и рейхсвером по-прежнему сохранялись прекрасные отношения, однако это не мешало коммунистам вести революционную пропаганду. Напротив, с каждым днем она становилась все активнее. Рейх тут же разделился на два противоборствующих лагеря доведенных до отчаяния людей.
Трудно было одновременно подрезать крылья обеим фракциям, и, вероятно, потому, что активность левых была в какой-то мере просто реакцией на усиление действий со стороны правых, Шлейхер, Брюнинг и Гаммерштейн-Экворд взвешивали возможности силового подавления национал-социалистического движения. Поскольку Гаммерштейн-Экворд считал, что теперь без помощи республиканцев не обойтись, Шлейхер связался с майором Майром, офицером рейхсвера в отставке, ставшим одним из лидеров боевой организации социал-демократов Reichsbanner. К сожалению, в этой организации с подозрением относились к генералам, и акция оказалась практически нерезультативной. Тогда Шлейхер обратился к президенту с предложением вместе с профсоюзами развернуть широкомасштабную деятельность, направленную против радикализма правых. Но Гинденбург считал, что национал-социализм подавить невозможно.
Сложно оценить подобное высказывание, принимая во внимание, что в то время Гинденбург уже страдал тяжелым умственным расстройством. Брюнинг рассказывал, что периоды просветления чередовались у Гинденбурга с периодами полного бездействия. Вероятно, Гинденбург осознавал происходящее. Когда его избрали президентом, он сказал канцлеру Лютеру, что останется на посту до глубокой старости. Предчувствие Гинденбурга оправдалось. Этот старый, слабеющий человек, последний руководитель Генерального штаба, оказался единственным оплотом сопротивления гитлеровским анабаптистам XX века.
За Гинденбургом по-прежнему стояла армия. Генералы и офицеры Генерального штаба были в основном консерваторами. Правда, трудно сказать, какое влияние они имели на молодых офицеров, инстинктивно симпатизировавших идеям национализма нового движения, но точно известно, что офицеры с большим энтузиазмом встретили Гитлера, посетившего в то время крейсер «Кельн». Однако не вызывало сомнений, что приказ, отданный достойным почитания президентом, будет беспрекословно выполнен, даже приказ бороться с национал-социалистами. Слишком незыблемой была прусская традиция!
Не то чтобы армия в течение этих месяцев была сама по себе или перестала в отдельных случаях придерживаться традиционной роли. Брюнинг, как мы помним, уверенно добивался успехов в сфере международных отношений, и, естественно, вставал вопрос, что предстоит сделать в случае признания права Германии на перевооружение. Шлейхер предполагал отказаться от всех видов наступательного оружия и преобразовать армию в милицию по швейцарскому образцу. Шлейхер обсуждал эту идею с майором Майром и встретил, по крайней мере, с его стороны одобрение. Хольтерман, руководитель Reichsbanner, вполне благосклонно отнесся к этому предложению. Однако план Шлейхера вступил в полное противоречие с мнением Генерального штаба. Когда в 1932 году военные писатели начали обсуждать вопрос в отношении милиции, они встретили жесткое сопротивление со стороны сторонников Секта в войсковом управлении. Пока еще на Бендлерштрассе его влияние было решающим. Группировка Бломберга – Рейхенау оставалась в меньшинстве, а вскоре отпал и Бломберг. Упав с лошади, он получил сотрясение мозга, и Брюнинг, опасавшийся национал-социалистических склонностей Бломберга, ухитрился избавиться от него, назначив руководителем группы по разоружению в Женеве.
В Германии в 1932 году влияние Секта оставалось по-прежнему чрезвычайно сильным, и об этом явственно говорит перечень офицеров, служивших в то время в армии, основных действующих лиц приближающейся трагедии, среди которых были Манштейн, Зоденштерн, Йодль, Шпейдель, Модель, Кейтель и другие. Все они служили в Войсковом управлении. Браухич инспектировал артиллерию. Гудериан, уже полковник, был начальником штаба у генерал-майора Луща. Бок, Рундштедт, Риттер фон Лееб и фон Фритц командовали дивизиями. Бек командовал артиллерией, а Гальдер был начальником штаба пехотной дивизии. Иоахим фон Штюльпнагель, уйдя в отставку, стал коммерческим директором газеты «Berliner Borsenzeitung», откровенно консервативного органа. Все это стало известно из списков армии за 1932 год. Это был последний список, ставший достоянием широкой публики.
В течение 1932 года были предприняты попытки использовать для военного обучения, помимо армии, трудовые лагеря и лагеря, созданные на базе партии для подготовки к оборонительным действиям, так называемые Wehrlager. Руководство армии, естественно, испытывало смешанные чувства, оказывая моральную поддержку подобным рискованным предприятиям, которые по большей части оказывались неподконтрольными армии. Подготовка, которую молодые люди получали в лагерях, организованных «Стальным шлемом» и CA, не имела ничего общего с профессиональной подготовкой, получаемой в армии. Приблизительно в это же время был создан попечительский совет рейха (Reichskuratorium fur Jugendertuchtigung), занимавшийся физической подготовкой молодежи, под председательством генерала Эдвина фон Штюльпнагеля.
Здесь будет уместно рассказать широко известную историю падения Брюнинга, хотя, согласно свежим данным, попытка Брюнинга поделить большие состояния не имела большого исторического значения.
Брюнинг планировал уничтожить большие убыточные поместья. Планы Брюнинга получили одобрение некоторых наиболее дальновидных землевладельцев, среди которых были личные друзья Гинденбурга. Кроме того, большую огласку получили действия администрации, связанные с выделением государственных фондов с целью оказания помощи землевладельцам Восточной Эльбы. Естественно, возникли подозрения в семейственности, поскольку инспекторы зачастую были выходцами из юнкеров Восточной Эльбы.
Однако историческое значение этого дела явно преувеличено.
Шлейхер, давно державший наготове преемника Брюнинга, представил его Гинденбургу, пришедшему от кандидата Шлейхера в восторг. Фон Папен, майор Генерального штаба, относился к правому крылу партии Центра. Он был женат на дочери саарского промышленника и имел во Франции прочные связи. Во всеобщей неразберихе никто не поинтересовался, обладает ли он необходимыми качествами, чтобы занять место Брюнинга. Аристократия, начинавшая понимать, насколько шатким стало положение не только большого класса землевладельцев, но и самой Германии, действовала словно человек, охваченный паникой. Требовалось сформировать авторитарный кабинет консерваторов, и такой кабинет был сформирован… во главе с фон Папеном.
Новый кабинет, в котором Шлейхер занял пост министра рейхсвера, придерживался мнения (хотя были и несогласные), что национал-социалистов следует склонить к практическому сотрудничеству. Поначалу Шлейхер был среди тех, кто отстаивал иное мнение, но занимал какую-то не вполне понятную позицию. С одной стороны, он с тревогой задавался вопросом, что могут предпринять поляки, если рейхсвер полностью посвятит себя подавлению общественных беспорядков. Вставал чисто технический вопрос: хватит ли у рейхсвера сил подавлять одновременно два восстания, слева и справа. Было бы лучше иметь одного врага. Правда, помимо рейхсвера, существовала еще жандармерия, обученная вести уличные бои, но в ней было всего лишь шестьдесят тысяч человек.
Пока Шлейхер пребывал в сомнениях, Папен сделал первый удачный ход. Он избавился от социал- демократического правительства Пруссии под предлогом якобы подрывной деятельности, а в действительности потому, что хотел опередить нацистов и установить контроль над прусской полицией. Шлейхер объявил в 3-м военном округе чрезвычайное положение и предоставил неограниченные полномочия генералу фон Рундштедту. Фактически, капитан 9-го пехотного полка с горсткой людей решил вопрос с прусским правительством. Шлейхер дал санкцию на их действия.
На выборах, последовавших за удачным ходом Папена, Гитлер одержал победу. Национал-социалисты стали самой сильной партией в рейхстаге. Поскольку это обстоятельство нельзя было обойти молчанием, Гинденбург в августе принял Гитлера и, выслушав его многословные объяснения, постарался обрисовать политическую ситуацию. Сейчас любой ценой следует избегать внешних осложнений, сказал президент, а потому самое большее, что можно предложить Гитлеру, – это занять место в коалиционном правительстве правого крыла. Гитлер отверг это предложение, считая, что рано или поздно он, руководитель самой сильной партии в стране, достигнет полной власти. Спустя несколько недель «кабинет баронов» отказался от Папена. От него отвернулись все партии, кроме партии Гугенберга.
Рейхстаг был распущен. Проведены новые выборы; количество национал-социалистов слегка уменьшилось, но общая картина осталась прежней. Папен понял, что остается единственное: руководить без партий и внести изменения в конституцию. Подобное решение могло привести к гражданской войне и, конечно, означало борьбу с национал-социалистами.
