послал пристава арестовать их обоих. Толер был пойман за полу сюртука, который полностью сполз с него. Баррингтон был остановлен на Нассау-стрит, и под крики толпы его на плечах доставили в палату общин. Толер попытался было оправдать свое поведение, но в таком виде он выглядел настолько смешно, что неизменно находчивый Курран обратил все дело в шутку, сказав, что это беспрецедентное оскорбление палате общин, когда один ее член сдергивает сюртук с другого едва ли не на глазах спикера.
Лорд Колерейн, ранее известный под прозвищем Синий Висельник из-за цвета своей одежды, был, наверное, самой элегантной личностью своего времени; не меньшей известностью он пользовался из-за своей вежливости и хорошего чувства юмора. Серьезно проигравшись в молодости, он был вынужден уехать во Францию, где провел двенадцать лет вплоть до смерти старшего брата, когда, уже настоящим французом, он вернулся, чтобы принять титул лорда.
Когда его светлость впервые посетил театр Друри-Лейн, природный юмор Колерейна принес ему определенное неудобство при случайной встрече. Видя, как в ложу, где он, одетый с иголочки, сидел, входит джентльмен в
Синий тут же отправился к своему брату Джорджу в Брукс и, рассказав о происшествии, попросил ему помочь справиться с этой неприятной ситуацией, «которая, – сказал он, – может кончиться кровопролитием. Я признаю, – продолжил он, – что был зачинщиком, но угрожать дернуть меня за нос – это уж никуда не годилось. Что мне оставалось делать?» – «
Этот метод избегать покушения на свой нос был любимым у полковника Хангера, потому что он его даже рекомендовал в «Воспоминаниях о моей жизни», – он говорит, что если кто-то решил из-за спины оклеветать другого джентльмена, то должен первым делом предпринять необходимые предосторожности,
В «Истории Лондона» мы нашли историю, как по тридцать джентльменов с каждой стороны на рассвете встретились в Мурфилдсе, который в то время был довольно уединенным местом, чтобы разрешить какую- то личную ссору. Место это располагалось перед сумасшедшим домом, и приготовления к схватке вызвали живейший интерес у его обитателей. Как только дуэлянты выстроились друг против друга и приступили к делу, сумасшедшие, охваченные неконтролируемым возбуждением, вырвались из своего деревянного жилища и, вооруженные дубинами и тем, что попало им под руку, напали на дуэлянтов, чье оружие не могло противостоять их натиску. Получив хорошую взбучку от психов, поединщики быстро рассеялись.
Прежде чем уехать из Каслбара, судья Бартон, зная, что на рассмотрении находится дело о дуэли, призвал к себе обе стороны – лорда Бингхема и мистера Джеймса Брауна – и заставил их вместе с поручителями под залог в девять или десять тысяч фунтов с каждой стороны дать обязательство соблюдать мир. Его светлость предупредил их, что если они отправятся во Францию и там встретятся на дуэли, то за нарушение обещания потеряют свои залоги. Этот пункт закона был мало известен.
В марте 1750 года адмирал Ноулс и капитан Х. дрались на дуэли. С каждой стороны было сделано несколько безрезультатных выстрелов. Его величество, узнав, что четверо других офицеров бросили вызов адмиралу, отправил их под арест. Покойный король питал особую симпатию к несчастному Харви Астону и, зная его склонность драться на дуэлях, которые его величество запретил, заставил его дать обещание, что он больше не будет драться, и предупредил, что в случае нарушения этого обещания он будет казнен.
Мистер Хануэй говорит, что «самая большая неприятность во время прелюдии к дуэли часто заключается в беззаботности или слишком большой уверенности, что все как-то уладится, что вмешаются зрители или друзья с обеих сторон; могу добавить, что для участников дуэли считается позором спрашивать совета в таких случаях. Весьма отважный морской офицер, который не раз доказывал свою смелость в куда более серьезных случаях, неоднократно заверял меня, что ему приходилось служить орудием примирения в более чем двенадцати ссорах, которые, по всей видимости, должны были кончиться дуэлями».
Прежде чем закончить этот раздел о вмешательстве с целью примирения, мы хотели бы напомнить всем секундантам и советчикам, что в тех случаях, когда они считают необходимым принести извинение или, стоя на линии огня, не ответить на выстрел, первый, кто это сделает, будет считаться более достойным человеком.
Примирение не может быть достигнуто слишком быстро, и, пока не поступит окончательный отказ от схватки, ни друзья, ни другие лица, присутствующие на месте, не должны оставлять своих усилий, чтобы они могли сказать вместе с Гомером: «Смири свой бурный гнев; ты должен обладать милосердным сердцем. Даже боги проявляли мягкость. Даже если кто-то преступал закон или совершал ошибку, воздержись от гнева...»
Исходя и из нашего собственного опыта, накопленного за много лет, и из знаний некоторых друзей, а также из тысяч анекдотов и случаев, собранных нами, мы можем уверенно утверждать, что имеется очень мало случаев, в которых нельзя было бы легко добиться достойного примирения, не прибегая к
ОПРОМЕТЧИВОСТЬ ДРУЗЕЙ И РОДСТВЕННИКОВ
О! моему другу суждено стать моим убийцей!
В случае с Колклоухом и Алкоком мы воспользуемся мнением барона Смита, что «была гораздо большая возможность добиться примирения, чем было сделано попыток; и покойный [мистер Колклоух] пал жертвой несдержанности и горячности своих друзей. Это [продолжает опытный судья] печальная истина, с которой, как ни грустно, не может не согласиться любой, кто слышал об этом процессе. Ни один из тех, кто верит в силу доказательств, не усомнится, что, хотя покойный пал от выстрела из пистолета, который держал мистер Алкок, есть основания задаться вопросом, не был ли он обречен на смерть действиями мистера Кинга [одного из его секундантов] или приятеля мистера Колклоуха».
В фатальной дуэли между майором Кларком и мистером Фитерстоном ссора произошла из-за новобранца, на которого каждый упрямо заявлял свои права, и отца мистера Ф., который, как говорят, запретил своему сыну возвращаться с места дуэли, пока не уложит своего противника. Мы были с ним близко знакомы и получили от него все подробности ссоры.
В сентябре 1824 года в Доминике состоялась дуэль между двумя цветными парнями, Дамасом и Рейни, каждый из которых не достиг и шестнадцати лет. Первый, чья мать присутствовала на месте дуэли, был убит, а выживший удостоился похвалы своего отца.
Отцы двух шестнадцатилетних ребят побуждали их к дуэли, которая и состоялась рядом с Аугустой; и один их них присутствовал, когда его сын был убит ружейной пулей.
Когда мистер Люк Киф застрелил мистера Фицджеральда, отец жертвы был единодушно ославлен за ту роль, которую он сыграл в этой дуэли.
Корнель заставил такого отца сказать своему сыну:
Перебори гордыню и испытай свою отвагу;
Лишь кровь одна способна оскорбление смыть;
Убей или умри.
Родственница мистера Уильяма Баррингтона, которая неосторожно рассказала о ссоре между этим джентльменом и лейтенантом Маккензи, стала причиной двух дуэлей, в последней из которых ее брат пал от руки капитана Гиллеспи.
Дуэль между мистером Джоном Дэвисом и капитаном Хирном состоялась близ Килкенни (Ирландия). Капитан Хирн был убит вторым выстрелом, а родственник, который был заинтересован в его смерти, подвергся осуждению за то, что способствовал дуэли.
Мистер Д’Эстер обязан смертью неосмотрительности своих друзей, которые заставили его принять участие в ссоре, не имевшей к нему отношения, и которая в случае смерти мистера О’Коннела могла бы
