Генри. На рукавице Филиппа сидела Мейден. Он подъехал вплотную к Генри, глянул на реку. Утки переместились немного дальше по течению, но цапля оставалась на месте.
Генри произнес молитву за успех охоты и благополучное возвращение птиц:
— In nomine Domini volatila cali erunt sub pedibus tuis. Во имя Господа птицы небесные будут у твоих ног.
Филипп улыбнулся:
— Считаю до трех.
Слуги сняли с голов соколов колпачки, и птицы взлетели. Сакер воспарил наверх и влево от реки. Генри едва слышно чертыхнулся. Мейден подлетела к ближайшему дереву и грациозно устроилась на ветке. Филипп внимательно наблюдал, как она чистит дымчатые перья, а затем расправляет крылья для полета. Через несколько секунд Мейден взлетела. Все восхищенно наблюдали, как, используя воздушные потоки, соколиха поднимается все выше к облакам. Сакер последовал за ней. Утки, почуяв опасность, затихли, но цапля даже не подняла голову. Два хищника теперь превратились в серые пятнышки на бескрайнем небе.
К королю подъехал Уилл.
— Она действительно прекрасна, сир.
Филипп улыбнулся, не отрывая ледяных глаз от соколов.
— И давно вы ее натаскиваете, сэр Генри?
Филипп скосил на него глаза.
— Я натаскивал ее сам. И у меня ушло на это двадцать пять дней.
— Самый короткий срок, за какой натаскивают соколиных птенцов, — заметил Генри.
— Я благодарю вас за милость, сир, — продолжил Уилл. — Охота доставила мне огромное удовольствие. Ведь тамплиером запрещено охотиться. Разве только на львов.
— Так у вас смиряют гордыню? — насмешливо проговорил Филипп.
— Устав не меняли со дня основания ордена.
Филипп окинул Уилла внимательным взглядом.
— Я удивляюсь, Кемпбелл, почему вы так долго оставались тамплиером, если орден вам настолько неприятен.
Уилл под этим взглядом внутренне поежился. Он не оставлял попыток войти в доверие к королю, но пока безрезультатно. К тому же всю первую половину года Филипп провел во Фландрии.
Ограбив иудеев, он направился отомстить за поражение у Куртре. В результате графство Фландрия надолго покорилось Франции. Вернувшись триумфатором в Париж, Филипп перевел свой двор в замок Винсеннес, где жил в детстве.
— Для меня превыше всего был долг, — ответил Уилл, пожимая плечами. — Я вырос в Темпле. Там мой дом и моя семья. Прозрение пришло не сразу. Потребовалось время, чтобы посмотреть на все другими глазами. Но, даже осознав свое несогласие с идеалами и уставом ордена, с его старейшинами, живущими золотым прошлым, которое уже никогда не вернется, я боялся его покинуть. И только союз с Эдуардом против моего отечества дал мне смелости сделать то, о чем я давно раздумывал.
Филипп кивнул, видимо, удовлетворенный ответом.
— Я слышал, на прошлой неделе вы получили весть из Шотландии. Полагаю, у нашего друга, сэра Уильяма, все благополучно.
Теперь Уилл встревожился уже по-настоящему. Значит, король за ним следит.
— Весть пришла не от Уоллеса, а от моей сестры. — Он не желал заводить разговор на щекотливую тему.
Письмо от Изенды было первым за все эти годы. Маргарет вышла замуж на племянника мужа Иды. Ждет ребенка. Письмо было отправлено пять месяцев назад. Значит, она уже родила. Дэвид вернулся к Уоллесу в Селкерк, но когда вождь ушел в подполье, он вернулся в Элгин, где пошел на службу к знатному лорду. Племянник победил в двух турнирах. Изенда писала, что за Элис ухаживает один из его друзей. Уилла порадовало, что Грей прислал к ним Кристин. Теперь, когда приспешники Эдуарда начали охоту за мятежниками, оставаться в Селкерке ей сделалось опасно.
После смерти Илайи Уилл ощутил себя еще более одиноким, несчастным и виноватым. Письмо сестры пробудило воспоминания. Ему захотелось бросить все и вернуться в отечество. В конце концов у него были родственники, семья. Может быть, еще не поздно начать жить как все нормальные люди? Он думал о Кристин, о том, что еще не все потеряно. Тем более что Роуз по-прежнему не желала замечать его присутствие. Когда он окликал ее в коридоре, она лишь ускоряла шаги, не поворачивая головы. Постепенно он перестал обращаться к ней, и теперь они просто молча проходили мимо друг друга.
Но Уилл не забывал клятву, данную Илайе. Разговор с рабби неожиданно всколыхнул в нем осознание, что он по-прежнему верит в идеалы «Анима Темпли» и по-прежнему считает себя его главой. Никто снимал с него этого звания, кроме его самого, и постепенно Уилл снова начал натягивать на себя мантию. По ночам во дворце он постоянно размышлял, что сделали бы на его месте отец, Эврар, сенешаль и другие. Вокруг вновь начали собираться их призраки и нашептывать советы. В конце концов он укрепился в мысли, что в первую очередь нужно проверить достоверность того, что тогда случайно услышал Илайя.
Восторженно переговариваясь, придворные поднимали головы к небу, где под облаками кружил сакер. Но Мейден нигде видно не было.
— Готовьте приманку, — крикнул Филипп оруженосцам. — На всякий случай.
— В ваше отсутствие, сир, я получил весть и от сэра Уильяма Уоллеса, — рискнул произнести Уилл. — Ходит слух, будто этим летом Эдуард опять пойдет на Шотландию. Уоллес интересуется, можем ли мы продолжать рассчитывать на вашу помощь деньгами. Он также надеется, что вы вместе с папой надавите на Эдуарда.
При упоминании папы лицо Филиппа посуровело, и Уилл пожалел о сказанном. Отношения между королем и папой были натянуты до предела. Он собирался перевести разговор обратно на Темпл, но не успел.
В небе появилась Мейден. Ярко освещенная солнцем, она стремительно ринулась вниз и как ударом молнии поразила ничего не подозревающую цаплю. Ее острые когти впились ей в голову. Вскоре подоспел сапсан, и они вместе начали терзать поверженную добычу. Разумеется, сердце цапли досталось победительнице Мейден.
Уилл украдкой посмотрел на Филиппа. Лицо короля освещала свирепая радость. Мейден и Филипп являлись родственными душами. Он точно так же целеустремленно преследовал добычу, порой гораздо крупнее его самого, а затем безжалостно с ней расправлялся. Фландрия усмирена, мятеж в Гиени жестоко подавлен. Сейчас подходила очередь папы Бонифация. В первый раз с тех пор, как Илайя рассказал ему о подслушанном во дворце разговоре, Уилл почувствовал страх. Если Филипп действительно намерен взяться за Темпл, то будет действовать как эта хищная птица — неумолимо и жестоко.
Словно угадав его мысли, рядом с королем материализовался Гийом де Ногаре. На министре было его обычное черное одеяние, однако вокруг плаща шла та же самая алая окантовка, что и вокруг королевской печати, хранителем которой он стал после гибели Флоте.
— Сир, — громко произнес Ногаре, бросив подозрительный взгляд на Уилла, — егеря видели в лесу следы кабана.
— Неплохо. — Филипп повернулся к придворным. — Что скажете? Загоним еще одну дичь и отправимся пировать?
В ответ ему раздались радостные возгласы. Филипп улыбнулся и пришпорил коня в сторону леса.
Роуз водила гребнем по густым черным волосам королевы. В некоторых местах зубцы застревали, и она принималась распутывать. Королева сидела, закрыв глаза, давая Роуз возможность как следует ее рассмотреть. С тех пор как двор прибыл в замок — две недели назад, — королева пребывала в дурном расположении духа. Видимо, потому, что король не пожелал взять ее с собой во Фландрию. Над верхней губой Жанны были заметные маленькие волоски. Маргарита предлагала их выщипать, но королева не пожелала.
Жанна была равнодушна к наведению красоты — ее больше интересовали книги и музыка, — не то
