линии.
— Чёрт бы побрал эту неудачу! — сказал он, задыхаясь от усердной работы.
— Что случилось? — спросил я.
— Проклятый Джордж, должно быть, захватил весь банк к девицам, — сказал Джесс. — Шкаф пуст. В нём только одни протоколы.
Я почувствовал тайное удовлетворение при этих словах и выдал себя Джессу, самоотверженно хлопнув его по плечу, и спросил:
— Значит, ты ничего не захватил?
— Что же мне было, по твоему, брать, глупое животное? — сказал Джесс злобно. — Не хочу я здесь больше сидеть, — продолжал он возбуждённо: — Надо попробовать что-нибудь другое.
С этими словами Джесс пошёл по шпалам к станции, а я поплёлся за ним.
Я ослабел от своего длиннаго караула и сказал:
— По совести сказать, я не думаю, что и другое к чему-нибудь приведёт. Лучше оставим это.
— Попробуем ещё одну вещь, — продолжал Джесс.
Он вошёл на станцию и спросил телеграфиста, когда идёт поезд на восток. Через полчаса, — ответил телеграфист и посмотрел на часы.
— Значит, нечего делать, пока не пройдёт этот поезд, — сказал мне Джесс.
Мы сели поблизости от станции и прождали полчаса, хоть и зябли чертовски. Дело шло к утру.
Как только послышался шум поезда, Джесс встал и попросил меня подождать его здесь. Он опять пошёл на станцию и скрылся от меня.
Я ждал. Поезд пришёл, постоял и опять ушёл. Я тщетно прождал час, и на востоке начало светлеть. Он, должно быть, ходит и выслеживает, — думал я про Джесса. Потом я пошёл на станцию и спросил, не видел ли моего товарища.
— Он уехал с поездом, — ответил телеграфист.
— Ну, уехал с поездом, — сказал я, не смея выразить большего удивления.
Я начал подозревать, что Джесс, пожалуй, нашёл в банке не одни протоколы. Он был так возбуждён и так странно вел себя со мною.
Телеграфист спросил, улыбаясь:
— Он удрал от тебя?
Я высокомерно улыбнулся и ответил, что нет, я знал, что он уедет.
— Я его совсем не знаю, — сказал я, — и только что говорил ему, что не желаю иметь с ним никакого дела.
Я вышел со станции с тысячью мыслей. Нахальство Джесса поразило меня точно громом. Разумеется, ему повезло, мошеннику, и он нашёл порядочно денег в банке. И он не подумал уделить мне даже самой крошечной части. Чтоб чёрт его побрал!
Я направился в ночлежный дом, вывеску которого видел днём, и хотел взять постель. Дорогой я всё более и более радовался, что не замарал своих рук украденными деньгами. «Всё-таки наслаждение — жить совершенно чистым и незапятнанным на свете! — думал я и подпрыгнул от радости. — Пусть я лучше буду беден и стану работать на других до последней капли крови!»
Придя к постоялому двору, я решил лучше пойти к кучам досок и выспаться там задаром. У меня оставалось всего два доллара, а мне хотелось принести Алисе Роджерс золотую ручку для пера, какую я видел в окне у ювелира.
— Я думал, ты остался со своим товарищем на Востоке, — сказал фермер Роджерс, когда я вернулся на ферму. — Мне нравится, что ты сдержал слово.
— Я ведь сказал, что вернусь сегодня, — возразил я. — Что касается до товарища, то мы расстались не в ладах, я не хотел идти с ним.
— Тебе будет холодно ездить на плуге в этих сапогах. Тебе надо бы купить пару новых сапог, раз уж ты был в городе и при деньгах, — заметил мистер Роджерс.
Меня послали в прерию выбрать себе запряжку мулов, которые мне понравятся. Я разогнал весь табун и посмотрел, которые из мулов больше всего друг к другу подходят, и потом выбрал себе запряжку.
— Это моя запряжка, — сказала Алиса, когда я пришёл домой запрягать. — Обращайся с ней осторожно.
— Будьте спокойны, мисс, — отвечал я.
Я прибавил это мисс, как будто она была барышней; обыкновенно мы этого не делаем на фермах.
Но недолго мне пришлось поездить на Алисиной запряжке. Однажды у немца Фреда одно животное упало и околело от заворота кишок, тогда Фред заявил, что возьмёт мою запряжку. Я воспротивился этому, и сам старик Роджерс был на моей стороне, но Алиса и Фред победили нас. На утро Фред встал раньше обыкновенного, и когда я пришёл в конюшню, запряжки моей уже не было. Это было бы для меня достаточной
причиной, чтоб покинуть ферму; но мистер Роджерс сказал, чтоб я не обращал внимания, а выбрал бы другую. И я нашёл другую запряжку, такую же хорошую, как и первая, да ещё выносливей. Так как я хорошо кормил своих мулов, мыл им головы и чистил скребницей утром и вечером, то скоро стал обставлять Фреда в пахоте на порядочный кусок.
В первую неделю на ферме я всё боялся, что кража негодяя Джесса обнаружится и меня впутают в его злодеяние, по когда обе элиотские газетки пришли на ферму и в них не оказалось ничего о взломе, я снова осмелел и перестал безпокоиться. Или Джесс совсем не взламывал шкафа, а только куражился передо мной. чтоб показать свою храбрость, или банк был ограблен, но Джордж, в своих собственных интересах, не решился заявить об этом. После я слышал, что Джордж — сын богатого мукомола в городе, так что отец его, наверное, покрыл дефицит.
Фред с каждым днём вытеснял меня у Алисы. Что бы я ни делал, он стоял мне поперёк дороги и брал верх. Уже во время уборки он франтил больше всех нас, а когда шёл в дом к столу, то долго стоял и приглаживал свои светлые волосы на пробор. Его очень огорчало, что он потерял один глазной зуб, и что дыра была видна, когда он смеялся. Что же в таком случае было говорить мне, у которого вылезли почти все волосы в прерии. Я почти облысел за один год! Кроме того я перестал бриться, запустил свою колючую бороду, и брови мои вылиняли от солнца и ветра. Я не мог тягаться с Фредом.
Зато старый Роджерс и его жена были ко мне очень ласковы и хорошо со мной обращались. Часто за столом миссис Роджерс говорила мне, чтоб я съел ешё пуддинга или пирога. Иногда она с интересом спрашивала, каково живётся в стране, откуда я был родом, Фреда же не спрашивала, так как он родился в Америке, хотя и в городе Фарго, и был горожанином.
Раз утром Алиса принарядилась. Я подумал, что она собирается в город, и всячески изощрялся, чтоб повезти её туда. Но оказалось, что просто воскресенье, и она нарядилась по этой причине. Я пошёл на работу в этот день, как и накануне, и больше об этом не думал. Но немного погодя вижу, что Алиса, во всём наряде, идет по прерии и отправляется к Фреду в гости. А ко мне она не зашла.
Так было каждый день. Я нисколько не подвигался вперёд у Алисы, хотя и называл ее мисс и был очень внимателен. Фред был натуральнее меня и нисколько не подлаживался. «Так и есть, я слишком много стараюсь!» — думал я. Но я уже избаловал Алису, и когда перестал говорить мисс и просто назвал её Алисой, она приняла это за вольность с моей стороны и не ответила мне.
Однажды я привёл в исполнение штуку, которую давно задумал. Несколько часов шёл ливень, так что невозможно было пахать, мы отпрягли и пошли домой. У меня не было сухой куртки, но я надел сухую рубашку и сел в одной жилетке в комнате у хозяев, где было тепло. Тут я расположился писать письма. Я хотел показать, какой я мастер писать, и вытащил золотую ручку, будто ни к чему другому и не привык.
— Никогда не видела, чтоб кто-нибудь так писал! — сказала миссис Роджерс, поражённая.
Алиса недовольно бросила на меня взгляд. Фред тоже сидел здесь, и она говорила с ним.
— Ты пишешь золотой ручкой? — сказала она.
— Она вам нравится? — спросил я.
— Да.
