Они развернули подозрительно сильные, оснащенные танками армии в Карпатах. Кроме того, в русских штабах имелись карты Западной Германии и Австрии. Вероятно, прав все-таки был Рундштедт, а не Винтер, поскольку Йодль был вынужден признать, что русские не ожидали нападения Германии.
Безотносительно от всего, по свидетельству Йодля и Гальдера, Гитлеру не легко далось принятие решения относительно восточной кампании. Не то чтобы его одолевали сомнения морального плана, конечно нет, просто его преследовал призрак Наполеона (у Гитлера была слабость сравнивать себя с Наполеоном). Гальдер не знал, когда Гитлер принял решение, но был склонен считать, что это произошло после Балканской кампании. Полет Гесса в Англию в 1941 году с целью выяснить, что последует после заключения англо-германского альянса против Советского Союза, является лишним доказательством того, что решение начать наступление в июне утверждено. Поднявшаяся в партийных кругах паника является еще одним признаком принятого Гитлером решения. Что касается союза с Британией, то нам известно, что министерство иностранных дел приказало Папену обсудить этот вопрос с британским послом в Турции в первый день нападения на СССР.
Чтобы усыпить подозрения советского правительства, Геббельс опубликовал в «Volkischer Beobachter» статью под заголовком «Пример Крита», из которой можно было понять, что оккупация Крита парашютными войсками была всего лишь подготовкой к крупномасштабным операциям, которые будут проводиться в другом месте (Геббельс намекал, что Германия собирается вторгнуться в Англию). Йодль немедленно изъял весь тираж (что еще больше усилило эффект от статьи Геббельса). В Берлине усердно распространялись слухи, что в скором времени ожидается приезд Сталина. Тем временем закончились последние приготовления к вторжению в Советский Союз.
Точно так же, как Гитлер провел сложную подготовительную работу с целью размещения своей ставки во время войны с Францией и перед предполагаемым вторжением в Англию, так и теперь он очень серьезно подошел к проблеме сооружения штаба в Восточной Пруссии, неподалеку от Растенбурга. Ставка называлась «Волчье логово» («Volfsschanze»). Это было крайне дорогостоящее подземное сооружение, поверху огражденное колючей проволокой. Что самое интересное, Генеральный штаб не был размещен в ставке Гитлера. Он размещался в убежище, находившемся в получасе езды. Большая часть армейского командования, в том числе и первый обер-квартирмейстер, остались в Цоссене.
Ранним утром 22 июня сто двадцать немецких дивизий неожиданно вторглись в Советский Союз. Силы были распределены следующим образом. В Восточной Пруссии базировались армии фон Лееба, 16, 18 и 4-я танковые армии под командованием генерал- полковников Буша, фон Кюхлера и Гепнера соответственно. В Варшаве базировались армии фон Бока, 2, 4, 9-я, и 2-я и 3-я танковые армии, под командованием генералов фон Вейхса, фон Клюге, Штрауса, Гудериана и Гота соответственно. Группа армий «Юг» под командованием фон Рундштедта базировалась в Галиции. В ее состав входили 6, 11 и 17-я армии под командованием Рейхенау, фон Шоберта, фон Штюльпнагеля соответственно и 1-я танковая армия под командованием Клейста. С воздуха армии поддерживала авиация.
Нельзя обойти вниманием такой факт. Не поставив в известность Генеральный штаб сухопутных войск, ОКВ направил дивизию из Норвегии в Финляндию и тем самым создал новый «театр военных действий ОКВ», находившийся вне юрисдикции Генерального штаба сухопутных войск. Предполагалось, что на подходах к Ленинграду финские войска объединятся с армиями фон Лееба, чтобы окружить Ленинград. В это время румынская армия двигалась в направлении Днепра. Секретные службы тоже не сидели без дела; они установили контакт с Бандерой и Мельником, руководителями военно-политических формирований украинской повстанческой армии. И наконец, для выполнения особых заданий и осуществления диверсионной деятельности был сформирован полк специального назначения «Бранденбург»; беспрецедентный случай в истории немецкой армии.
Вторжение Германии в Советский Союз привело к созданию англо-советского альянса. Обе страны ввели в Иран свои войска. Оккупация Ирана и падение шаха нанесли тяжелый удар по планам Германии в этой части мира.
На территории Советского Союза кампания со скрупулезной точностью следовала плану Генерального штаба. Группа армий «Север» наступала на Ленинград, группа армий «Центр» – на Москву, а группа армий «Юг» – на Киев. После первой крупной победы под Минском, когда попавший в окружении враг понес существенные потери, Гальдер, как следует из его записей, поверил, что с первого удара удалось сломить сопротивление русских и кампания выиграна, хотя еще и не закончена. Даже Варлимонт признался, что ошибся в оценке способности русских оказывать сопротивление. Но, несмотря на успехи немецкой армии, Гитлер нервничал; он по-прежнему испытывал недоверие к армии и ее командующим. В своих записях Гальдер время от времени язвительно намекает на состояние общего кризиса и напряжения, охватившее ставку Гитлера.
Резко возросли случаи дезертирства из советской армии. Украинские националисты решили, что пробил их час. Знаменитые белогвардейские генералы, такие, как Краснов и Шкуро, предлагали немцам свои услуги в качестве советников.
Между тем Гитлер обращался с дезертирами как с военнопленными и запретил отправлять советских военнопленных в лагеря рейха. Он приказал размещать их во временных лагерях в Польше. Число пленных росло в геометрической прогрессии. Не было возможности обеспечить всех продовольствием, поэтому многие умирали от голода. Скоро поток беглецов иссяк. Вышел печально известный «Приказ о комиссарах», по которому все захваченные в плен политработники советской армии подлежали немедленному уничтожению. Многие генералы ужаснулись, узнав об этом приказе. Некоторые из них, такие, как Лееб, Гепнер, категорически отказались выполнять приказ. Браухич официально сообщил ОКВ, что высшее командование сухопутных войск не будет отдавать подобные приказы. Однако немецкие генералы быстро утрачивали иллюзии в отношении советских людей, враждебно относившихся к нацистскому режиму. Вскоре борьба с большевизмом превратилась в истребление и порабощение славянских народов, и это было роковой ошибкой восточной кампании.
Недоверие, испытываемое Гитлером к своим генералам, заставляло его активно вмешиваться в ведение операций. Политика Гнейзенау и Мольтке-старшего, которая оставляла за командирами свободу принятия собственных решений в рамках основных директив и являлась основой традиционной военной политики, была как нельзя более кстати на огромных просторах Советской страны. Гитлер питал иллюзии, что может объезжать армии, словно они были батальонами, выстроившимися на параде. Он практически лишил командующих возможности принимать решения. Между Генеральным штабом и Верховным главнокомандующим наметились серьезные расхождения относительно целей кампании. Своим поведением фюрер только усугублял сложившееся положение.
С середины июля фон Бок, добившись огромного успеха в центре фронта, решил, что наступил момент для танкового удара по Москве, пока враг не успел перевести дыхание. Но фон Лееб все еще пытался прорваться к Ленинграду и отбивал контратаки советских войск, а Рундштедт застрял на юге. Вероятно, учитывая сложившееся положение, 19 июля Гитлер отдал директиву № 33 группе армий «Центр» – продолжить наступление на Москву только пехотой. Часть армий повернуть в направлении северо-запада, а другую часть в южном направлении. Москва все еще не была основной целью Гитлера. 28 июля Гальдер констатировал, что приказы фюрера приводят к рассредоточению сил, и движение на Москву приостановлено.
Недавний опыт ведения войны во Франции в новых условиях оказался бесполезен. Немцам приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не утратить инициативу. Враг сдавал территорию, но, отступив, тут же шел в атаку. Советские танки прорывали немецкое окружение, и дело осложнялось тем фактом, что немцы испытывали недостаток в танковых дивизиях второй линии, а нехватка транспортных средств приводила к тому, что пехота не могла двигаться с необходимой скоростью. Русские постоянно ускользали из расставленных ловушек.
Наконец, 1-я танковая армия прорвала фронт на юге и в тяжелых боях окружила и разгромила советскую армию под Уманью. Однако этот бой не имел решающего значения, и в августе, несмотря на огромные потери, противник по-прежнему оказывал решительное сопротивление. Гальдер сформулировал знаменательный вывод: «На всех участках фронта, где ведутся наступательные действия, войска измотаны. То, что мы сейчас предпринимаем, является последней и в то же самое время сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне… Общая обстановка показывает все очевиднее, что колосс
