Она опешила. Как он, впрочем, и ожидал.
– Сарио! Да ты что?!
– Я там все знаю. Нас не увидят.
– Но ведь… нам нельзя!
– Ведра, никто нас не увидит. И никто не пронюхает. Я уже много раз там бывал.
– Ты видел Чиеву до'Сангва?
– Нет. Но я видел кое-что другое. Когда не станет нас, не станет и Чиевы до'Сангва. Она отшатнулась.
– Откуда ты знаешь?
– Раскрыл глаза и вынул из ушей затычки. Сарио ухмыльнулся.
– А еще, Ведра, я умею читать Фолио. Мне дозволено, ведь я мужчина.
– Смотреть – да, дозволено. Но читать о таких вещах тебе еще рано. Муалимы знают?
Он пожал плечами. – Естественно, нет.
– О Сарио, ты слишком торопишься! Прежде чем разрешат читать Фолио, надо пройти серьезные испытания… В нем поднималось нетерпение.
– Ведра, никто не узнает, что мы там побывали. Даю слово. От ее лица, испачканного углем, отхлынула кровь.
– Но ведь нельзя, Сарио! Запрещено. Видеть Чиеву до'Сангва позволено лишь мастерам- иллюстраторам, и Фолио изучать тебе еще рано…
И снова в нем взыграло самолюбие, и снова он не смог с собой совладать.
– А я буду! Буду читать Фолио! И мастером-иллюстратором стану. Бледные щеки Сааведры на миг порозовели – ей, женщине, вовек не суждено изучать Фолио, достигнуть ранга мастеров-иллюстраторов, Вьехос Фратос. Ее предназначение – вынашивать и рожать их, но не быть одной из них.
– Пока еще не стал.
– Нет, но…
– А пока тебе нельзя видеть такие вещи. – Она сердито посмотрела на Сарио: он невольно напомнил о том, что пол, как и происхождение, не дадут ей подняться до высот, которых она достойна. – Ведь мы с тобой действительно не мастера-иллюстраторы, и нам нельзя смотреть ритуал. Знаешь, что с нами будет, если попадемся?
Он вдруг ухмыльнулся.
– Хуже Чиевы до'Сангва – ничего. Она даже не улыбнулась, только покачала головой и твердо произнесла:
– Нет.
– Да.
У него сияли глаза.
Сааведра посмотрела на портрет. На свой набросок, который Сарио оживил двумя-тремя беглыми касаниями уголька. Его называли Неоссо Иррадо, Гневным Мальчиком. И небеспричинно. Он ко всем лез с каверзными вопросами. Всем дерзил. Но при этом все знали: сколь ни славен род Грихальва, в нем еще не было никого талантливее Сарио. Воистину он обладал Даром. Непознанным, непризнанным, даже неподтвержденным. И все же несомненным для всех. По крайней мере для Сааведры, так и сказавшей ему однажды… Задолго до того, как он прочитал те же слова в глазах учителей, ибо муалимы о таких вещах не говорят.
Да, быть ему мастером-иллюстратором, Вьехо Фрато… Да и как иначе? Пусть Сарио юн, пусть никто не желает признавать его Дар – но он есть, и он переполняет все его существо.
Быть ему и Верховным иллюстратором. Он гордо вскинул голову. “Я знаю, кто я. Я знаю, кем я стану!'
Сааведра поморщилась. И отвернулась от нарисованного лица – потому что живое требовало к себе внимания.
– Ну ладно, – сказала она.
Он победил. Он всегда побеждал. И так будет впредь. Никто не знает, как его обуздать. Даже муалимы не знают и ломают голову над этим.
Мужчина поспешно схватил за руку ребенка.
– Алехандро, сюда. Пройди вот здесь, видишь? Нет, канделябр оставь в покое… Прошу тебя, иди сюда. Не трогай список экскурсоводов, кураторрио тебе не понадобятся. Мы с тобой вполне обойдемся без них… Сюда, Алехандро. На этих стенах – портреты рода до'Веррада, все они – твои родственники. Если уж на то пошло, при желании ты увидишь себя, как в зеркале, на любой из этих картин. Взгляни-ка… Видишь?
Мужчина ждал. Ему не внимали.
– Алехандро!
Да что с этим мальчиком? Не слышит спросонья, что ли?
– Алехандро Бальтран Эдоард Алессио до'Веррада, окажи любезность, слушай меня внимательно.
– Патро? – услышал он наконец.
