руководителям СА ездить в дорогих автомобилях. И больше никаких обедов с дипломатами».
Лутце молча дописывает эти слова, перечитывает приказ и отдает его фюреру на подпись.
Наступает тишина. Потом Бух, главный судья, от которого Рем сумел ускользнуть в 1932 году, снова спрашивает, какая судьба ожидает руководителей СА, заключенных в Штаделхеймскую тюрьму. «Пристрелите этих собак!» – кричит фюрер. Он берет список, протянутый ему министром внутренних дел Вагнером, и в ярости ставит крестики напротив нескольких фамилий. Перед некоторыми фамилиями рука его замирает – Гитлер раздумывает, стоит ли казнить этого человека. В комнате стоит тишина, слышно лишь, как перо фюрера царапает бумагу. Закончив ставить крестики, Гитлер передает список Зеппу Дитриху.
«Немедленно отправляйтесь в Штаделхейм, – говорит он, – да возьмите с собой шесть человек и офицера СС и расстреляйте этих людей за измену Родине».
Список, на котором фюрер поставил свои значки, был составлен директором тюрьмы, доктором Кохом. Фамилии пяти высокопоставленных офицеров СА помечены в нем крестиками. Зепп Дитрих медленно зачитывает их:
Эдмунд Шмидт, группенфюрер СА, камера 497;
Ганс Иоахим фон Шпрети-Вайлбах, штандартенфюрер СА, камера 501;
Ганс Петер фон Хейдебрек, группенфюрер СА, камера 502;
Ганс Хайн, группенфюрер СА, камера 503;
Август Шнейдгубер, обергруппенфюрер СА, мюнхенский полицейский префект, камера 504.
Фюрер сухо добавляет: «Рема я пощадил за его прошлые заслуги».
В последний момент Гитлер все-таки дрогнул. Что это – политический расчет, принцип, макиавеллиевское чувство баланса, заставляющее его придержать козырную карту, чтобы держать в подчинении другие политические группировки, или просто благодарность капитану Рему, который помог ему сделать первые политические шаги в Мюнхене? Но, каковы бы ни были причины, Бух, Геббельс и Борман недовольны милосердием, проявленным Гитлером по отношению к Рему. Он снова избежал расплаты, а пока он жив, фюрер может в любую минуту изменить свой курс. Только смерть Рема обеспечит им всем спокойное будущее. Они должны добиться его смерти, чего бы им это ни стоило. Но сейчас надо подчиниться решению фюрера и удовлетвориться тем, что Рем сидит в тюрьме, и предупредить Гейдриха, Геринга и Гиммлера в Берлине. Необходимо выждать, принять то, что предлагает фюрер, – казнить пятерых лидеров СА, находящихся в Штаделхеймской тюрьме.
Руководители СА ждут в камерах решения своей судьбы. Несмотря на яростные крики фюрера, несмотря на оскорбления, которыми он их осыпал, и на презрение эсэсовцев, они не могут поверить, что скоро умрут, – ведь власть по-прежнему в руках Гитлера, а сами они облачены в форму со знаками отличия, означающими, что они – представители власти и олицетворяют собой силу и мощь. В камеры проникают солнечные лучи. Умереть? Какая чушь!
К пяти часам вечера в тюрьму приезжает Зепп Дитрих. Его краткие приказы исполняются мгновенно. Пока он поднимается на второй этаж тюрьмы, во двор выходят шесть сержантов СС. Двор в эти часы находится в тени, которую отбрасывают высокие серые каменные стены тюрьмы. Офицер СС приказывает сержантам проверить оружие и выстроиться в десяти метрах от стены. Дитрих уже вошел в кабинет Коха и протягивает ему список заключенных, приговоренных Гитлером к смерти. Кох колеблется, губы его трясутся. С самого утра он испытывает страх – мир перевернулся, и он осознал, как тонка нить человеческой жизни и как легко ее оборвать. Он боится принимать решения, боится и подчиниться приказу, и не подчиниться ему. Он воспитан в глубочайшем уважении к порядку и заявляет Дитриху, что на списке осужденных нет подписи. Поэтому он не может выдать их Дитриху. Группенфюрер молча берет назад список и возвращается на машине в Коричневый дом. Наверное, он тоже хочет снять с себя ответственность. В Коричневом доме министр Вагнер без колебаний подписывает список, и отсрочка, дарованная офицерам СА, заканчивается.
Расстрельная команда уже стоит в пустом тюремном дворе. Зепп в сопровождении двух эсэсовцев подходит к первой камере. Услышав сухой щелчок ключа в замке, заключенный в ней штурмовик встает. Дитрих салютует ему и произносит: «Фюрер приговорил тебя к смерти за измену рейху. Хайль Гитлер!» Два эсэсовца выводят заключенного, и тот, вчера еще могущественный человек, распоряжавшийся жизнью и судьбой других людей, идет за ним по коридору во двор. Вскоре он уже стоит спиной к стене и, быть может, смотрит на солнечные блики, которые играют на стеклах кабинетов на втором этаже, а в это время звучат команды. «По приказу фюрера, – кричит офицер СС, возглавляющий расстрельную команду, – ружья на изготовку, целься, пли!» Убитый падает.
Во всех камерах услышали звуки выстрелов. Кошмар превратился в реальность.
Когда Дитрих появляется в камере обергруппенфюрера Шнейдгубера, тот кричит ему:
– Товарищ Зепп, это же безумие! Мы ни в чем не виноваты.
Но группенфюрер отвечает ему:
– Фюрер приговорил вас к смерти за измену рейху. Хайль Гитлер!
Однако решимость Дитриха покончить с врагами рейха не спасает его отвращения, которое он испытывает от всей этой процедуры. Позже он вспоминал: «Еще до того, как дело дошло до расстрела Шнейдгубера, меня стало мутить, и я уехал». Но во дворе тюрьмы еще несколько раз слышался крик: «По приказу фюрера. Ружья на изготовку, целься, пли!» И в сгущавшихся над городом сумерках на тюремный двор падало еще одно мертвое тело.
Зепп Дитрих вернулся в Коричневый дом, чтобы отчитаться о выполнении задания.
– Изменники понесли заслуженное наказание, – рапортует он Гитлеру.
Фюрер, погрузившись в молчание, сначала кажется напуганным, но потом к нему возвращаются гнев и самоуверенность. Он заявляет, что хочет поговорить со штурмовиками.
Когда объявляют о приходе Гитлера, штурмовики, запертые в одной из больших комнат, приветствуют его громкими криками «Ура!». Фюрер построил свою речь очень умно.
– Ваши руководители предали вас! – кричит он. – Вы сражались на передовой, а они в это время предавались разврату, купались в роскоши, обедали в дорогих ресторанах.
Штурмовики молчат, понимая, что фюрер дает им возможность отмежеваться от своих лидеров, отказаться от них. Он продолжает:
– Теперь необходимо решить, с кем вы – со мной или с теми, кто предал вас и использовал для того, чтобы обеспечить себе комфортную жизнь. Теперь у вас будет новый руководитель – Лутце. Ждите, когда он сообщит вам мои новые приказы.
Лутце выходит вперед и кричит: «Хайль Гитлер!» Крик подхватывают все собравшиеся, а Лутце запевает «Песню о Хорсте Весселе». Гитлер стоит, сложив на груди руки, и смотрит на штурмовиков – людей, которые только что отринули свое прошлое. Когда он уходит, Лутце объявляет, что штурмовики могут расходиться по домам.
– Вы сейчас поодиночке пойдете к себе домой и снимете там свою форму. Не вмешивайтесь в события до тех пор, пока вам не сообщат, что СА реорганизованы и снова объединены.
За исключением тех, кого задержали эсэсовцы, всем было разрешено вернуться домой. Молча, один за другим, они выходят на залитые солнцем улицы Мюнхена. Прохожие с удивлением оглядываются на них – куда делся их вызывающий, воинственный вид, с которым они выступали в дни своего триумфа. Теперь же они плетутся с видом людей, потерпевших сокрушительное поражение и мечтающих, чтобы никто не обращал на них внимания. Солдаты и офицеры рейхсвера, охраняющие здание штаб-квартиры партии, кажется, совсем не замечают этих коричневорубашечников, которые еще вчера считали, что смогут возглавить вечную и непобедимую германскую армию.
Через несколько минут раздается приказ о снятии оцепления с Бринерштрассе; рейхсвер прекращает осаду Коричневого дома, и на улице восстанавливается обычное движение. Рядом со зданием партии осталось лишь несколько эсэсовцев, они будут находиться здесь до 19.30, когда Гитлер в сопровождении Геббельса и Зеппа Дитриха отправится на аэродром, чтобы улететь в Берлин. В столице Баварии делать больше нечего – хребет СА сломан, штурмовики поставлены на колени, а их руководители казнены или сидят по тюрьмам. Остался только старый товарищ, Рем, лежащий сейчас в камере Штаделхеймской тюрьмы, и грудь его, покрытая шрамами, тяжело вздымается. Гитлер в момент сомнения даровал ему отсрочку, которые многие лидеры нацистов хотят поскорее отменить.
