– А что, черт возьми, ты ожидала? Ведь ты сама его отпугнула.
– На меня нашло временное помрачение рассудка.
Однако после разговора о скорпионах он, судя по всему, решил несколько сократить ширину разделявшей их «нейтральной полосы».
Теперь ее обоняние улавливало теплый запах мужского тела и лосьона после бритья, и трепет овладел ею с новой силой.
Было очень соблазнительно притвориться, что закружилась голова или что она нечаянно споткнулась о камень, и создать условия для захватывающего соприкосновения тел.
– Даже не думай об этом. Он сразу же раскусит твои хитрости. И его доченька тоже. Тебе не удастся снова провести ее.
– Какое мне дело до того, что она подумает? Она вечно всем недовольна и просто несносна.
Аннушка шла далеко впереди и ни на что вокруг, кроме разве тропинки под ногами, не смотрела. Всем своим видом она говорила: «Мне все до смерти надоело. Не пора ли нам ехать?»
– Не следовало брать ее в поездку, – тихо сказал Гай, как будто прочитав ее мысли. – Пусть бы изнывала от скуки в отеле.
– На самом деле вы так не думаете.
– Это еще почему?
– Мне показалось, что вы затеяли эту поездку, чтобы показать ей страну.
В сандалию ей попал камешек. Она остановилась и, стоя на одной ноге, стала вытряхивать его.
В этот момент он нарушил границу «нейтральной полосы». Пока она вытряхивала камешек, подпрыгивая на одной ноге, он, чтобы поддержать, взял ее под локоть, хотя в этом не было никакой необходимости.
– А что, если я затеял эту поездку с совсем другой целью? – В голосе его появилась хрипотца, и если до этого Клодия не нуждалась в поддержке, то сейчас она ей явно потребовалась. Она вдруг поняла, что причиной его напряжения были не только натянутые отношения с дочерью.
– Вы согласились бы поехать вдвоем со мной? – очень тихо спросил он.
Боже мой, неужели я забыла свой здравый смысл в аэропорту Хитроу?
Оба они были похожи на две плотно закрытые крышками кастрюли, в которых что-то долго варилось, а теперь кто-то разом снял с них крышки. Вырвавшийся жар чуть не сбил ее с ног, и она была не готова к этому. Разве можно разговаривать на эту тему сейчас, здесь, когда его дочь может в любой момент оглянуться?
– Гай, ради Бога… – сказала она дрожащим голосом.
– Что – ради Бога?
Ради Бога, отпусти меня, пока у меня не подкосились ноги.
– Ради Бога, я могу стоять без посторонней помощи.
Она стряхнула с себя его руку и дрожащими пальцами водворила сандалию на место.
– Зачем, черт возьми, ты это сделала? Разве не тебе последние полчаса до смерти хотелось испытать дрожь от этого волшебного прикосновения?
– Да, но я не предполагала, что такое произойдет. Особенно здесь…
Она бросила виноватый взгляд на мелькавшую в двадцати ярдах впереди красную майку.
Хрипотца в его голосе усилилась.
– Ну так как? Вы согласились бы?
Черт побери! Что я должна делать? Заглянуть ему в глаза и пролепетать: «Да! О да!» – точно в сцене из какого-то сентиментального старого фильма?
– Я не думаю, что было бы правильно оставить ее в полном одиночестве, – сказала она, пытаясь унять дрожь в голосе.
– Она сама не хотела ехать.
Это не имеет значения. Девочка, конечно, не подарок, но она во многом запуталась и поэтому несчастна. Оставлять ее одну – не решение вопроса.
– Она подумала бы, что не нужна нам.
Не успела она сказать это, как тут же пожалела, что сказала. Ей не хотелось, чтобы ее иллюзии рассеялись каким-нибудь ответом вроде: «Мне совершенно безразлично, что она подумает». Она поспешила предупредить его ответ одним из своих глупых вопросов в качестве отвлекающего маневра.
– Хотите мятный леденец? – бодрым голосом спросила она, запуская руку в сумочку. – У меня были и фруктовые, но я их все съела.
На какое-то мгновение ситуация напомнила ей недавнюю сцену на пляже, когда она отпустила глупейшее замечание относительно фильма «Челюсти». Напряжение покидало его, как пар из открытой кастрюли. Он с недоумением смотрел на нее, словно пытаясь спросить: «Зачем вы это делаете?»
Она отогнула фольгу с упаковки мятных леденцов, но пачка открылась недостаточно широко, и, пока они пытались совместными усилиями открыть ее, их пальцы соприкоснулись.
Господи, помоги мне. Наверное, для меня дело приняло серьезный оборот, если я даже конфетами не могу угостить его без трепета.
