— Уверен, миссис Грэм. А что, у вас нелады с законом? — помолчав, спросил он.
Люсинда судорожно сглотнула.
— Я не сделала ничего дурного. Как я сказала Энни, когда приехала сюда, мой муж задолжал. Каким- то очень плохим людям. — Она ничего не могла поделать — голос ее звучал совсем тихо. При одной мысли о том, что кто-то посланный Денби вторгнется в ее новую жизнь, ее начала бить дрожь. — Я отдала им все, что принадлежало ему. То, что я взяла, было мое. — Хотя бы это было правдой.
— Вам нужно обратиться к властям, — сказала Энни.
— А как я смогу доказать, что мое, а что — его? Это невозможно.
— Она права, дочка. — Альберт допил свою чашку. — Сдается мне, я сказал все как надо. Я буду следить, не появится ли этот сыщик снова. Только вряд ли он вернется.
Если Денби вычеркнет Блендон из списка мест, где ее нужно искать, Блендон будет теперь самым безопасным местом для нее. Ей остается только надеяться, что Альберт прав. Ведь если она не может чувствовать себя в безопасности, забравшись в самую глушь, невозможно себе представить, где еще она могла бы спрятаться.
Глава 5
Дневной свет сочился сквозь окно кабинета и падал на гроссбух, исписанный какими-то иероглифическими письменами. Цифры смешивались со списками товаров, написанных неуверенным почерком. Хьюго поднял глаза на залитое слезами лицо кухарки, и от ужаса сердце у него упало. Это ощущение чем-то походило на то, что он испытал, когда столкнулся с французским батальоном. По правде, говоря, в данный момент он предпочел бы французов.
Хьюго указал на статью, которая особенно испугала его.
— Что это такое? Три горшка яда?
Миссис Хобб склонилась над страницей. На лице ее отразилось напряжение.
— Думаю, сэр, это ягоды. Джем из ягод, вот это что. Его сиятельство, ваш отец, любил джем.
— Ну, это еще ничего. Она слабо улыбнулась.
— Тут все в беспорядке, милорд. Уж вы меня извините. Я делала что могла. Этим всегда занималась миссус. — Имелась в виду мать Хьюго. — Потом — миссис Хакстейбл. А у меня ничего не получалось. Когда она ушла, старый граф не очень этим интересовался, вот я и… — Она беспомощно махнула рукой на гроссбух. — Скажи я молодому мистеру Брауну, что у меня ничего не получается, он выгнал бы меня.
Пропади он пропадом, этот молодой мистер Браун с его упорядоченным умом, подумал Хьюго и мысленно вздохнул. Нет. Это несправедливо. Мистер Браун сделал что мог. Как и миссис Хобб, которая старалась делать все, что в ее силах. Его отец виноват в том, что не нанял более опытную экономку.
Он похлопал ее по плечу.
— Ничего страшного, миссис Хобб.
— Вы, конечно, захотите найти кого-нибудь на мое место, — сказала старая женщина.
Именно это он и собирался сделать. Но он посмотрел на ее встревоженное лицо, которое после многих лет работы у горячего очага приобрело красный оттенок, и сказал:
— Вовсе нет. Я разберусь, а потом, мы начнем все с нуля.
Слезы ее мгновенно высохли.
— Вы хороший человек, ваше сиятельство. Как и ваша покойная матушка.
И что хорошего получила его мать? — подумал Хьюго. Преждевременную могилу.
Проклятие. Если он не возьмет в свои руки счета по хозяйству, сквозь его пальцы утечет еще больше денег. Им уже привезли угля больше, чем потребуется, а ведь это им не по карману. Уголь свалили за конюшнями, пока освободится место в угольном погребе.
— Ступайте, миссис Хобб, я сам об этом позабочусь.
Старуха вышла, прихрамывая, прижав руку к морщинистому лбу. Ей действительно пора на покой, а это означает, что Хьюго должен обеспечить ее. Но сейчас у него нет средств рассчитаться с ней, нанять и кухарку, и экономку.
Хьюго положил гроссбух перед собой, перевернул его вверх ногами и обнаружил, что некоторые записи тоже сделаны вверх ногами.
Черт побери. В имении миллион дел, требующих его внимания. Необходимо решить, что и когда сажать, нужно найти деньги, чтобы купить семена и скот. Если молодой мистер Браун поймает его на том, что он занимается счетами миссис Хобб, ему, Хьюго, это дорого обойдется.
Боль в бедре скользнула вверх, добралась до зубов. Он помассировал ногу, пытаясь не думать о графине с бренди, который стоял рядом. Хьюго устремил взгляд на клочок синего неба, видневшегося в маленьком кусочке окна, не затянутом плющом. Нужно выйти из четырех стен, они давят на него. Чтобы иметь ясную голову, он должен двигаться, ощущать ветер на лице. Он поедет верхом посмотреть, каков травостой на верхних лугах, выяснит, можно ли уже косить, а потом снова примется за эти дурацкие счета.
Когда Хьюго галопом возвращался домой через лес Брекли, теплые лесные запахи напомнили ему о лучших днях — днях, которые он провел в Испании.
Деревья внезапно кончились, и открылась луговина. Ему показалось, что его привело сюда некое шестое чувство. Вздор. Но он придержал Грифа и поехал шагом.
На дальнем конце луговины, уютно расположившись среди орешин, лицом к аллее, стоял вдовий дом, недавно переименованный в Брайарз. Живописное великолепное разноцветье наполняло цветочные клумбы за низкой изгородью из бирючины. Увидев статную женщину в соломенной шляпе и сером платье с высоким вырезом, идущую по дорожке к задним воротам, он втянул в себя воздух. Миссис Грэм.
Она остановилась и посмотрела на него из-за изгороди. Взгляд у нее был холодный и оценивающий.
Почему бы ей и не смотреть на него? Верхом на Грифе он был заметен не меньше, чем движущийся монумент. Он прикоснулся хлыстом к шляпе и направил жеребца ближе к изгороди.
— Добрый день, миссис Грэм.
Маленькое личико выглянуло из-за ее юбок — ее дочка, которую он напугал до полусмерти в день их первой встречи. Хьюго нахмурился, и личико исчезло.
— Добрый день, милорд. — Миссис Грэм слегка присела в реверансе. И снова его поразила царственная грация ее движений.
— Прекрасный день, — проговорил он. Косноязычный болван. Не мог сказать ничего пооригинальнее.
— Замечательный, — отозвалась она с беглой улыбкой, которую Хьюго и не заметил бы, не вглядывайся он в ее лицо. — В это время года лучше всего находиться на воздухе.
На сем тема погоды была исчерпана. Что дальше?
Они смотрели друг на друга, стоя над пропастью, через которую перекинут мост из щебета птиц и шелеста ветерка в соседнем лесу. Кожа миссис Грэм была до того прозрачна, что к ней хотелось прикоснуться. Он видел ее шею, мягкую линию покатых плеч, спускающуюся к пышным грудям; кровь его бурлила. Простая шляпа с черными лентами и платье вдовьего цвета не могли скрыть ее роскошного тела, и это тело словно было создано для того, чтобы всех держать на расстоянии. Хьюго это казалось очаровательным, возбуждающим, почти что… непорочным. Он ощутил возбуждение в причинном месте. Проклятие.
Гриф заржал.
Что это с ним? У Хьюго уже давно не было женщины, много месяцев, но он не юнец и должен сдерживать свои порывы. С тех пор как умерла его бедная, застигнутая тьмой жена, Хьюго считал, что на свете нет женщины, которая способна его увлечь. Две смерти на его совести — больше чем достаточно.
