офицеру боевой группы поступали через командующего ВМС в Арктике.
Ранее, когда в немецком флоте было еще много кораблей, в подчинении командующего флотом находились командующий всеми линкорами и командующий всеми крейсерами.
Кроме того, структуру усложняло, во-первых, существование независимого командования подводным флотом и, во-вторых, то, что для того, чтобы получить приказ о взаимодействии даже с одной авиационной эскадрильей, необходимо было обращаться лично к Герингу.
В результате всех вышеперечисленных сложностей во время существования боеспособного германского надводного флота его командующий пользовался ограниченной властью в море, и это отчетливо выявляло разницу мнений в верховном командовании германских ВМС, которая существовала, пока тяжелые корабли были еще боеспособной силой.
Короче говоря, Редер и штабные чины СКЛвыступали в основном за наступательные действия всякий раз, когда существовали реальные шансы на успех, а оперативные командующие в море, которые должны были выполнять планы штаба, проявляли большую осторожность.
В войне 1914–1918 гг. ситуация была совершенно иной, поскольку командование германским флотом приказывало проявлять осторожность, а «Шеер» и «Хиппер», оперативные командующие, придерживались более смелой тактики. Результатом осторожной политики явились мятежи в 1918 г. и крах Второго рейха. Редер, как офицер штаба «Хиппера», хорошо знал, к чему приводит чрезмерная осторожность, оперативный же опыт командиров немецких кораблей, полученный ими в ходе Второй мировой войны, требовал от них большой осторожности.
Это расхождение мнений существовало до тех пор, пока существовали «Тирпиц» и «Шарнхорст». Как мы увидим, «Шарнхорст» погиб потому, что командующий ударным соединением решил рискнуть и перехватить один из северных русских конвоев, против чего возражала большая часть руководства, ибо это противоречило старой теории «воюющего флота». В терминах 1943 г. это означало, что, пока существуют «Тирпиц» и «Шарнхорст», английский флот будет прикован к норвежским водам. Даже если немецкие корабли вообще не выйдут в море, все британские корабли все равно будут связаны. Если же они все-таки выйдут в море, существовал риск, что они уже не вернутся и британский флот освободится от тяжелой ноши.
В конце концов «Шарнхорст» вышел в открытое море, а «Тирпиц» нет, а в результате удалось потопить оба корабля, но за счет огромного напряжения и гигантских материальных затрат, которые могли бы найти лучшее применение.
Единственным решением Гитлера, которое ни в коем случае нельзя считать правильным для Германии, было его решение «пустить на слом все большие корабли», и Дёниц, понимая всю его пагубность, постарался оттянуть осуществление этого распоряжения. 26 февраля он сказал Гитлеру, что, по его мнению, северные русские конвои представляют собой прекрасную цель для больших кораблей и что он считает своим долгом, ввиду тяжелых боев на Восточном фронте, максимально использовать их возможности. Поэтому он посчитал целесообразным послать «Шарнхорст» в Северную Норвегию для усиления находящихся там 17 кораблей. «Тирпиц» и «Шарнхорст» совместно с «Лютцовом» и шестью эсминцами образовали бы довольно мощное ударное соединение.
Гитлер возразил, заявив, что он против любых боевых действий надводного флота, поскольку начиная с «Графа Шпее» одно поражение следовало за другим. «Большие корабли принадлежат прошлому. Я предпочел бы, чтобы они перевозили сталь и никель, чем участвовали в сражениях», – сказал он.
Дёниц указал на то, что оперативные командующие были связаны по рукам и ногам приказами свыше, и поэтому их нельзя винить за поражения. Гитлер отверг это утверждение и сразу же сменил тему разговора. Теперь речь пошла о боевых действиях на Восточном фронте. Но он дал Дёницу возможность вернуться к прежней теме, сказав следующее: «Невыносимо наблюдать, как непрерывно возрастает мощь русских войск, и все это благодаря конвоям! В последнем конвое 25 судов достигли портов назначения».
Этого-то Дёниц и ждал. Он тут же заявил, что, вместо вывода из операций двух тяжелых кораблей, посчитал бы своим долгом послать их в бой при обнаружении подходящих целей.
Далее в протоколе совещания говорится: «В конце концов фюрер согласился, чтобы «Шарнхорст» присоединился к ударному соединению, как рекомендовал главнокомандующий ВМФ. Он спросил, как долго придется ждать подходящей цели. Главнокомандующий полагал, что она появится в ближайшие три месяца. Фюрер сказал: «Пусть даже через шесть месяцев. Потом вы все равно вернетесь и вынуждены будете признать, что я был прав».
Итак, в следующем месяце «Шарнхорст» отправился в Норвегию, как раз тогда, когда зима заканчивалась и отправка арктических конвоев была приостановлена, поскольку дни удлинялись и риск стал слишком велик.
В связи с временным перерывом в отправке конвоев в норвежских и арктических водах наступило затишье. Итоги зимней кампании 1942/43 г. оказались для немцев весьма плачевными: германский флот понес большие потери, был отстранен от должности его создатель и самый компетентный руководитель; флот не сумел сорвать поставки грузов, которые помогли русским одержать победу в великой Сталинградской битве.
Все это произошло уже после подвига капитана Шербрука, о котором французский обозреватель капитан Вюлье написал следующее: «Несомненно, было бы большим преувеличением считать, что несколько эсминцев, проявив в бою исключительное мужество, одержали победу над целым флотом, но при этом несправедливо было бы отрицать, что их действия оказались решающим фактором этой победы».
Германский военно-морской штаб утешался мыслью, что главная задача соединения, действовавшего в северных водах, заключалась не в том, чтобы потопить как можно больше кораблей и судов противника, а в том, чтобы остановить поток грузов, предназначавшихся для Восточного фронта. На какое-то время он был остановлен, но это мало украшало общую картину. Дёниц допускал, что кампания 1943 г. «окажется твердым орешком», зато, по его мнению, в 1944, 1945, 1946 и 1947 годах должно было стать полегче.
Приблизительно в это время СКЛ, похоже, пришло к выводу, что Германия вряд ли сумеет успешно завершить войну одними только военными средствами.
Это было время, когда на суше начались постоянные сбои, да и на море подводная война явно теряла обороты. Германские морские офицеры, которые верили в надводные корабли, морщась, читали официальную версию о том, что одной из причин неудач подводного флота было отсутствие надводных кораблей для уничтожения конвоев. Надводные корабли могли бы оттеснить противолодочный эскорт, оставив, таким образом, торговые суда на милость подводных лодок.
Летнее затишье в Арктике длилось до сентября, и «Тирпиц» без движения стоял в Альтен-фьорде.
Германский адмирал Кумметц, командовавший немецкими кораблями во время сражения в сочельник прошлого года, понимал, что с наступлением полярной ночи отправка конвоев конечно же возобновится, но до этого он планировал нанести удар, который при всей своей кажущейся незначительности должен был затруднить движение союзнических конвоев.
Уже с 1940 г. англичане и норвежцы с одной стороны и немцы с другой вели друг против друга войну в отдаленных частях Арктики. В этой войне участвовали небольшие группы людей. Для отправления и проводки конвоев огромное значение имели данные метеостанций, установленных до войны норвежцами на Шпицбергене и острове Ян-Майен. Еще важнее были эти сведения для немцев – на их основе они составляли общий прогноз погоды. Союзники получали сообщения с кораблей и самолетов, совершавших рейсы в высоких широтах, где формируются области пониженного давления, которые определяют погоду всей Северо-Западной Европы, а также информацию о движении льда. У немцев же, кроме самолетов- разведчиков погоды и подводных лодок, не было здесь ничего, и они несколько раз пытались высадить небольшие группы метеорологов в Гренландии, на Ян-Майене и Шпицбергене.
Когда в апреле 1940 г. немцы оккупировали Норвегию, на Ян-Майене работало четверо норвежцев, сотрудников норвежской правительственной службы погоды, которая имела сеть станций, раскинувшуюся от Ян-Майена до Шпицбергена и Лапландии. Эта четверка провела там все лето, передавая данные в Лондон, но к началу зимы была эвакуирована.
Вскоре после этого немцы послали на остров небольшую группу метеорологов, которую должно было доставить патрульное судно. Оно было перехвачено британским крейсером «Наяд» и выбросилось на берег. Все немецкие специалисты, находившиеся на борту, попали в плен. Весной 1941 г. норвежцы вернулись на
