— Ударилась.
— Ты что, думаешь, я законченный кретин? Ты все время приходишь домой сама не своя и плачешь украдкой. А раньше была такой задавакой! Такой счастливой была!
Тут Ди-Си толкнул меня на постель.
— Значит, тебя можно вот так завалить?! А раньше ты мне никогда такого не позволяла!
— Да, мне иногда нравится такое. Просто ты не знал.
Ди-Си плакал, гладя меня по щеке.
— Руйко… — Он вытер мои губы, мокрые от его слез. — Ты пахнешь не мной…
Я лежала молча. Он продолжал рыдать, но уже не так безутешно. Мне стало жаль его. Он не может получить заветную игрушку. Так же, как и я. Я прекрасно его понимала. Для него мое сердце было такой же недостижимой мечтой, как для меня пальцы Лероя. Ужасно мучительно жаждать того, чем тебе не дано обладать. Я искренне сочувствовала Ди-Си.
— Когда-то ты тоже задирал нос… — Я погладила Ди-Си по лицу. Мне надоело изворачиваться и умничать. Теперь мы были равны. Мы были в одной лодке.
— Руйко, ты меня бросишь?!
Я молчала.
— Я знаю, ты решила меня бросить. Как того Лероя Джонса!
Ди-Си разрыдался. «Того» Лероя Джонса!.. Ди-Си, я чувствую себя точно так же. А ты и не знаешь… До меня впервые дошла вся абсурдность ситуации. Теперь и я, и Ди-Си — мы оба превратились в «того Лероя Джонса»! Лероя Джонса, которому было так же больно два года назад…
Я поняла, что мы с Ди-Си становимся существами одной породы. Породы, которую я так глубоко презирала.
— Ди-Си, покажи свою руку!
Я схватила ее обеими руками. Рука у Ди-Си была большая и юношески чистая. Кожа на ней отливала глянцем молодости, словно перетекая в мою. Такая чистая и красивая рука никак не могла взбудоражить мою кровь. Я прильнула к ней губами. Ди-Си от неожиданности машинально отдернул руку.
— Дай мне ее подержать, еще немножко…
В отличие от руки Лероя, рука Ди-Си не липла ко мне. Она только впитывала тепло моего тела.
От безнадежности я закрыла глаза. Мы были товарищами по несчастью, нам обоим было горько и плохо.
— Я люблю тебя, — несколько раз прошептал мне на ухо Ди-Си. Хотя знал, что эти слова уже не найдут никакого ответа.
Весь вечер мы с Ди-Си пролежали молча, ощущая тяжесть друг друга. Я еще никогда не видела его таким молчаливым. Когда мои глаза привыкли к темноте, я натолкнулась на взгляд его карих глаз. В них плескалось сочувствие. Он не питал ко мне злобы. Он так нежно потрогал меня так, будто погладил бархат, и этот жест был исполнен искреннего сострадания. Он знал, что я, как и он, изо всех сил борюсь с печальными мыслями. Когда я сказала, что умереть в такой момент — настоящее счастье, он лишь тихо улыбнулся. Потом белые простыни стали темно-синими, в окно повеяло прохладой. Перед самым рассветом мы провалились в какое-то полузабытье. Я упивалась сном, мечтая забыть обо всем и никогда не просыпаться.
Наутро, когда я встала, Ди-Си уже сварил кофе и читал газету. Он ни словом не обмолвился о минувшей, новой для нас ночи. Увидев меня, Ди-Си придвинул мне стул и налил кофе. Он изо всех сил старался сделать вид, что это — самое обычное утро. Такое же, как всегда. Видимо, решил придерживаться заведенного порядка и игнорировать факты, хотя бы на время.
Наверное, оттого, что впервые за долгое время я спала глубоко, глаза у меня запали. Держа чашку обеими руками, я прихлебывала кофе. Ди-Си усердно изучал газету, но я не проявляла никакого интереса, прекрасно зная, что он читает только спортивные и музыкальные новости.
— Состоится сольный концерт Лероя Джонса, — сообщил он.
У меня не было ни малейшего желания любоваться Лероем Джонсом на публике.
— И что?
— Это прощальный концерт. Еще пишут, что он сразу же улетит в Штаты и начнет работать над новым альбомом.
— Он уезжает? — Забыв поставить на стол чашку, я уставилась на Ди-Си. — Может, это утка? С чего бы ему возвращаться в Штаты?
— Когда музыкант так популярен, он не может позволить себе надолго исчезать с горизонта. Да и зачем ему столько торчать в Японии? Ведь японцы — не такие поклонники джаза…
— А вот я — поклонница джаза! — сердито выпалила я.
— Значит, ты все еще неравнодушна к Лерою… Невероятно. Руйко, вот уж не думал, что ты можешь питать такие глубокие чувства к мужчине, которого бросила…
Но я уже почти не слышала занудного голоса Ди-Си.
Лерой собирается исчезнуть!
Я ничего не получила от него. Он только берет от меня, ничего не давая взамен! Меня всю трясло. Я судорожно пыталась сообразить, что мне теперь делать.
Тут Ди-Си запустил лапу в вырез моей ночной рубашки.
— Прекрати! — Я отшвырнула его руку. Тогда он силой содрал с меня рубашку и прижался губами к моему телу. Потом потащил меня в спальню и навалился на меня всей своей тяжестью. Я позволила ему сделать то, что он хотел. Мне было не до его телячьих нежностей. В моей голове был полный сумбур. Я думала лишь о том, как продлить нашу связь с Лероем. И дело было вовсе не в сексе. Мое тело механически дергалось под вовсю старавшимся Ди-Си, и это несколько отвлекало, но я не обращала внимания. В голове была одна мысль — как не дать уйти Лерою.
12
Я заявилась к Лерою без предупреждения. Когда он открыл дверь и увидел меня, лицо у него стало совершенно беззащитным. Он ужасно разозлился из-за того, что его застали врасплох. Но у меня был такой жуткий вид, ни кровинки в лице, что он даже перепугался. И впустил меня в комнату. Там царил еще больший хаос, чем в прошлый раз. Пахло какой-то кислятиной, будто обитатели комнаты только встали. Нотные листы, правда, убраны, зато теперь повсюду валялись грязные трусы и майки, скомканные рубашки. В пепельнице — гора окурков. На кровати дыбилось покрывало, как взбитые сливки на торте. Оно прикрывало простыни сомнительной свежести.
Он протянул мне стакан белого вина, вид у меня был, прямо скажем, паршивый. Аромат вина перебил спертую вонь комнаты, и дышать стало легче.
Лерой сидел у пианино и смотрел на меня. На нем был ультрамариновый халат, небрежно накинутый на плечи. Он потирал заросший щетиной подбородок. Было очевидно, что он даже душ не принял. От его неряшливого вида я растерялась и не знала, что и сказать. Кожа под халатом наверняка покрыта засохшим потом. Он молча выбирал пластинку. Он сидел теперь спиной ко мне, и я, наконец, нашла в себе силы выдавить:
— Значит, уезжаешь?
Он молча поставил пластинку Бада Пауэлла.
— Уезжаешь… — повторила я.
— Будешь скучать?
Вместо того, чтобы ответить «Да, буду», я вмазала ему по физиономии. Он ухмыльнулся, не меняя выражения лица. Дешевый подонок! Я просто зашлась от бешенства.
— Ах ты, ниггер вонючий!!!
Я кинулась на него, попыталась ударить еще раз, но он уклонился. Я промахнулась и, потеряв равновесие, грохнулась на пол спиной. Лежа на полу, я взглянула на его физиономию. Он тоже смотрел на
