— Нет.
— Но ты спас мне жизнь.
Шейх вздохнул и опустился на циновку рядом с Уиллом, скрестив длинные ноги.
— Ты бы оставил раненого умирать в пустыне?
— Нет, но…
— Ты бы спас его за деньги?
— Нет.
— Тогда почему ты ожидаешь это от меня? Я тоже за спасение жизни плату не беру, христианин. Мы кочевники, а не купцы. И уж конечно, не воры. — Шейх усмехнулся. — Мертвец отравил бы колодец. Поэтому и для нас хорошо, что ты выжил. Тебе повезло, сейчас сухой сезон и мои люди услышали крики.
— Прости, я не хочу тебя обидеть, — сказал Уилл, продолжая протягивать цепочку. — Но мне нужен верблюд, чтобы добраться до Каира. Возьми.
— У тебя только прошла горячка. Ты еще слабый, нога не зажила, — возразил шейх.
Уилл посмотрел в угол, где на песке были аккуратно сложены его вещи. Фальчион в ножнах и одежда. Когда его вытащил из колодца бедуин, он был весь покрыт коркой грязи, смешанной с кровью и насекомыми. Нога оказалась сломана в двух местах. Уилл бредил и не помнил, как его вытаскивали, как везли в становище, как шейх выправлял ногу, ставил кости на место. Сколько времени он провел в становище, Уилл тоже не знал, но догадывался, что не меньше месяца.
Рядом с его одеждой лежал и кинжал с серебряной рукояткой, который Анджело уронил в колодец. И его серебряная маска. Уилл заметил, что бедуины опасливо косятся на маску. Может быть, они чувствовали зло человека, который ее носил.
— Мне нужно в Каир, — сказал Уилл, — чтобы предупредить об опасности. Человек, толкнувший меня в колодец, сделал это не только из мести. Он замыслил большое злодейство, а я мог ему помешать. Наверное, это злодейство уже случилось, но все равно я должен идти в Каир.
Шейх посидел молча, потом поднялся. В его руке был кинжал. Он склонился над Уиллом и ловко перерезал крепления деревяшек.
— А это убери. — Он показал на цепочку и встал. — Тебя проводит до Каира один из моих людей. — Шейх вскинул руку. — Ну что ж, давай посмотрим, сумеешь ли ты ходить.
Гарин долго слонялся под дождем в переулке у Шелковой улицы. Откинув капюшон промокшего плаща, он внимательно рассматривал спешивших домой после трудового дня прохожих. И наконец дождался. Вот и Элвин. Она прошла мимо, опустив голову, сторонясь льющихся с крыш потоков воды. Гарин собирался ее окликнуть, но не мог себя заставить. И просто пошел за ней.
Он следил за Элвин уже много недель. Изучил все переулки вокруг Шелковой улицы. Подходил к ее дому, наблюдал исподтишка на базаре, когда она приходила покупать продукты. Это превратилось у него в манию, которая с каждой неделей становилась все острее. После той встречи в первый день в Акре он побывал в прицептории, где ему сказали, что коммандор Кемпбелл отбыл по делам, а когда вернется — неизвестно. Гарин обосновался в портовом постоялом дворе и проводил время в тавернах и борделях. Не переставая думать об Элвин и о ее словах.
Однажды во время соития с очередной унылой шлюхой в сознании Гарина вдруг возник образ Элвин. Она лежала под ним с закрытыми глазами. С этого все и началось. На следующий день он начал следить за ее домом. Она пошла с дочкой на базар, и Гарин последовал за ними. Роуз шла вприпрыжку рядом с матерью, время от времени махая рукой знакомым, которых у нее, похоже, здесь было много. В тот вечер, сидя с кружкой, Гарин впервые серьезно задумался. Золотоволосая девочка походила на Элвин, но в ней совсем не присутствовала темная масть Уилла. Он прикинул, что девочка не старше двенадцати, и значит… Он вспомнил, как вела себя Элвин, когда увидела его, как начала торопить дочку в дом, как сказала в конце: «Оставь ее в покое, Гарин. Мы не хотим иметь с тобой ничего общего». Кто они, эти «мы»? Вряд ли она имела в виду Уилла. Значит, только себя и Роуз. Такая возможность казалась ему вначале призрачной, но с каждым днем после слежки за Элвин и ее дочерью она прояснялась все сильнее, пока наконец не превратилась в твердую уверенность.
Гарин шлепал за ней по грязи, ежась под дождем. Сегодня он был трезвый, в первый раз за много недель. Даже побывал у цирюльника, подстриг волосы и бороду. Он больше не выглядел нищим, но в душе чувствовал себя таким. Заготовленные слова казались ему просительными и раболепными, и теперь, недалеко от дома Элвин, он пожалел, что не пропустил рюмочку или две для храбрости. Вот уже и голубая дверь. Еще миг, и она исчезнет за ней. А у него в голове все крутились и крутились вопросы.
— Элвин!
Она быстро повернула забрызганное дождем лицо. Увидела его и чуть расширила глаза. В них не было особого удивления, а какая-то странная тревожная покорность. Будто она знала, что этот момент наступит, и страшилась его.
— Погоди, — крикнул Гарин, когда она потянулась к двери. Он подбежал и схватил ее за руку.
— Я же сказала тебе, оставь меня в покое. — Элвин стряхнула с облепившего голову чепца капли дождя. Сквозь ставшую прозрачной ткань он видел ее дивные волосы. — Нам не о чем говорить.
— Есть. В тот день, Элвин, когда ты пришла ко мне во дворец, когда мы…
Элвин опустила глаза.
— Не надо, Гарин, прошу тебя! Я этого не перенесу. — Она попыталась вырвать руку. — Пожалуйста, уйди.
— Ты ведь не рассказала Уиллу? — Его тон стал тверже. Ее страдание неожиданно стало Гарина раздражать. — Не рассказала, как лежала со мной? — Он сдавил пальцами ее запястье. Злость взяла верх. — Ничего не сказала о Роуз? Он ведь не знает, правда?
Когда Гарин произнес имя дочери, Элвин побледнела. Затем сильно ударила свободной рукой его по лицу. От неожиданности он ее отпустил, и она отстранилась, потирая запястье, где остался след.
— Не смей говорить о моей дочери, — произнесла она стальным голосом. — Я не хочу, чтобы ты подходил к ней. Слышишь? Никогда! — Гарин стоял, прищурившись на нее. Она замолкла и опустила глаза. — Я тогда согрешила, сильно, и замаливаю этот грех с тех пор каждый день. К сожалению, то, что случилось, изменить невозможно. Но я люблю Уилла, и мы счастливы. Я не та женщина, которая тебе нужна, Гарин. Надеюсь, ты еще найдешь свою. — Она раскрыла дверь.
— Но Роуз моя, верно? — крикнул Гарин ей в спину. — Вот почему вы не хотите иметь со мной ничего общего. Она моя дочь!
Дверь захлопнулась. Он сошел по ступенькам под дождь. Вода стекала с капюшона на лицо. Гарин уже собрался подойти к двери и стучать, пока она не откроет, но увидел, как в одном из окон наверху мелькнула головка Роуз. Девочка смотрела на него, держа край шторы. Он поднял руку, но махнуть не успел. Сзади протянулась рука и задвинула штору.
Гарин попятился, попал ногой в грязь и, повернувшись, уныло побрел прочь.
41
Гневный глас Аллаха.
Так мамлюки называли грохот, когда выпущенные из осадных орудий камни ударялись в городские стены. Двадцать пять манджаников выстроились вдоль юго-восточного крепостного вала Триполи. Мамлюки действовали методично и настойчиво. Укрывшись за сложенными из бревен баррикадами, обстреливали стены камнями. Иногда орудия заряжали бочками с нафтой, которые взрывались на крепостном валу, воспламеняя строения и людей. В бледном полуденном небе плыли клубы черного дыма. Башни епископа и госпитальеров уже все покрылись выбоинами. А в городе царил бедлам. Несмотря на предупреждение, жители к нападению готовы не были.
Месяц назад из Акры прибыл посланец великого магистра де Боже с вестью, что на Триполи ведет
