категории IV. Может быть, тебе пора обзавестись вибратором?
– Замолчи.
– По крайней мере после этого ты не будешь в агонии бросаться к телефону в ожидании звонка от этой штуковины.
– Уж лучше пусть будет агония.
Размышления о вибраторах наконец отвлекли ее мысли от Гая Гамильтона. Однажды их с Кейт пригласили на презентацию в узком кругу особого рода изделий, которые обычно реализуются через секс- шопы. Кейт заказала себе «игрушку» длиной десять дюймов черного цвета. Когда ее наконец доставили, они обе намочили штанишки от смеха, решив, что ею, наверное, хорошо прочищать засорившуюся кухонную раковину, и окрестили Вантузом.
При воспоминании о Вантузе у нее затряслись от смеха плечи, и два немца, которые вчера вышли из лифта, когда они его ждали, а теперь сидели за соседним столиком, стали как-то странно поглядывать на нее.
Около десяти утра она зашла к Аннушке.
– Как дела?
– Если хочешь знать, я, наверное, умру от скуки в этой дыре. Тут даже приличного радио нет. Я привыкла, чтобы у меня вовсю гремела музыка. – Она смерила Клодию взглядом с ног до головы. – Ты каталась утром с отцом на водных лыжах, да?
В ее топе улавливалась некоторая враждебность, как будто Клодия переспала с врагом.
– Да. Он рассказал тебе о дельфинах? – Враждебность заметно увеличилась.
– О каких еще дельфинах?
– Мы видели целую стаю дельфинов, они выскакивали из воды и резвились, как Флиппер.
– Он мне ничего не рассказывал. Я смотрела в окно и увидела, как вы возвращаетесь вдвоем.
Было заметно, что она сожалеет, что не видела дельфинов, хотя ни за что не призналась бы в этом.
– Они быстро уплыли, так что не особенно огорчайся. – Аннушка снова уселась за письменный стол, искоса поглядывая на нее.
– Он, наверное, выхвалялся вовсю, чтобы произвести на тебя впечатление?
– Он пытался помочь мне, – сказала Клодия. – Я и раньше пыталась научиться, но у меня ничего не вышло.
Аннушка снова искоса взглянула на нее.
– А теперь, конечно, его блестящее мастерство помогло тебе?
– По правде говоря, нет. Он пытался помочь, но чем больше старался, тем хуже у меня получалось. Я разозлилась и, боюсь, наговорила ему грубостей.
Как она и ожидала, это сразу же вызвало интерес.
– Каких, например?
– Не могу повторить.
– Да ладно тебе, давай.
Что ж, если мне удастся ее развеселить….
– Наговорила много всякого, в том числе сказала, чтобы он нашел колючую верхушку ананаса и засунул ее себе в задницу.
На лице Аннушки впервые после сцены во французском ресторане появилось выражение веселого злорадства.
– Не слабо! Жаль, что меня там не было. А он что сказал?
– Он сделал вид, что ничего не слышал.
– На него похоже. – Она откинулась на спинку стула. – Уверена, что он очень удивился, что ты не стала глупо хихикать и во всем ему поддакивать. Меня бесит, когда женщины ходят перед ним на задних лапках.
Почему это меня совсем не удивляет? Она будет терпеть мое присутствие, пока думает, что я не пляшу перед ним на задних лапках. Я, наверное, сошла с ума, когда захотела вдруг, чтобы он произнес что-нибудь вроде «но когда мы вернемся домой»…
С другой стороны, она не могла не посочувствовать девочке, не только потерявшей мать, но и вынужденной в трудном возрасте переехать в страну, которая, наверное, казалась ей чужой.
Ей хотелось как-нибудь деликатно направить беседу в это русло, но тогда Аннушка сразу догадается, что у них с Гаем состоялся доверительный разговор о ней.
– Могу я помочь тебе с каким-нибудь заданием?
– Нет, если только не хочешь сделать за меня математику. – Клодия скорчила гримаску.
– Нет уж, покорно благодарю. Ты придешь в бассейн в обеденный перерыв?
– Возможно.
– В таком случае до встречи.
