Кэрри для Макса.
— Черт! Знаешь, я ведь подумала, что ты молодец, что пошла на панихиду, стояла лицом к лицу с Кэрри и даже выражала соболезнования. А теперь ты бесишься, потому что в центре внимания оказалась она, а не ты.
— Не в этом дело. — «Точнее, не только в этом». — Я хочу его видеть, и я его увижу. Если ты мне откажешь, я позвоню Джерку в Талкитну и найму его за деньги.
— Ты ведь с самой панихиды об этом думаешь, да? Все вынашиваешь, все кипятишься… Какой смысл, Чарлин?
— Ты же его видела.
— Один — ноль в мою пользу.
— Как я могу быть уверена, что его больше нет? Что это он? Мне надо видеть это своими глазами. Кэрри же видела Макса.
— Я не могу тебя взять.
— Ты вынуждаешь меня обращаться к чужому человеку.
Мег обернулась на реку. Ей не понравился лед: было видно, что в какой-то момент он подтаял, а потом снова схватился. Это опасно: свежий лед выглядит в точности как старый, но он легко может треснуть — и окажешься в воде.
На вид такой крепкий, надежный, а на самом деле — опасность смертельная.
В снег были воткнуты щиты с предупредительными надписями от руки. «Это сделал Нейт», — догадалась она. Уж он-то знает, что такое тонкий лед и чем может обернуться то, что внешне кажется прочным и надежным.
— А фотография тебя не устроит?
— В каком смысле? Она повернулась.
— Если я привезу тебе фото? Успокоишься тогда?
— Если ты можешь поехать и сделать снимок, то почему…
— За фотографией ехать никуда не надо. Они есть у Нейта. Я возьму у него, покажу тебе.
— Сейчас?
— Нет, не сейчас. — Она откинула капюшон. — Ему это не понравится. Это же улики. Но вечером я добуду. Посмотришь, убедишься, и я их верну назад.
У дверей участка Мег достала связку ключей и нашла нужный. Нейта она оставила спящим и рассчитывала, что он не проснется раньше ее возвращения. Ей не хотелось с ним объясняться по поводу этой маленькой авантюры.
Мег вошла, достала фонарик. В глубине души ей хотелось пошарить в участке, получить удовольствие от пребывания там, где она быть не должна. Но сильнее было другое желание — поскорей покончить с этим делом и вернуться в постель.
Она сразу прошла в кабинет. Осмелев, зажгла верхний свет и шагнула к закрытой пледом пробковой доске.
Аккуратно сняла плед. И отшатнулась, уронив его на пол.
Ей приходилось видеть смерть. Она знала, что ничего красивого в ней нет. Но при виде жутких фотографий Макса Хоубейкера у нее перехватило дыхание.
Лучше об этом не думать, во всяком случае — сейчас. Взять снимок отца — насколько чище казалась его смерть! — и отнести Чарлин.
Сунула фотографию во внутренний карман куртки, погасила свет и вышла через ту же дверь.
Чарлин была в своей комнате и открыла дверь в халате. Пахло виски, табаком и духами.
— Лучше бы ты была одна.
— Я одна. Я его отослала. Ну, где? Достала?
— Ты сейчас посмотришь фото, потом я отнесу его назад — и больше чтобы я об этом не слышала.
— Дай посмотреть. Дай на него взглянуть. Мег достала фотографию.
— Нет, нет, не трогай. А то еще помнешь — Нейт догадается. — Она протянула снимок лицом к Чарлин.
— Ой! Ой… — Чарлин отшатнулась — точь-в-точь как Мег от пробковой доски. — Господи… Нет! — Она попыталась остановить Мег, которая уже убирала фотографию. — Мне нужно…
Она шагнула вперед, но под строгим взглядом дочери спрятала руки за спину.
— Он… он совсем не изменился. Как это возможно? В точности как был. Столько лет прошло, а он все такой же.
— Не дали ему измениться.
— Он умер быстро, как думаешь? Сразу?
— Да.
— В этой самой куртке и ушел. В последний раз я его видела в ней. — Чарлин повернулась и скрестила руки на груди. — А теперь уходи. — Ее трясло. Чарлин обеими руками зажала себе рот. — Мег… — начала было она…
Но Мег уже и след простыл.
«Одна», — подумала Чарлин и прошла в ванную. Зажгла свет и стала смотреть на себя в зеркало.
Он остался таким, как был. Молодым.
А она — нет. Она уже никогда молодой не будет.
Настал март. Дни сделались длиннее, но от этого весна не казалась ближе. Ближе она была только по календарю.
Теперь Нейт просыпался со светом. И по большей части — рядом с Мег. В городе люди открыли свои лица, откинув назад капюшоны.
Правда, появившиеся на заснеженных деревьях пластмассовые пасхальные яйца и такие же пластмассовые кролики на белых газонах весну не приближали.
Но когда в первый раз в жизни он увидел, как на реке вскрывается лед, то понял: весна не за горами.
С каким-то детским изумлением Нейт смотрел, как белую ленту реки одна за другой испещряют трещины — будто расходятся застежки-«молнии». В отличие от прежних проталин, эти расселины уже не затягивались и не замерзали. Это открытие его так поразило, что он двадцать минут стоял и смотрел, прежде чем вернуться в контору.
— Река вскрывается, — сообщил он Отто.
— Да? Рановато. Ну, так ведь оттепель стоит.
«Оттепель? — удивился Нейт. — Что ж тогда морозом называется?»
— Надо знаки выставить. А то еще мальчишки хоккей затеют — вмиг провалятся.
— Мальчишки у нас умные…
— Надо поставить знаки — как мы делали, когда проталины появились, только больше. Узнайте в Угловом, есть ли у них еще фанера. И пусть Пич или Питер напишут текст. Скажем: «Осторожно! Тонкий лед. Кататься на коньках запрещено».
— Не такой он и тонкий…
— Отто, пойди и принеси мне пяток щитов.
Поворчав, Отто отправился исполнять поручение. Пич с трудом сдерживала улыбку.
— Что?
— Ничего. Ровным счетом. Прекрасная идея. Пусть люди знают, что мы о них беспокоимся. О них и о порядке в городе. Но, по-моему, было бы достаточно написать: «Осторожно. Ледоход».
— Пиши, что считаешь нужным. Только сделай это! — Он вошел в кладовку в поисках чего-то, что могло сыграть роль шеста для таблички. — Отто не привлекай.
Убедившись, что работа над знаками идет, он сел за компьютер, набрал текст листовок и распечатал на принтере, после чего отправился их разносить — на почту, в банк, в школу. Таким образом он добрался до «Приюта».
Здесь у него за спиной возник Бинг. И фыркнул.
Нейт промолчал и прочел собственный текст.
«НАЧИНАЕТСЯ ЛЕДОХОД.
