глаза ладонями и медленно раздвинул пальцы. В проходе стоял молодой стражник с факелом. В свободной руке он держал миску. Присев на корточки, он осторожно поставил ее на пол.
В миске узник сумел разглядеть кусочки мяса, политые густым соусом.
— Что это, Жерар? — хрипло спросил он.
— Вот, принес вам кое-что от ужина, — прошептал юноша. — У стражников не убудет.
— Неужели мясо?
Жерар кивнул.
— Нам на Рождество прислали оленя.
— Ты говоришь, Рождество?
— Да, мессир. Сегодня.
Узник откинулся спиной на стену, не осмеливаясь больше взглянуть на миску.
— Лучше забери это, Жерар. Тебя могут наказать.
Юноша помолчал.
— Теперь уже не накажут. Сегодня я служу здесь последний день. Завтра отправляюсь в Париж. Отец наконец смог пристроить меня на конюшни. Может, стану когда-нибудь рыцарем, если буду стараться.
Глядя на доброе открытое лицо юноши, узник почувствовал прилив щемящей тоски. Этот мальчик был похож на другого юношу, которого он так любил в прежней жизни.
Узник протянул руки к юноше.
— Послушай, Жерар, здесь, конечно, служить не сладко, но и в Париже ничего хорошего тебя не ждет. Там правят злые люди. Еретики. — Он повысил голос. — Убийцы!
Жерар испуганно оглянулся.
— Не говорите так, мессир. Вы же не хотите, чтобы ваши речи услышали рыцари. Сами знаете, что они сделают.
Узник дотянулся до его руки. Как приятно почувствовать тепло кожи другого человеческого существа!
— Когда приедешь в прицепторий, найди достойного человека и расскажи обо мне. Умоляю тебя. Скажи — я ни в чем не виновен. Меня бросили сюда ни за что.
Юноша вырвал руку и встал.
— Тише, мессир. Могут услышать. Лучше ешьте, пока не остыло.
Дверь поспешно захлопнулась, ослепительный свет и жар факела исчезли. Шаги Жерара простучали по коридору, удаляясь, а Эскен де Флойран в наступившей темноте встал перед миской на четвереньки и заплакал.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
32
Жерар ходил по кладовой упряжи туда-сюда, пытаясь выдернуть из туники свободную нитку. Ему нравился царивший здесь порядок. Аккуратно сложенные на полках седла, поводья, свисающие с вбитых в каменные стены крюков. Все хорошо, если бы не запах. Прошел почти год, а он все не мог к нему привыкнуть. Влажная солома, свежий навоз и дубленая кожа образовывали адскую смесь. Усмехнувшись, Жерар поднял голову к затянутому паутиной сводчатому потолку. Грех сетовать на запах. Ведь по сравнению с тюремными подземельями Мерлана здесь сущий рай.
Дверь отворилась, заставив его вздрогнуть. Вошли двое. Главный конюх ободряюще улыбнулся. К этому человеку с добрым открытым лицом Жерар проникся доверием с самого начала. Другой был рыцарь. Он видел его в прицептории, но не имел случая поговорить. Только однажды рыцарь его окликнул, когда брал поводья коня. У него было твердое худое лицо и аккуратно подстриженная борода с проседью. В длинной мантии со свисающим с пояса широким мечом рыцарь выглядел суровым и могущественным.
— Жерар, — сказал главный конюх. — Перед тобой мессир Робер де Пари.
Юноша поклонился и наконец вытащил нитку из туники.
— Брат Саймон сказал, ты можешь мне кое-что поведать.
Жерар бросил нерешительный взгляд на Саймона.
— Давай, Жерар, не бойся рассказать правду. Поведай мессиру Роберу то, что рассказывал мне.
Голос внутри нашептывал Жерару, что бояться надо, особенно если это действительно правда. Но умоляющие глаза узника преследовали его днем и ночью, и он знал, что не найдет покоя, пока не выполнит его просьбу. Жерар держал это в себе очень долго, боясь с кем-нибудь поделиться. Наконец не выдержал и несколько недель назад открылся доброжелательному главному конюху, полагая, что тем облегчил душу. Но главный конюх потом уговорил его рассказать рыцарю.
Жерар откашлялся.
— Меня перевели сюда, мессир, из тюрьмы Мерлан, где я служил стражником, вместе с моим отцом. Там есть узник по имени Эскен де Флойран.
— Флойран? — Робер резко вскинул брови. — Приор Монфокона?
— Да, мессир, он говорил, что прежде был приором.
Робер посмотрел на Саймона.
— Флойран исчез три года назад, после того как его племянника нашли убитым. Решили, что приор имеет отношение к убийству и сбежал, опасаясь наказания.
Жерар отрицательно покачал головой:
— Нет. Это не так. Эскен любил своего племянника. Он рассказал мне, что Мартина… — Жерар перевел дух. — Он сказал, Мартина убили рыцари.
— Тамплиеры?
Жерар посмотрел на Саймона, и тот кивнул ему, побуждая продолжать.
— Да, мессир. Из этого прицептория.
— Как Флойран узнал обо всем?
— Все случилось в его присутствии. Мартин встретился с ним в церкви и рассказал, как еретики в Темпле его околдовали и при посвящении в рыцари заставили исполнить мерзкий богохульный обряд. Потом в церковь ворвались рыцари в масках. Они убили Мартина, а Эскена бросили в Мерлан. Наверное, надеялись, что он там умрет. — Лицо Жерара скривилось от давних воспоминаний. — Там многие умерли. Это страшное место, мессир.
— Расскажи мне об этих рыцарях. Племянник Флойрана обвинил их в ереси?
— Так мне поведал Эскен. Но он не знает, кто они такие. Как я сказал, люди, захватившие его и убившие Мартина, были в масках. Эскена допрашивали, он думает, что в парижском прицепторий, но не уверен, ведь ему завязали глаза. — Жерар на секунду замолк. — Поначалу, мессир, он постоянно твердил в Мерлане, что ни в чем не виновен. Кричал, что в ордене есть еретики, творящие преступления. Но всякий раз, когда Эскен об этом заговаривал, стражники его нещадно били, и он наконец замолчал. Доверился лишь мне. — Жерар перевел дух. — Узнав о моем отъезде, он слезно молил, чтобы я рассказал о нем кому- нибудь.
— Почему же ты молчал почти целый год?
Жерар отвел глаза.
— Боялся. А вдруг, если кому-нибудь расскажу, со мной сделают то же самое. Понимаете, мессир, я бы там не выдержал. Лучше смерть. Но я не смог молчать — каждый день вспоминал его, скорчившегося в темноте тесной камеры.
— Ты правильно сделал, Жерар, — заверил его Саймон.
