– Да, я тза'аб… Могу ли я быть чем-то большим? Или чем-то меньшим? Или кем-нибудь другим?
'Слишком туманный ответ”, – подумал Сарио.
– Враг.
– Тебе я не враг.
– Почему? Я тайравиртец, к тому же Грихальва. Вот они, обе половины силы, что сокрушила Тза'аб Ри. – Сарио снисходительно улыбнулся. – Верро Грихальва – самое ненавистное имя для тза'абов.
– Половины одной из половин, – хладнокровно поправил старик. – Две другие половины целиком тза'абские и одухотворены тза'абским талантом.
Сарио почувствовал, как у него вспыхнули щеки.
– Это что, оскорбление?
– Оскорбление? Наполовину тза'аб – это оскорбление? – Показался и тут же исчез желтоватый блеск зубов. – Ай, нет! Если так рассуждать, то я оскорблен вдвое сильнее, чем ты.
Сарио недоуменно покачал головой.
– Но как ты узнал, что я наполовину тза'аб? Никто этого не знает. И не может узнать. Мы, Грихальва, столько раз женились на своих – от тза'абской крови осталась разве что капля.
– Погляди на меня, – сказал старик. – Ты пришел в мой шатер. Ты увидел мой шатер. Ты способен читать узоры. И ты понял, что они предназначены для тебя.
– Читать узоры?
– Я узнал тебя, едва ты остановился перед моим шатром. Как думаешь, почему я тебя узнал? Ты увидел мой шатер. А мое лицо – твое лицо.
Сарио ужаснулся.
– Твое лицо?? Но ведь оно старческое!
– Мое лицо древнее, – спокойно, без обиды согласился тза'аб. – Но кости под плотью не изменились. – Он постучал по носу согнутым пальцем. – Ну-ка, Дитя Златого Ветра, погляди еще раз. Глазами художника.
Сарио принял вызов. Задача оказалась легкой – времени отняла совсем немного, да и воображение почти не пришлось напрягать. Ничего удивительного, что старик его узнал даже в праздничной толпе. И обратился к нему, произнеся имя Верро Грихальвы – источника всех бед его рода.
А еще эти чарующие узоры…
Сарио ударил кулаком о ладонь и грязно выругался. И, отвернувшись от полога, взглянул старику в лицо.
– Да, во мне больше тза'абской крови, чем в других. Я самый смуглый. Ну и что с того? Нас всех считают порчеными, екклезия проклинает всех Грихальва без разбора. Какая разница?
– Разница огромная. И во всем. Благодаря ей у тебя есть внутреннее око.
– Какое око? Что еще за око? Старик улыбнулся.
– Зрение художника. Глаз Аль-Фансихирро. Сарио хотел перебить, но старик отмахнулся.
– Что же касается екклезии и всех остальных, кто считает вас порчеными, то они глупцы. Но я бы не назвал их невеждами.
– Не назвал бы? – изумился Сарио. – Да кто еще способен распускать слухи, будто мы вооружились темным колдовством, чтобы перекраивать жизнь, как нам заблагорассудится? Да будь это так… Матра, как жаль, что это не так! Неужели ты думаешь, что мы бы позволили смешивать нас с грязью? Неужели ты думаешь, что мы ' бы остались чахлым, вымирающим родом?
– Ты на это способен. – Тза'аб взглянул на Сарио и повторил торжественно:
– Ты на это способен, – Я? Способен? – Сарио расхохотался. – Да в меня никто из наших не верит, а ведь они – Грихальва!
– Насчет колдовства – все правда.
– Правда? Какая еще правда?! Мы – никто!
– У тебя есть сила. – Тза'аб подошел к подушке и осторожно сел. – Иначе ты не заметил бы моего шатра. Он жестом предложил Сарио снова опуститься на ковер. – Тебе надо еще многое узнать. А потому начнем.
– Эстранхиеро, – прошептал Сарио, – почему я должен тебя слушать?
– Потому что ты похож на меня, – незатейливо ответил старик. – Верен тому, что хранится здесь и здесь. – Он коснулся лба и груди у сердца, а затем улыбнулся. – Возможно, ты – это я. Правда, я все еще жив и одновременно не могу быть двумя живыми людьми.
После долгой паузы, до отказа насыщенной изумлением и настороженностью, Сарио криво улыбнулся.
– Ты – моронно луна. Полоумный, верящий, что способен допрыгнуть до луны и сорвать ее с неба. Старик беззвучно рассмеялся.
– Так тебе нужна луна? Всего лишь жалкая луна, когда можно получить Пустыню?
– К чему ты клонишь?
– Для Аль-Фансихирро нет ничего невозможного.
