рисковать? В чем тут необходимость? Я бы посоветовал вам отослать его обратно в Шотландию вместе с дочерью. Девушка безумно влюблена в вас, и, как говорят, уже довольно давно. Перед отъездом в Италию я разговаривал с королевой. Она обеспокоена и…
— Отвечайте на мой вопрос.
— Да, — неохотно произнес Ногаре. — Он сражался вместе с нами, но это не… — Министр замолк. Им навстречу вышел главный королевский сокольничий Генри.
— Я желаю говорить с Кемпбеллом, — сказал Филипп. — Приведите его.
— Сейчас?
— Да, сейчас, Ногаре. — Филипп повернулся и весело воскликнул: — Сэр Генри! Мейден еще бодрствует?
— Да, сир. Желаете ее покормить?
— Конечно. — Филипп показал матерчатую сумку. — Я велел дворцовым поварам отложить для нее мяса.
Король последовал за сокольничим к клетке Мейден, а Ногаре пришлось отправляться выполнять его волю.
Уилл стоял у двери опочивальни, не решаясь постучать. Он поднял руку, но, увидев в коридоре слуг, опустил. Подождал, пока они скроются из виду, затем снова поднял. И опять не решился. Наконец, разозленный своими колебаниями, он собрался постучать, но его окликнул резкий голос. Оглянувшись, Уилл увидел в конце коридора Гийома де Ногаре.
— Король желает вас видеть.
Бросив взгляд на дверь Роуз, Уилл направился к министру. Они прибыли в Париж сегодня днем, и он ожидал вызова короля для беседы, но что-то в тоне Ногаре и в выражении его лица говорило ему, что это не просто вызов.
Они прошли по двору в королевский сад, мимо костров, чье пламя ветер вздымал высоко в темноту. Филипп стоял у соколиных клеток. Восседавшая на его рукавице Мейден разрывала клювом куриную ножку.
Уилл поклонился.
Филипп не замечал его какое-то время, наблюдая за трапезой соколихи. Ногаре остановился рядом. Уилл мог чувствовать исходящее от него напряжение.
— Я полагаю, Кемпбелл, — произнес наконец король, — у вас есть вопросы относительно событий в Италии. Относительно их причин.
— Признаюсь, сир, — медленно ответил Уилл, — кое-что мне непонятно.
Филипп задумчиво насупился.
— Вы верите, что цель оправдывает средства? Что иногда приходится для пользы государства совершать немыслимые поступки?
— Думаю, все зависит от обстоятельств, сир. Сражаясь на Святой земле, я сознавал — во имя добра порой следует совершать зло.
Филипп кивнул. В тишине Мейден стала долбить клювом кость, чтобы добыть костный мозг.
— Опасность Бонифация усугублялась тем, что Господь лишил его разума. Он вознамерился погубить меня, а вместе со мной и Францию. Вас послали его арестовать, но теперь я могу признаться — нашей целью было убить его. — Филипп вздохнул и поднял глаза к небу. — Я этого не хотел, но он меня вынудил. Пришлось пожертвовать Бонифацием во благо Франции, что, в свою очередь, будет благом для всего христианского мира. Включая ваше отечество. — Он посмотрел на Уилла. — Мне пришли вести из ваших краев. Король Эдуард задумал новую войну на севере. Победы, одержанные сэром Уильямом Уоллесом, не дают ему покоя. Он теперь называет себя Молотом Шотландцев.
Уилл с горечью подумал о том, насколько далеко сейчас его отечество, где заклятый враг опять поднял голову.
— Я могу помочь вашему королевству, но только если у меня будут необходимые средства. Любой король в христианском мире скажет вам то же самое. Без денег никуда не двинешься. Воюя во Фландрии против Эдуарда и его союзников, я помогал вашей стране, будучи сильно ограниченным в средствах. Я завладел имуществом иудеев, но наполнить сундуки до краев не удалось. А как тут поможешь Шотландии, если собственные подданные бедствуют. И вот, надеюсь, теперь на папском троне сидит более сговорчивый человек и можно будет начать приводить в действие план, который мы с Ногаре замыслили несколько месяцев назад. — Он замолк, дожидаясь, когда Мейден проглотит остатки еды. — Я намерен уничтожить Темпл и завладеть его богатствами. Тем самым я обеспечу будущее Франции и сделаю наше королевство снова великим, каким оно являлось во времена Людовика Святого.
Уилл чувствовал на себе взгляд Ногаре и знал — первый министр ему не доверяет, но и в пристальном взгляде Филиппа ощущалось подозрение. Возможно, Ногаре удалось убедить короля. Возможно, его проверяют. И разумеется, если он не пройдет проверку, его ждет смерть. Он даже чувствовал, как рука Ногаре сжала рукоятку меча. И все тревоги куда-то улетучились. Уилл успокоился, придя в знакомое ему состояние духа перед битвой. Все метания закончились. Он снова вышел на путь, давно им потерянный.
Саймон был прав тогда, уже давно, в Селкеркском лесу. Война в Шотландии не его война. Это война Уоллеса, Грея и Дэвида. А он призван сражаться за Темпл, за братство, защищать его от врагов, как внутренних, так и внешних, как предписывали данные им клятвы. Призраки внутри затихли, погрузились в молчаливое ожидание, опасаясь, что он передумает.
— Вам понадобится поддержка папы, — произнес он. — Вот единственный путь завладеть богатствами ордена.
— Но ведь вы выросли в Темпле, — быстро произнес Ногаре. — Там наверняка остались друзья. Разве вас это не смущает?
Уилл повернулся, твердо встретив его взгляд.
— После того как тамплиеры пошли на службу Эдуарду, я покинул орден навсегда. И у меня там нет никаких друзей.
— Вы могли бы нам помочь, — сказал Филипп. — Как командору вам должно быть известно все внутреннее устройство ордена, оборона, имущество, казна. Вы согласны служить мне?
Уилл перевел взгляд с Ногаре на короля.
— При условии, что вы разорвете договор с Эдуардом. Я согласен помочь вам свалить Темпл, а вы помогите защитить Шотландию.
В глазах Филиппа погасли последние искры подозрения, и Уилл понял — проверку он прошел.
— Я говорил вам и прежде, Кемпбелл, мир с Эдуардом временный. Даю вам слово: как только Темпл падет, Шотландия станет свободной.
Робер постучал еще раз и подождал. Из солара по-прежнему никто не отозвался, но под дверью виднелась узкая полоска света. Он толкнул дверь и вошел.
Поленья в камине превратились в красные тлеющие угольки, а на заваленном свитками столе инспектора ярко горели три свечи. Робер нерешительно остановился, разглядев фигуру Гуго, который спал, положив голову на стол между бумагами. На мгновение он испугался, подумав, что он мертвый, но затем успокоился. Инспектор сопел, бока его вздымались и опускались.
Робер улыбнулся и подошел. Среди свитков на столе лежали карты. Карта Пруссии была частично развернута. Рядом с ней он увидел пергамент, украшенный символом тевтонского ордена — белый крестом на черном. На другом пергаменте была символика госпитальеров. Остальные свитки скрепляла большая печать Темпла — два рыцаря на одном коне. Робер успел прочитать начало рапорта о положении на острове Родос, но неудачно переступил с ноги на ногу, и скрипнула половица.
Гуго вздрогнул и проснулся, сразу начав приводить в порядок свитки на столе.
Робер кинулся ему помогать.
— Извини. Я не хотел тебя будить.
Гуго помолчал, разглядывая карты.
