительную подушку. Перисад вытер выступившую на губах кровь и тяжело отдышался. — Хху, теперь легче. Кха, Кх… Мне доложили Сатир, что с греческими торговыми судами в мой город прибыл некий грек по имени Архон. Говорят он известный целитель и философ. Ещё я слышал, что в Ольвии он смог вытащить из чертогов смерти жену Клеонида — Эсихору. Ты слышал, что-нибудь о нём? Говорят, Архон похож на перса и на скифа одновременно…
— Отец, — отозвался Сатир, — я распорядился и послал своего гонца. Гонец вернулся этой ночью. Этого грека он в Ольвии не застал, но мне сказали, Архон — так зовут этого грека, направился к нам. То, что узнал ты и то, о чём полнятся слухи в твоём городе, отец — правда. Этот человек действительно существует и не является очередной выдумкой сплетников. Кроме того, я послал в Фивы гонца за тем, чтобы узнать доподлинно — существует ли на самом деле Архон из Фив, или это очередное подставное лицо, как это уже случалось.
— Спасибо сынок… Я кх, кхе сам мало верю, в подобных целителей… Мои подданные разносят массу слухов и небылиц о целителях, а врачи бояться ко мне ехать… Вот если бы — Перисад умолк, а Сатир, не удержавшись, перебил отца.
— Я знаю отец, да,! ты говорил о том, что послал гонца к Зиммелиху за помощью, но гонец не вернулся, а потом пришло известие о том, что Крон, — главный вещун оказался заговорщиком и был казнён… Я слышал о том, отец…
— Я не понимаю Зиммелиха — тяжело проговорил Перисад. Ты помнишь сынок, рассказ Тертея о способностях Крона.
— Ты Перисаде — полюбопытствовал Агасар, — о том хромом вещуне из Торжища, который на тризне по Атонаю пролил чашу с молоком, предназначенную Асею? Тогда Крона спасло заступничество царя
