Никто не называл дочурку Анджелы ее настоящим именем — выговорить не могли. Анджела откопала это имя в большой семейной библии. Похоже, ему было суждено там же и остаться.
— Она хорошенькая, как бумажная чашечка «Дикси», — сказал Вилли из окошка.
— Ты моя маленькая чашечка «Дикси», да? — спросил Рыжий и ласково похлопал малышку пальцем по носу.
Дитя захлопало в ладоши, что-то пискнуло и рассмеялось.
Вот так Обретту Орианну Белл окрестили Дикси.
Стоя в холле перед большим зеркалом, Анджела изучала свое отражение. Когда ей случалось вот так ненадолго остановиться и поглядеть на себя со стороны, она неизменно удивлялась. Она выглядела неухоженной, просто черт знает что! И при этом понимала, что не станет ничего делать, чтобы исправить ситуацию. Ей и без того было чем занять голову.
Ее шевелюра никогда не будет лежать волосок к волоску. Ее наряды никогда не будут выглядеть шикарно. Ей никогда не стать элегантной и изысканной. Ей никогда не стать Лидией Монтгомери.
— Ну и ладно, — сказала Анджела своему отражению, — оставайся как есть.
С подарком для младенца в одной руке и со здоровой сумкой, полной поношенных детских вещей, в другой она отправилась в гости к семейству Монтгомери. Не успела она дойти до их дома, как ее внимание привлекла клумба Лидии. Цветов видно не было, шпалера рухнула под гнетом сорняков.
Чувствуя, что за ней кто-то наблюдает, Анджела подняла взгляд на окна второго этажа. Там никого не было.
Дом был погружен в безмолвие, словно вымер. Гостья стукнула дверным молоточком о пластину. Когда домработница отворила дверь, изнутри пахнуло затхлостью и холодом.
— Пойду скажу миссис Монтгомери, что это вы, — заявила миссис Микс и бросила Анджелу одну в темной прихожей.
Помещение будто сошло со страниц глянцевого журнала. Ковер с восточными узорами выглядел так, будто по нему еще никто не ходил, мягкая мебель — будто на ней никто не сидел. Анджела наклонилась понюхать букет роз в вазе, и только тогда сообразила, что они шелковые. Весь дом был устроен по принципу: «любоваться можно, трогать руками — нет», в точности как сама Лидия.
— Миссис Монтгомери нездоровится, — сообщила миссис Микс, спустившись по витой лестнице. — Она сегодня никого не принимает.
А потом, заговорщицки глянув через плечо, домработница прижала палец к губам и жестом велела Анджеле следовать за ней.
— Разве детская внизу? — прошептала Анджела, идя за миссис Микс через холл.
— Доктор Монтгомери сам присматривает за мальчиком, — пояснила прислуга.
Когда миссис Микс отворила дверь, няня оторвалась от чтения библии. А при виде Анджелы машинально перекрестила горло.
Вручив подарки миссис Микс, Анджела направилась к ребенку. Склонив голову, заглянула в колыбельку. Мальчик ответил ей серьезным, сосредоточенным взглядом, как будто ждал ее прихода.
— Он никогда не плачет, — брякнула няня, словно ябедничая на младенца.
— Оратором ему не быть, — сказала Анджела.
Откинув одеяльце, она склонилась над малышом. У него было крепко сбитое крохотное тельце с толстенькими ручками и ножками. Протянув руку, Анджела положила ладонь ему на грудь. У него была теплая кожа, а его миниатюрная грудная клетка быстро вздымалась и опускалась под ее пальцами. Ощутив биение его сердца, Анджела ахнула и застыла, будто громом пораженная. Она почувствовала в тот миг всё то, что чувствует мать, будто этот карапуз появился на свет из ее собственной матки. Всего один вдох — и она была намертво пришита к мальчику, как лоскуток к стеганому одеялу. Аж дыхание перехватило.
Миссис Микс стояла как истукан, а няня, выпучив глаза, крепко прижимала к груди библию.
— Все в порядке, Анджела? — наконец тихо спросила миссис Микс.
Вцепившись в бортик колыбели обеими руками, Анджела кивнула. Когда она наконец попыталась выпрямиться, ребенок сгреб в кулачок прядь ее волос и не отпускал.
— Подожди, не сейчас, — ласково прошептала Анджела, разжимая его пальчики.
Глава 23
Весть о том, что на войне застрелили кого-то из местных, Лидия услышала в магазине «Вулворт». Пока продавщица отмеряла для миссис Смит четыре ярда красно-белого льна на платье ко Дню независимости, сама миссис Смит обсуждала с миссис Мэдисон последние новости.
— Застрелили, — прошептала Лидия, будто пуля прошила ее собственное тело.
— Где это случилось? — спросила миссис Мэдисон.
— В Нормандии, — ответила миссис Смит.
— Кто он? — резко осведомилась Лидия.
— Паренек из Стрингтауна, — ответила она, удивившись, что Лидия Монтгомери снизошла до их разговора. — Бун Диксон.
Лидия рухнула на пол, словно марионетка, которой перерезали веревочки.
Все думали, что Лидия слегла в постель от анемии. Она и раньше-то отличалась фарфоровой бледностью. Но после того, как она перестала покидать свою комнату и безвылазно оставалась там целых четыре месяца, окружающие заподозрили, что дело хуже, чем кажется.
— Я с самого начала подозревал, что она не в порядке, — сказал Бен Харрингтон.
— Она всегда казалась слегка тронутой, — заметил шериф, крутя пальцем у виска.
— Слыхал, док подумывает кое-куда ее отправить, — сообщил Вилли, высовываясь в окошко раздачи, — в одну из тех специальных клиник в Бостоне.
— Ох, как подумаю, что бедный малыш останется без матери… — покачала головой Дот.
— Можно подумать, сейчас она у него есть, — пробормотал Бенн Харингтон, уткнувшись носом в чашку.
В доме Монтгомери воцарилась атмосфера, как на поминках. Никто не повышал голоса, и все старались ходить аккуратно, чтобы каблуки не стучали по деревянному полу. Шторы вечно были задернуты. В комнатах было до того темно и влажно, что в камине вырос мох, а миссис Микс то и дело находила висящих на карнизах летучих мышей или прилипших к оконным стеклам древесных лягушек. Дом превратился в могилу. Только его обитатели об этом еще не знали.
Каждый вечер док приносил Лидии свежий букет, пытаясь хоть немного ее порадовать. К ним из Бостона временно переехала мать Лидии, а из Нэшвиля прикатил психиатр и прописал пациентке снотворное. Но ничто не могло вывести Лидию из того тумана, в котором она блуждала.
Легонько постучав в дверь, миссис Микс вошла в спальню Лидии с комплектом свежего белья. Кровать была застелена шелком холодного голубого оттенка — голубое покрывало, простыни и наволочки. По мнению миссис Микс, постель весьма напоминала внутреннюю отделку гроба.
Лидия сидела у окна в одной ночнушке. Каждый день миссис Микс находила ее в той же позе — она глядела в окно, безжизненная, как забытая на стуле фарфоровая кукла.
Сдернув с постели грязное белье, миссис Микс скатала его в комок и завязала углы наподобие огромной сумки-узелка. Потом в воздух с хлопком взлетела расправляемая чистая простыня. В комнате на мгновение запахло утренней свежестью. Лидия не обратила на это никакого внимания.
— А помните того парнишку, который заглядывал сюда и чинил то да сё? — будничным тоном спросила домработница, загибая уголок простыни и подсовывая его под матрас. — Буна Диксона?
Лидия сохраняла абсолютную неподвижность, миссис Микс даже засомневалась, дышит ли она.
— Видный такой парень, — продолжала миссис Микс, обходя вокруг кровати. — Черноволосый, черноглазый.
Голова Лидии едва заметно повернулась в сторону домработницы.
