один прекрасный миф!”
Там в тени что-то было. Я больше ощущал его присутствие, чем видел его. Оно было темным и змеевидным… и оно следило за мной. Я был один. Я не знал, куда девались другие, но знал, что они рассчитывали на меня.
— Кто там? — окликнул я.
Вернувшийся ко мне из темноты голос обладал глухим эхом.
— Я Иштван, Скив. Я ждал тебя.
— Ты знаешь, кто я? — удивленно спросил я.
— Я знаю все о тебе и твоих друзьях. Я все время знал, что вы пытаетесь сделать.
Я попробовал установить вокруг себя полог, но не смог найти силовой линии. Я хотел убежать, но прирос к месту.
— Видишь, насколько мои способности превосходят твои? А ты еще хотел бросить мне вызов.
Я попытался побороть волну отчаянья.
— Подожди, пока придут другие! — вызывающе крикнул я.
— Они уже пришли! — прогремел голос. — Смотри!
Из темноты ко мне выкатились два предмета Я с ужасом увидел, что это головы! Танды и Квигли!
Я почувствовал дурноту, но цеплялся за обрывок надежды. Не было еще никаких признаков Ааза. Если он все еще на свободе, то, возможно, мы…
— Не жди помощи от извращенца, — ответил на мои мысли голос. — Я с ним тоже разделался.
Появился охваченный огнем Ааз. Он сделал, шатаясь, несколько шагов и упал, извиваясь на земле, покуда пламя пожирало его тело.
— Теперь остались только ты и я, Скив! — глухо произнес голос.
— Ты и я!
— Я уйду! — в отчаянии крикнул я. — Ты победил, только дай мне уйти!
Тьма придвинулась ближе.
— Теперь уже слишком поздно Я иду за тобой, Скив… Скив…
— Скив!
Что-то трясло меня за плечо. Я резко сел, моргая глазами, пока мир не приплыл обратно в фокус.
Лагерь спал. Рядом со мной стоял на коленях Ааз, свет от гаснувших углей открывал озабоченное выражение его лица.
— Проснись, малыш. Если ты и дальше будешь метаться, то кончишь в костре.
— Это Иштван! — отчаянно объяснил я. — Он все о нас знает!
— Что?
— Я разговаривал с ним. Он вошел в мой сон!
— Хмм…кажется, больше, похоже на заурядный старый кошмар, — провозгласил Ааз. — Предупреждал же я тебя не позволять готовить еду Танде.
— Ты уверен? — с сомнением спросил я.
— Убежден, — настаивал Ааз. — Если бы Иштван знал о нашем походе, то ударил бы по нам чем- нибудь более мощным, чем просто корчить рожи тебе во сне.
Я полагаю, он рассчитывал разуверить меня этим. Не разуверил. Это всего лишь напомнило мне, что в предстоящей компании меня сильно превосходили в классе.
— Ааз, ты не мог бы рассказать мне что-нибудь об Иштване? Как он, например, выглядит?
— Нет шансов, малыш, — улыбнулся мне Ааз.
— Почему это?
— Потому что мы оба увидим его неодинаково, или по крайней мере, не одинаково опишем его. Если я опишу его тебе, то, когда ты впервые увидишь его, случится одно из двух. Если он покажется тебе страшнее, чем я описал его, ты замрешь, а если покажется безвреднее, чем я описал его, то ты расслабишься. И в том, и в другом случае это замедлит твои реакции и предоставит ему первый ход. Нет смысла добиваться элемена внезапности, если мы не собираемся им воспользоваться.
— Ну, — стоял на своем я, — разве ты не смог бы по крайней мере рассказать мне о его способностях? Что он умеет делать?
— Во-первых, это займет слишком много времени. Просто считай, что, если ты можешь что-то вообразить, то он может это сделать.
— А что во-вторых? — спросил я.
— Что во-вторых?
— Ты сказал “во-первых”. Это подразумевает, что у тебя имеется по меньшей мере еще одна причина.
— Хмм, — поразмыслил Ааз. — Ну, я не уверен, что ты поймешь, но в определенной степени все, что он сможет сделать, я имею в виду весь список, не имеет отношения к делу.
— Почему?
— Потому что мы захватили инициативу. Это заставит его играть пассивную роль вместо активной.
— Ты прав, — задумчиво произнес я. — Я не понимаю.
— Слушай, малыш. Если бы мы просто сидели здесь и дожидались его, он мог бы не торопясь выбрать, что именно он хочет сделать. Это-то и есть активная роль, позволяющая ему разыграть весь список способностей. Верно?
— Полагаю, да.
— Но мы-то этого не сделаем. Мы идем на него в атаку. Это ограничит его в том, что он может сделать. Существует лишь определенное число ответов, которые он может применить на каждый из наших гамбитов и ему придется применить их, так как он не может позволить себе игнорировать атаку. Более всего, мы лишим его времени. Вместо того, чтобы выбрать на досуге, что ему делать дальше, он будет вынужден выбирать быстро. Это означает, что он выступит с вариантом, в котором он больше всего уверен, с тем, который у него получается лучше всего.
Я несколько минут поразмыслил над этим. Это на свой лад имело смысл.
— Только еще один вопрос, Ааз, — попросил наконец я.
— Какой именно, малыш?
— А что, если ты угадал неправильно?
— Тогда мы вернемся обратно на десятку и спонтируем, — легко ответил Ааз.
— Что за…
— Тогда мы попробуем что-нибудь еще, — поспешно поправился он.
— Например?
— Не могу пока сказать, — пожал плечами Ааз. — Слишком много вариантов. Прямо сейчас мы выступаем с моей наилучшей догадкой. Помимо этого мы будем просто ждать и смотреть.
Несколько минут мы сидели, глядя на догорающий костер, погрузившись каждый в свои мысли.
— Скажи, Ааз… — проговорил я наконец.
— Да, малыш?
— Ты думаешь, мы доберемся до Иштвана раньше Фрумпеля?
— Расслабься, малыш. Фрумпель, вероятно уже потягивает вино и щиплет за задницы официанток в каком-нибудь измерении.
— Но ты же сам сказал…
— С тех пор, как у меня появилось время подумать об этом. Девол делает что-нибудь только по одной причине — ради прибыли или ради страха. Постольку, поскольку он сунул голову в эту драку, я считаю, что страх перевесит прибыль Пытаться продать информацию сумасшедшему в лучшем случае рискованно. Держу пари, он заляжет на грунт, пока не осядет пыль.
Я снова напомнил себе об опытности Ааза в таких делах. Мне, однако, пришло в голову, что в нашем планировании ужасно мною строилось на догадках.
