Саша Снегирёв сидел в мусорном баке и боялся пошевелиться, мальчику казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Потной ладонью он провёл по лбу, это лёгкое движение вызвало, как ему показалось, страшный шум, что-то зашуршало, и Саша опять притаился. Через некоторое время мальчик почувствовал, что замерзает, неприятный запах, идущий откуда-то снизу, казалось, пропитал одежду ребёнка насквозь. Саша терпеливо выжидал, когда люди выйдут из дома и уедут, но, как назло, вокруг воцарилась тишина и даже те двое, которые рыскали по территории в поисках беглеца, куда-то исчезли. Прошло часа два, и мальчик уже хотел было сделать попытку осторожно вылезти из ящика, как тут со стороны ворот послышался шум подъехавшей машины и требовательные сигналы. Совсем рядом протопали чьи-то торопливые шаги. По всей видимости, один из охранников спешил к воротам. Прошло ещё несколько минут, и машина подъехала почти вплотную к бакам.
— Ну чего? — услышал Саша грубый мужской голос. — Вывозить сегодня?
— Давай вывози! — отозвался второй. Где-то совсем рядом раздался скрип, и бак сильно тряхануло.
— Эй, поосторожней, опрокинешь!
— Сам знаю! — крикнул шофёр мощным басом. Бак закачался. Чтобы сохранить равновесие, мальчик упёрся руками в стенки. Наконец мусорные баки благополучно погрузили, и машина, взревев, выехала из ворот. Саша слышал, как шофёр громогласно распевает какую-то разухабистую песню. Хотя чувствовалось, что машина ехала не очень быстро, баки все-таки сильно трясло, и мальчик то и дело ударялся головой о металлическую стенку. Тряска продолжалась минут тридцать, наконец, скрипнув тормозами, машина остановилась на каком-то открытом месте, мальчик слышал вой ветра. Пришёл в действие какой-то механизм, бак, в котором сидел маленький Снегирёв, перевернулся, и содержимое вывалилось на землю. Саша больно ударился головой и с трудом сдержал стон. Он был готов стерпеть вес, что угодно. Шофёр, все так же громко распевая что-то блатное, залез в кабину, и машина тронулась с места. Саша осторожно выглянул из-за груды мусора. Вокруг никого не было. Огромный мусоровоз уже отъехал довольно далеко, и теперь можно было спокойно вздохнуть и выйти из укрытия. Ноги и руки затекли, и Саша с удовольствием потянулся.
В кромешной темноте ничего не было видно. Под ногами шуршали какие-то бумаги, коробки, перекатывались банки.
«Свалка», — догадался Саша.
Куда идти, мальчик не знал. Никакой дороги не было, сплошные мусорные кучи. Откуда-то издалека ветер донёс едва слышный звон колокола. Мальчик прислушался, но понять, откуда доносился звук, было трудно, и Саша двинулся наугад. Через полчаса он добрёл до какого-то странного сооружения, на ощупь это было что-то металлическое, возможно, старый вагон то ли трамвая, то ли поезда.
Саша осторожно обошёл сооружение и совсем близко от себя вдруг увидел чью-то тень. От неожиданности мальчик шарахнулся в сторону, и в ту же минуту чьи-то сильные руки крепко ухватили его за шиворот и приподняли над землёй.
— Вот ты где! — произнёс чуть глуховатый голос, и Саша громко закричал.
Мужчина в чёрном плаще смотрел холодным, пронзительным взглядом, которого подчинённые боялись больше всего. Вадим никогда не кричал, не размахивал руками и никогда не угрожал. Но любой, встретившись с этим взглядом, мгновенно тушевался. Двое охранников, виновато стоявших перед хозяином, почувствовали, как мороз пробежал у них по коже, они знали, что пощады не будет, и поэтому молча замерли.
— Не нашли? — почти утвердительно спросил мужчина.
— Вадим… — начал было один из охранников Снегирёва-младшего, тот, который был постарше и крупнее, и тут же осёкся. Глаза Вадима не давали шанса для оправдания.
— Вчера, вы знаете, Марина не вернулась из госпиталя… Это… серьёзная потеря… — медленно произнёс человек в чёрном плаще. — Но…
— Мы найдём его. Всю округу обыщем. Все сделаем. — Молодой парень в кожаной куртке выступил вперёд.
Мужчина внимательно посмотрел на подчинённого и усмехнулся:
— Разумеется, мы найдём его. Территория полностью закрыта, спрятаться здесь некуда, а убежать далеко он не мог.
— Вот-вот! — с жаром подхватил первый охранник.
— Я не договорил, — спокойно остановил его мужчина. — Мы найдём его, ты, Боря, сказал совершенно верно. Мы найдём, — он сознательно сделал акцент на слове «мы» и повернулся к охранникам спиной, — мы найдём, а не вы. Вы можете быть свободны.
Оба парня служили у Вадима полгода и прекрасно понимали, что означает фраза «вы — свободны». Тот, кого Вадим назвал Борей, упал на колени и обхватил ноги хозяина.
— Я прошу тебя, Вадим, мы недосмотрели, это правда, но мы все исправим.
Обязательно исправим… Найдём пацана…
Вадим повернулся и в упор выстрелил в стоящего на коленях, второй парень не успел сообразить, что произошло, как прозвучал второй выстрел, и он рухнул на пол. Через секунду в комнату вошли двое людей в форме защитного цвета, за ноги выволокли оба трупа, и на полу остались ярко-красные следы крови. Вадим вышел в коридор и вопросительно посмотрел на человека, ожидавшего его у дверей.
— Вероятно, он спрятался в мусорном ящике, — предположил человек. — На территории и в доме его нет. Мусоровоз уехал полчаса назад. Я уже отправил людей на поиски.
— Будут новости — докладывай, — кивнул Вадим и направился к лестнице, — я буду ждать.
Вадим поднялся наверх и вошёл в комнату. Там ничего не было, кроме двух табуретов и небольшого старого журнального столика. Необжитость чувствовалась во всем доме, но эта комната, в которой шикарная отделка стен и потолка резко контрастировала с убогостью обстановки, угнетающе действовала на каждого сюда входившего. Вадим не был аскетом, просто этот особняк был приобретён для совершенно определённой цели, и обставлять его мебелью не входило в его планы.
Мужчина сел на табурет и закрыл ладонью глаза. Всегда в сложные минуты жизни перед ним возникала одна и та же картина. Он никогда не мог объяснить, почему именно эта сцена так врезалась в его память, но она преследовала его уже на протяжении более двадцати лет.
— Убью! Всех расстреляю! — истошно кричал мужчина в майке и спортивных штанах с вытянутыми коленками и грозил палкой.
У отца была последняя степень белой горячки, он носился за матерью и совсем маленьким сыном по всей квартире и норовил ударить палкой. Мать, схватив сына, убегала в дальний угол и там, прижавшись к стене, испуганно смотрела на приближающегося отца. Тот, увидев, что добыча почти настигнута, останавливался и, хищно улыбаясь, злорадно говорил:
— Ну все, попались…
Ребёнок зажмуривал глаза и сильнее прижимался к матери…
Ничего страшнее этой сцены потом в своей жизни Вадим Козырев не видел.
И никогда потом не испытывал такого полного ощущения безнадёжности. Той безнадёжности, когда сопротивление бессмысленно и остаётся только, закрыв глаза, идти навстречу неминуемой гибели. Он видел круглые от страха глаза матери, её полуоткрытый рот, остальные черты как будто стёрлись, её лица он не помнил. В тот день, так сильно врезавшийся в его память, отец до полусмерти избил мать, и она через неделю скончалась в больнице. Вадиму тогда было три года. Его взяла на воспитание сестра матери, и он почти до совершеннолетия не знал, что женщина, которую он называл мамой, была его тёткой. И только лет в семнадцать ему сказали правду. Вот тогда он вспомнил эту сцену, и с тех пор она преследовала его как кошмарный сон.
Вадим заткнул уши, зловещий шёпот отца как будто наяву больно резал слух.
— Ну вот, попались… — услышал он опять торжествующий голос, и по коже пробежала мелкая дрожь.
Ему пришлось сильно тряхнуть головой, чтобы наваждение наконец исчезло.
И вот так всегда ему приходилось превозмогать себя, чтобы избавиться от преследующего его кошмара. Кошмара, в котором он был безропотной жертвой. А по жизненному опыту он знал, что, для того чтобы не быть жертвой, он должен сам стать охотником.
