собравшихся. Церковь Святого Креста была переполнена. На скамьях сидели судьи верховного суда, легаты, епископы, патриарх, великие магистры орденов, принцы и консулы. Купцам приходилось тесниться в проходах. На возвышении рядом с Гийомом стояли главный коммандор Тибальд Годин, маршал Пьер де Севри и сенешаль, а также несколько коммандоров высокого ранга, включая Уилла. Совет начался меньше получаса назад, и страсти уже разгорелись. Слова Гийома принимали враждебно, ему приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
— Поймите, султан Калавун имеет полное право пойти на нас, — прорычал он. — Выполняя его требования, мы покупаем себе жизнь!
— Мы не будем платить дань неверным! — крикнул один купец. Его слова потонули в других выкриках, не таких фанатичных, однако непреклонных.
— Магистр тамплиер, этим крестьянам из Ломбардии и Тосканы никто из присутствующих ничего не приказывал. Они действовали сами по себе, — раздался высокий голос из бокового ряда. Это говорил епископ Триполи. — Почему мы должны платить за то, в чем не виновны? Да еще такие деньги, сто двадцать тысяч цехинов.
Гийом устремил на него глаза.
— Я склонен был думать, епископ, что вы лучше всех остальных понимаете цену, которую мы заплатим, если не выполним условия султана. Вы своими глазами видели, что сделало с городом войско мамлюков. Хотите дождаться, когда та же судьба постигнет Акру? — Он оглядел собравшихся. — Вы даете простор своей самонадеянности, а она погубит всех нас. Да, мы не приказывали ломбардцам совершать эти зверства, но прислал их сюда наш папа, и значит, мы несем ответственность. — Он перевел взгляд на помрачневшего епископа.
Уилл сжимал кулаки. Он не мог поверить, что эти люди так упорно станут сопротивляться предложению великого магистра, когда на карту поставлено само их существование.
— Я согласен со сказанным, магистр де Боже, — донесся хриплый голос старого седовласого человека со сгорбленной спиной, патриарха Иерусалима Николы де Анапе. Всем остальным пришлось умолкнуть. — Я согласен, мы должны принять ответственность за происшедшие здесь бесчинства, но в этой чудовищной бойне, которую ничем нельзя оправдать, погибли и добрые христиане. — Патриарх всмотрелся в Гийома. — Султан Египта требует прислать ему этих людей, хотя вершить правосудие над ними должны мы. В Египте все они будут сразу казнены.
— У нас их тоже казнят, — сурово произнес Тибальд Годин.
— Только после суда, — ответил патриарх и покачал головой. — И деньги султан требует очень большие.
— А сколько стоят жизни людей, зверски убитых этими погромщиками? — спросил Гийом.
— Жизнь не имеет цены, магистр тамплиер, — ответил патриарх, — мы это оба знаем. Знает эту истину и султан. Наши деньги, вполне вероятно, пойдут на войну против нас в будущем. Негоже вооружать его из своих собственных карманов. Давайте найдем другое решение. — Он простер руки. — Освободим из тюрем мусульман и отошлем ему.
— Калавун поставил условия, — твердо произнес Гийом. — И у нас нет времени торговаться. Да никто и не будет.
— А Кабул? — спросил член верховного суда. — А злодейства, какие совершили мамлюки в этой деревне? Казнили всех мужчин, женщин и детей угнали в рабство.
— Верно! — прервал кто-то из собравшихся. — Тогда были убиты сотни христиан, а мамлюки нас успокоили несколькими сумками золота!
Его поддержали энергичными криками. Гийом вскинул руки:
— Вы что, не слушаете? То было в прошлом, а сейчас другое дело. Если мы не дадим Калавуну то, что он требует, армия мамлюков пойдет на Акру и разрушит ее!
В церкви поднялся такой шум, что ничего невозможно было разобрать. Каждый пытался перекричать другого. Уилл напрягся, сдерживая себя перед этим морем злобы и невежества. Он посмотрел на великого магистра, который стоял, вскинув руки, как священник, пытающийся сдержать паству. А ведь это он всего тринадцать лет назад искал войны с мусульманами, но Гийом де Боже, замысливший похитить Черный камень, чтобы вызвать новый Крестовый поход, и нынешний великий магистр казались совершенно разными людьми.
За прошедшие годы он научился быть не только воином, но и дипломатом. Это далось нелегко, страсть и честолюбие по-прежнему оставались при нем, но теперь он умел слушать и принимать взвешенные решения. Гийом желал, чтобы Акра, а вместе с ней христианство продолжали существовать на Святой земле, и отношения Уилла с Калавуном давали надежду на сохранение мира. Однако сейчас его поддерживали здесь лишь немногие.
Наконец зычный голос возвысился над остальными.
— Магистр де Боже прав, — произнес коренастый крепыш с широкой грудью. — Следует принять условия Калавуна. Это небольшая плата за продолжение нашего существования.
Собравшиеся затихли.
Уилл удивленно смотрел на человека, который говорил в поддержку Гийома. От него такого можно было ждать в последнюю очередь. Жан де Вилье, великий магистр ордена рыцарей Святого Иоанна. Тамплиеры и госпитальеры ожесточенно соперничали в течение десятилетий. По любому вопросу они занимали крайне противоположные стороны. Подобно генуэзцам и венецианцам они впитали ненависть друг к другу с молоком матери. И за этой ненавистью стояли годы вражды и обид, которые не забываются. Но даже слова магистра госпитальеров не смогли изменить ход обсуждения.
— Откуда мы возьмем деньги? — спросил чиновник из магистратуры. — Горожане не дадут. Кто заплатит?
Опять поднялись крики:
— Стены Акры выстоят осаду! Сарацины о них разобьются!
— Не уступать их требованиям!
— Никакая крепость не выдержит продолжительной осады, — увещевал их Гийом. — В обороне Акры мамлюки отыщут слабые места. — Он откашлялся. — Войско крестоносцев взяло этот город у арабов два столетия назад! В своем самодовольстве вы забыли это. Триполи, Антиохия, Эдесса, Кесария, Иерусалим, — называя каждый город, он ударял кулаком по ладони, — пали под натиском мусульман. Акра — наш последний оплот, милостью Божьей. Потеряем ее, потеряем и Святую землю!
— Запад нас не бросит! — выкрикнул епископ Триполи. — Не слушайте тамплиеров. Римская церковь не отдаст нас на съедение сарацинам, пришлет оружие и войско. Наш папа не позволит, чтобы Святую землю захватили неверные. Не позволит это и наш Господь.
Глаза Гийома вспыхнули.
— Есть время для молитвы, епископ, и время для действий. Только глупец встанет на поле битвы лицом к войску неприятеля с Библией в руках. Мы исполняем Божий промысел не только благочестием, но и деяниями. В этом суть нашего служения Ему. Отогнать сарацинов с помощью одних молитв не удастся. Даже если Запад пошлет помощь, она вовремя не придет. И помните, братья, что именно Запад прислал сюда этих самых людей, которые, не исключено, подписали нам смертный приговор. Почему, вы думаете, для Крестового похода сюда прибыли только пастухи, овцеводы и земледельцы? Никто больше не захотел! Запад погряз в собственных распрях, и Святая земля его больше не заботит. Мы остались одни, братья!
— Мы тебе не братья, — выкрикнул сзади рыцарь-тевтонец. — Ты не считал нас братьями, когда свергал с трона короля Гуго, чтобы посадить на него своего кузена Карла Анжуйского, из-за чего в городе вспыхнули беспорядки. Ты делал это только ради интересов Темпла. Ваши великие магистры всегда стремились верховодить в этом королевстве! Начинали войны, дабы наполнить золотом свои сундуки! Почему мы должны слушать тебя сейчас?
Эти слова вызвали такой шквал поддержки, что Гийом стоял, не в силах произнести ни слова.
Уилл не выдержал. Взорвавшаяся внутри ярость заставила его шагнуть вперед.
— Вы все глупцы! Я был в Каире, видел ненависть в глазах мусульман. Если вы не примете их требования, то, клянусь Богом, будет война и мы падем!
Его вернул на место Тибальд Годин:
— Коммандор, не горячись.
