знаешь, что такое шахта. Ты там когда-то был.
На языке появился неприятный металлический привкус.
— Не трогай жеребца.
Она расхохоталась как над хорошей шуткой, но смех быстро оборвался.
— Ты согласишься на танец согласно кодексу, которому поклялся подчиняться. Ты сдержишь клятвы, произнесенные перед шодо.
Аиды, баска, а ты думала, что твой кодекс жесткий!
Я пожал плечами с фальшивым равнодушием.
— А что мне остается?
— Завершить ритуал! — бросила она.
Аиды, она и это знает…
Я снова пожал плечами, потом произнес нужные слова, те которые Аббу сказал до меня, и запечатал ими круг.
А с ним и свое будущее. Но я не знал, имело ли это значение: Аббу постарается его заметно укоротить.
Или мучительно удлинить. Это как смотреть.
Я оскалился, глядя на Сабру.
— Встретимся в аидах.
В ответ Сабра улыбнулась.
— Ты попадешь туда раньше меня.
41
Сабра сама понесла меч Аббу и Разящего в центр круга. Мы с Аббу за ней не следили, нам было не до этого.
Я постарался размяться еще в комнате, до того, как меня вывели на конюшенный двор. После ночи, проведенной в кандалах, без еды и воды до утра, простой разминки было недостаточно, но я сделал все, что мог. В общем и целом, физически я был подготовлен: мое когда-то больное колено легко сгибалось, толстый шрам под ребрами растянулся, мышцы отдохнули. И хотя мне не нравился гравий, почва не могла повлиять на результат танца: подошвы ног танцоров мечей всегда огрубевшие, потому что танцуют и тренируются обычно босиком.
Я чувствовал себя неплохо. Тупо ныли два пересекающихся пореза, подаренных мне Саброй, но я знал, что эта боль исчезнет едва я войду в круг. Если уж ты пересек линию, думать можно только о танце.
Я покосился на Аббу. Чистота в глазах и мир на лице не выдавали никакого беспокойства по поводу того, что должно было случиться через несколько минут. В свои сорок лет Аббу оставался мускулистым, худощавым, без следов пристрастия к акиви или злоупотребления хува. Он был старше меня, но в такой же прекрасной форме. Глупо было надеяться, что он не подготовлен; Аббу Бенсир не прожил бы так долго — и не победил бы столь многих — если бы ленился тренироваться.
Но годы должны были взять свое. Он был не просто старше меня, он был СТАРЫМ — по крайней мере для танцора меча. Он должен был об этом задумываться. И хотя он неоднократно повторял, что за последние два года я изменился, что Север вытянул из меня силы и я уже не смогу танцевать так, как когда-то, теперь достаточно было один раз взглянуть на меня, чтобы понять, как он ошибался (а Аббу косился регулярно, хотя и пытался это скрыть). За последние недели в бегах мне часто приходилось браться за оружие, а Чоса Деи помог мне полностью восстановить избитое тело, так что теперь я был серьезным противником. И Аббу не мог забыть, что я моложе.
Я улыбнулся. Встряхнул длинные мускулистые руки, взмахнул кистями и даже тихо засмеялся, так, чтобы окружающие не слышали, когда расправлял широкие плечи. Улыбаясь, я несколько раз наклонил голову во все стороны.
— Должно быть интересный будет танец, — пробормотал я. — Очень жаль, что мы не сможем сделать ставки.
— А я сделал, — сообщил Аббу. — Можешь догадаться, на кого я поставил.
Я усмехнулся.
— Мудрый человек поставил бы на меня.
— Ты забыл, какой у тебя будет меч?
— Мне не нужен меч.
Он мрачно улыбнулся.
— Ты собираешься танцевать своим языком?
— Я тяжелее тебя почти на сотню фунтов.
Аббу глубокомысленно кивнул.
— И поэтому медлительнее.
— До сих пор медлительным меня никто не называл.
Он смотрел на кровавого цвета шелковую Сабру, опустившуюся на колени, чтобы положить его меч.
— Сейчас я в такой же форме как и всегда.
— А я сейчас в такой же форме, как был в семнадцать лет, когда я пробил твою защиту и чуть не раскрошил тебе горло. Оно еще побаливает? Может мешает дышать? Только не забывай, что теперь я стал старше и мудрее,
— я помолчал и добавил. — Теперь у меня есть опыт и я танцую гораздо лучше.
Аббу молчал.
Посмеиваясь, я глубоко вздохнул.
— Кем она себя воображает, приказывая НАМ развлекать ее? Аиды, Аббу — да мы с тобой столько лет только и делали, что развлекали друг друга. По-моему, пора с этим покончить и на этот раз танцевать всерьез… Пусть это будет настоящий танец, о котором потом по всей Пендже пойдут легенды.
Аббу внимательно посмотрел на меня.
— Он говорил мне, что однажды это случится.
— Кто?
— Шодо. В Алимате, однажды. Когда заметил, что я наблюдаю за неуклюжим чулой, который пытался изображать мужчину.
Я открыто расхохотался.
— Побереги свои уловки, Аббу. Это не твой стиль. Кроме того, разве не ты признался мне когда-то, что и сам быстро понял, какой у меня талант.
— Так и есть. Но и я не посредственность. Я — Аббу Бенсир, — объявил он и гордо улыбнулся. — Я — легенда, вершина, до которой никому не добраться. Даже Песчаному Тигру.
Я вынужден был вежливо не согласиться.
— Ты стар, — терпеливо объяснил я. — Старики медлительнее молодых и склонны совершать ошибки, когда уставшие конечности начинают подводить. Да, ты легенда… но сияние подобных легенд обычно начинает меркнуть вместе со зрением человека.
Аббу плотно сжал губы.
Прежде чем он успел ответить, я продолжил.
— И ты просто молодец, что так помог Сабре, выдав ей все наши секреты касающиеся клятв и прочие пустяки. Если бы мы сейчас танцевали по-другому
— если бы это был обычный танец — представляешь, как было бы скучно. А теперь, благодаря тебе, у нас появился шанс доказать Сабре — и всем остальным — что мы настоящие мужчины, — я пожал плечами. — В конце концов не так много танцоров могут похвастаться, что обучались в Алимате. А сколько из них произносили там перед своими шодо должные клятвы? — я кивнул. — Ты правильно поступил, Аббу. Зачем вся эта секретность… мало ли чего ожидал от тебя самый обычный шодо. Мне тоже совершенно
