Черити наблюдала, как Роман ведет мисс Милли в круг танцующих, и ее сердце смягчилось. Она пыталась вновь ожесточить его, но поняла, что усилия пошли прахом. Это так мило, думала Черити, и особенно потому, что Роман вовсе не был милым мужчиной. Черити сомневалась, что подобные мероприятия и старые мечтательные дамы были интересны Роману, но мисс Милли будет помнить этот день очень долго.
Да и какая женщина не будет? Танец с сильным, загадочным мужчиной в дождливый вечер… Это воспоминание из тех, которые можно положить в книгу вместе с красной розой. Хорошо, что он не пригласил ее. Черити и так уже отложила достаточно много воспоминаний о Романе. Вздохнув, она проводила группу детей в комнату с телевизором и включила мультфильм Диснея.
Роман видел, как ушла Черити. И видел, как она вернулась.
— Это было чудесно, — сказала ему мисс Милли, когда музыка смолкла.
— Что? — быстро произнес Роман, пытаясь вернуться в реальный мир. — Я получил истинное удовольствие.
А затем он доставил ей еще большее удовольствие, поцеловав руку. К тому моменту, как мисс Милли направилась к своей сестре, он уже забыл о ней и думал о Черити.
А она смеялась, когда пожилой мужчина вел ее к танцующим. Музыка изменилась. Теперь темп был быстрым — что-то стремительное, латинское. Мамбо, подумал Роман. Или румба. Он не смог бы найти различий, но Черити, очевидно, разбиралась в этом достаточно хорошо. Она исполняла сложные фигуры так, будто танцевала всю жизнь.
Ее юбка взлетела, обвиваясь вокруг ног, а затем вновь опадая, когда Черити поворачивалась. Она смеялась, ее лицо было на одном уровне и достаточно близко к лицу партнера, когда они вместе делали шаги. Первый укол ревности вывел Романа из себя, отчего он чувствовал себя глупцом — мужчина, с которым танцевала Черити, был достаточно пожилым, чтобы годиться ей в отцы.
К тому моменту, когда музыка закончилась, Роман сумел подавить ревность, но другие эмоции заняли ее место. Желание. Он хотел Черити, хотел взять ее за руку и вытащить из людной комнаты, уединиться в тихом и полутемном местечке, где они смогут слушать дождь. Роман хотел видеть ее глаза — большие и туманные, — снова и снова целовать ее. Он хотел вновь пережить то немыслимое ощущение прикосновения ее губ и жара, охватывающего все тело.
—Смотришь на нее и хочется научиться, верно?
Роман дернулся, когда рядом появился Боб, чтобы взять сэндвич с подноса.
—Что?
— Черити. Наблюдать за ее танцем — это своего рода обучение. — Боб затолкал в рот крошечный сэндвич. — Однажды она попыталась меня научить, надеясь, что я смогу развлекать дам на подобных мероприятиях. Но проблема в том, что обе ноги у меня левые. — Боб пожал плечами и взял еще один сэндвич.
— Ты починил компьютер?
— Да. Сущие пустяки. — Маленький треугольник хлеба исчез у него во рту. Роман заметил, что Боб нервничает, — об этом говорило постукивание пальцами по подносу. — Я могу научить Черити менять печатную плату и программированию не лучше, чем она может обучить меня танцевать самбу. Как у тебя продвигается работа?
— Достаточно хорошо. — Роман наблюдал, как Боб наливает себя чай и добавляет три кусочка сахара. — Думаю закончить через две-три недели.
— Она найдет тебе другое занятие. — Боб посмотрел в сторону, где Черити и ее новый партнер танцевали фокстрот. — Недавно она говорила о создании солярия и установке джакузи.
Роман закурил сигарету. Сейчас он наблюдал за гостями, делая мысленные пометки, чтобы позже рассказать обо всем Конби. В комнате находились двое мужчин, которые, похоже, были одиноки, хотя и разговаривали с другими членами туристической группы. Блок стоял возле дверей, держа тарелку с сэндвичами, которые передавал с удивительной легкостью и дежурной улыбкой, не предназначенной никому в особенности.
— Должно быть, в гостинице дела идут хорошо.
— Да, ее положение устойчивое. — Боб сосредоточил свое внимание на печенье. — Пару лет назад дела немного пошатнулись, но Черити нашла способ держать корабль на плаву. Для нее нет ничего важнее.
Роман помолчал мгновение.
— Я не разбираюсь в гостиничном деле, но Черити, похоже, знает, что делает.
— В мельчайших деталях. — Боб остановил свой выбор на печенье с розовой сахарной глазурью. — Черити и есть гостиница.
— Ты давно работаешь на нее?
— Около двух с половиной лет. Она на самом-то деле не могла себе позволить нанять меня, но хотела кое-что изменить, модернизировать бухгалтерию. Вдохнуть новую жизнь, как она сказала. — Кто-то поставил джаз, и Боб усмехнулся: — И она это сделала.
— Не сомневаюсь.
— Значит, ты с Востока. — Боб замолчал на мгновение, но продолжил говорить, не услышав ответа Романа: — Как долго планируешь оставаться здесь?
— Так долго, как потребуется.
— Потребуется для чего? — Помощник Черити сделал большой глоток чая.
— Для работы. — Роман лениво посмотрел в сторону западного крыла. — Я люблю заканчивать то, что начинаю.
— Да. Что ж…— Боб положил несколько кусочков печенья на тарелку. — Предложу печенье дамам, но, надеюсь, они позволят мне его съесть.
Роман наблюдал, как Боб прошел мимо Блока и обменялся с ним быстрыми репликами до того, как пересечь комнату. Желая получить время для размышления, Роман вышел в западное крыло.
Когда через пару часов он вернулся, дождь все еще шел. Играла музыка — какая-то медленная, мелодичная баллада пятидесятых. Сейчас в комнате стоял полумрак, а источником света были камин и стеклянная лампа. И было пустынно, за исключением Черити, которая занималась уборкой, тихо напевая.
—Вечеринка закончена?
Черити обернулась, а затем вновь принялась собирать чашки и тарелки.
—Да. Ты не задержался надолго.
—У меня была работа.
Черити принялась вытряхивать пепельницы. Она и так достаточно долго цеплялась за свою вину.
—Я была не в лучшей форме сегодня утром, но это не повод быть грубой с тобой. Мне жаль,
если у тебя создалось впечатление, будто я против, чтобы ты отдохнул несколько часов.
Роман не хотел принимать извинение, которого не заслужил.
—Мне нравится работать.
Это заставило ее почувствовать себя еще хуже.
—Ладно. Обычно я не хожу и не кричу на людей, раздавая приказы, просто я злилась на
тебя.
— Злилась?
Черити подняла взгляд, ясный и прямой:
—И злюсь. Но это — моя проблема. Кроме того, я зла и на себя за то, что вела себя
как ребенок. А все потому, что прошлой ночью ты не позволил событиям выйти из-под
контроля.
Чувствуя себя неуютно, Роман взял графин с вином и наполнил бокал.
— Ты не вела себя как ребенок.
— Тогда как отвергнутая женщина. В общем, что-то равнозначно драматическое. Постарайся не возражать мне, когда я извиняюсь.
Несмотря на все приложенные усилия, Роман ощутил, как его губы растянулись в улыбке. Если он не будет следить за собой, то однажды обнаружит, что сходит по Черити с ума.
