сигналом для совместных действий всех «мятежных» фельдмаршалов, которые должны потребовать отставки Гитлера. Бек исходил из того, что все фельдмаршалы придерживаются одного мнения. Но, как выяснилось, он глубоко заблуждался. Хотя эти фельдмаршалы и были членами Генерального штаба, понятие «единства взглядов» уже давно отошло в прошлое. Ни Роммель, ни Рундштедт, ни Манштейн не были готовы предпринимать решительные действия. В особенности Манштейн, который не мог думать ни о чем, кроме как о боях на Южном фронте. Перед его мысленным взором вставала страшная картина, как наводнение, хлынувшее с востока, сметает немецкую плотину и заливает Центральную Европу. В такой ситуации, как считал Манштейн, «коней на переправе не меняют». Старый прусский аристократ Рундштедт, противник нацистского режима, считал, что положение можно спасти, если предоставить Генеральному штабу свободу действий.
В самом Генеральном штабе самым пылким сторонником «выступления фельдмаршалов» был майор фон Штауффенберг. По роду службы Штауффенберг часто общался с командующими и, пользуясь случаем, старался выяснить их отношение к Гитлеру. Штауффенберг был убежден, что надо принимать срочные меры, пока еще что-то можно сделать. Он считал, что наступил решающий час (возможно, последний) не только для Генерального штаба, но и для армии в целом.
Зондирование почвы закончилось для Штауффенберга жестоким разочарованием. Манштейн объяснил молодому штабисту, что подобные действия не предпринимают без соответствующего приказа сверху; кто- то обязательно должен отдать приказ. Можно предположить, что он так своеобразно пошутил.
Высший генералитет считал, что спасти положение можно с помощью сокращения линии Восточного фронта, отвода немецких армий на позиции, где они смогут вернуть себе инициативу; затем предлагалась стратегия наступательной обороны. Таким образом, со временем, несмотря на большую численность, удастся вымотать врага частыми отвлекающими ударами, экономно используя собственные ресурсы.
Для этих людей Гитлер был непреодолимым препятствием. Он не понимал потенциальных возможностей гибкой обороны. Нет, победа любой ценой; никаких отступлений! Гитлер упрямо считал, что любое отступление – это поражение. Он ни во что не ставил человеческую жизнь. Утверждал, что долг солдата умереть, но не сойти с захваченной территории.
Цейтцлер не видел другого пути спасти положение на Восточном фронте, как провести полную реорганизацию командной структуры. Он запланировал целый ряд серьезных изменений. Командующий Восточным фронтом должен иметь полную самостоятельность. Кейтеля следовало заменить более влиятельной личностью. Штаб сухопутных войск и штаб ОКВ предлагалось объединить в единый Генеральный штаб вермахта. СС должны подчиняться этому штабу. Руководство военной промышленностью будет осуществлять генерал-квартирмейстер. Одним словом, Цейтцлер стремился к полной перестройке штаба фюрера. В этом случае Гитлер оставался главнокомандующим, но не занимался бы непосредственно ведением войны.
Такая коренная реформа не устраивала не только самого Гитлера и его окружение, но и командующих ВМФ, люфтваффе и СС. Яростными противниками восстановления в любом виде большого Генерального штаба были в первую очередь адмирал Дёниц, преемник Редера, и Гиммлер. Предложение Цейтцлера было встречено в штыки. В результате многие офицеры Генерального штаба пополнили ряды оппозиционеров.
Генерал-лейтенант Хойзингер, начальник оперативного отдела Генерального штаба, который решительно возражал против политики массового уничтожения славян и евреев, стал откровенным врагом Гитлера. Такую же позицию заняли генерал-майор Штифф, глава организационного управления сухопутных войск, генерал Фриц Линде – ман, начальник артиллерийско-технического управления, генерал Вагнер, генерал-квартирмейстер Генерального штаба.
События в Сталинграде даже на Риббентропа произвели гнетущее впечатление, и он принялся уговаривать Гитлера заключить сепаратный мир с Советским Союзом. Но Гитлер, несмотря на то что у Риббентропа были люди, готовые начать переговоры, заявил, что до тех пор, пока не наступит улучшений в боевой обстановке, ни о каких переговорах не может идти речи.
22 января произошло событие, о котором нельзя не упомянуть. В этот день в Берлине в доме графа Йорка фон Вартенбурга состоялась встреча двух основных оппозиционных групп. Одна группа, в которую входили доктор Герделер, профессор Попитц, фон Хассель, открыто поддерживала государственный переворот, другая, кружок Крейсау (имение Мольтке находилось в Крейсау), которую составляли Мольтке, Шуленбург и фон Зольц, придерживалась реформаторских идей. Герделер упорно цеплялся за идею регентства кронпринца или его сына и наследника принца Фердинанда Прусского, после принудительного смещения Гитлера; но монархия, похоже, утратила свое значение для масс, будущее принадлежало умеренным социалистам. На следующий день после этой встречи Рузвельт и Черчилль завершили переговоры в Касабланке, сойдясь на «безоговорочной капитуляции стран оси. Это решение нанесло смертельный удар по всем надеждам, которые, вероятно, лелеяло «теневое правительство» и оппозиционеры Генерального штаба. С кем должны союзные правительства вести переговоры? Геббельсовская пропаганда тут же объявила: Гитлер это и есть Германия, и судьба Гитлера – эта судьба немецкого народа.
2 февраля девяносто тысяч человек, все, что осталось от 6-й армии, сдались в плен. Незадолго до капитуляции, когда Паулюс неоднократно отклонял ультиматумы о сдаче, предъявленные маршалом Рокоссовским, Гитлер произвел командующего 6-й армией в фельдмаршалы. Гитлер склонялся к мысли назначить Паулюса начальником штаба ОКВ. Теперь новоиспеченный фельдмаршал вместе с двадцатью четырьмя генералами и примерно двумя тысячами пятьюстами офицерами был взят в плен. Сталинград стал второй Йеной, самым серьезным поражением немецкой армии.
Теперь Гитлер заявил, что 6-я армия была принесена в жертву, чтобы стабилизировать положение на Восточном фронте. Геббельс сразу объявил «тотальную войну» и обратился к немецкому народу с призывом приложить максимум усилий для достижения победы, хотя все возможности были уже давно упущены. Стало очевидным преимущество Советского Союза в количестве артиллерийских систем, а к 1944 году соотношение советских и немецких танков было пять к одному.
Ливия стала следующей потерей. Войска Монтгомери и Эйзенхауэра зажали с двух сторон немецкую армию в Тунисе. Роммель заболел желтухой, и его отправили домой. Он попросил, чтобы его место занял Гудериан, но даже такой специалист в области танковой войны, как Гудериан, не смог бы спасти положение. Гитлер отказал в просьбе и назначил командующим в Северной Африке генерал-полковника фон Арнима. Варлимонт лично летал в Тунис, хотя поездки на фронт сотрудников штаба ОКВ были весьма необычным явлением. Впечатление, которое он вынес из этой поездки, было далеко от оптимистического, и когда он поделился своими соображениями, то Гитлер, естественно, не пришел в восторг.
Сталинградская катастрофа оказала серьезное воздействие на военную оппозицию. Борьба Цейтцлера за реформирование структуры командования вступила в решающую фазу. В армии начала формироваться новая оппозиционная группа, состоявшая, скажем так, из офицеров в ранге генерал-майора и молодых штабных офицеров, продолжателей традиций Генерального штаба. С 1939-го по 1942 год теневое правительство занималось поисками вооруженных формирований для осуществления переворота. Теперь группа армейских офицеров искала правительство, такое правительство, которое могло бы вести переговоры с врагом и обеспечить конструктивный мир не только для Германии, а для всего континента. Наиболее выдающейся личностью в этом движении был, бесспорно, Штауффенберг.
Граф фон Штауффенберг родился в 1907 году. Его отец был гофмейстером последнего вюртембергского короля. В 1926 году Штауффенберг пошел на службу в армию и служил в прославленном 17-м Бамбергском кавалерийском полку. В 1936 году он был направлен в Военную академию в Берлине. С блеском закончив академию, Штауффенберг получил назначение в Генеральный штаб. Принимал участие в Польской и Французской кампаниях. В начале 1940 года получил назначение в организационный отдел.
Во время учебы в Военной академии его блестящая эрудиция привлекла внимание профессора, преподававшего военную историю. Профессор разглядел в Штауффенберге человека, который в один прекрасный день сможет внести свежую струю и в деятельность Генерального штаба, и в повседневную жизнь армии. Со стороны матери Штауффенберг приходился праправнуком Гнейзенау, и это обстоятельство, как считал молодой человек, накладывало на него особые обязательства.
Штауффенберг был прекрасно сложен, красив и обладал блестящим пытливым умом,
