Разве ты не знаешь, как я к тебе отношусь?»
Ишь, размечталась.
Но Гай лишь произнес в ответ:
– Извини, я не хотел изображать ревнивого собственника. Если ты готова, то пойдем.
Во время ужина, накрытого на воздухе под натянутым тентом, предохраняющим от неожиданных тропических ливней, Клодия чувствовала себя как актриса на сцене, смеялась и болтала, как и все.
После ужина, когда она забежала на минутку в дамскую комнату, Кейт вошла туда следом за ней.
– Вижу, ты чувствуешь себя лучше, – сказала она.
– Я вела себя глупо, – усмехнувшись, ответила Клодия. – У меня, как всегда, разыгралось воображение.
Кейт не могла скрыть облегчения.
– Я ведь говорила тебе, что все твои страхи – чепуха.
Конечно, ты надеешься, что все это чепуха… Ведь тебе так не хочется, чтобы это место превратилось в «отель разбитых сердец» в день твоего бракосочетания…
– Ты, как всегда, оказалась права. Гай еще не отключился от работы, и вынужденное безделье убивает его.
Потом они пили ликер под звездами, расположившись вокруг небольшой танцевальной площадки. Оркестр из нескольких музыкантов заиграл «Остров под солнцем». Кейт растрогалась, глядя на родителей.
– Взгляни на маму с папой, – с нежностью произнесла она, когда ее родители вышли на танцевальную площадку. – Обнялись, словно парочка юнцов. Мне всегда казалось, что это слащавая старомодная мелодия, но здесь, под звездами… – Кейт схватила Пола за руку. – Ну-ка, поднимайся, о мой будущий супруг, и потанцуй со мной.
Танцевали все, кроме Клодии и Гая, а также Тома и Джесс, которые только что присели, чтобы отдышаться после быстрого танца.
Клодия весь вечер старалась не обращать внимания на напряженную отрешенность Гая. После ужина он, кажется, совсем потерял покой. Как только музыканты заиграли, он потащил ее на площадку и танцевал с невиданной энергией. Но сейчас, когда Клодия умирала от желания умчаться в его объятиях под какую-то изумительную сентиментальную, щемящую вест-индскую мелодию, он сидел, уставясь в пространство, и нервно постукивал по колену ключом от их комнаты.
И в тот самый момент, когда Клодия чувствовала себя такой несчастной, перед ней появился давешний итальянец.
– Позвольте пригласить вас на танец.
Не успела она ответить «с удовольствием», как Гай очнулся от задумчивости.
– Она только что собиралась потанцевать, – сказал он чуть более резко, чем требовалось, – со мной.
Клодия не успела произнести ни слова от неожиданности. Гай обнял ее за талию, она обвила руками его шею, и они поплыли по танцевальной площадке под волшебную мелодию.
Мало-помалу Клодия обрела дар речи.
– Гай, как ты мог так грубо вести себя?
– Нечего ему лезть к женщине, принадлежащей другому мужчине. – Крепко прижав ее к себе, Гай ловко избежал столкновения с какой-то парой толстяков, чуть не налетевшей на них.
Разозлившись, Клодия резко сказала:
– Я не твоя собственность. Видимо, ты из-за этого захотел оплатить счет за гостиницу? Чтобы подтвердить свои права собственника?
Если бы Клодия не была так расстроена с самого начала, то никогда бы не сказала этого. Вопрос об оплате счета за гостиницу стал поводом для их первой серьезной ссоры: Гай считал, что сам должен оплатить счет, тогда как Клодия полагала, что расходы следует разделить пополам.
– О Боже, неужели ты думаешь, что я хотел купить тебя? – возмутился он.
– Нет. Просто я не хочу, чтобы ты вел себя, как пещерный житель. Разве преступление пригласить кого-нибудь на танец?
– Я не имел ничего против его приглашения. Но я не мог сдержаться, потому что он опять весь вечер пялился на тебя.
– Он не пялился.
– Пялился.
«Ведет себя, как собака на сене», – подумала Клодия, едва сдерживая слезы.
На танцевальной площадке стало тесновато. Гаю то и дело приходилось маневрировать, чтобы избежать столкновений.
– Разве удивительно, что он смотрел на меня? – сказала Клодия, чувствуя, что теряет контроль над собой. – Заметив, как мало ты мне уделяешь внимания, он, наверное, подумал, что я всего-навсего твоя дальняя родственница.
Она сразу же увидела, что смысл сказанного наконец дошел до него. Гай немного отстранился, и в глазах его появилось виноватое выражение. Но не только это… Было в них что-то еще. Страдание? Боль? Извинение за то, что он должен ей сказать?..
