КАТАТЬСЯ НА КОНЬКАХ, ХОДИТЬ И ЗАНИМАТЬСЯ ЧЕМ-ЛИБО НА ЛЬДУ ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПРИКАЗОМ ГОРОДСКОЙ ПОЛИЦИИ ЛУНАСИ».
— У меня ошибка, Бинг?
— Не-а. Просто подумал, кого вы считаете таким идиотом, чтобы кататься на коньках на реке, когда лед вскрылся.
— Того, кто, прочитав пару комиксов с Суперменом, прыгает с крыши, чтобы посмотреть, сможет ли летать. И долго река будет вскрываться?
— По-разному. Зима ранняя была, а теперь и весна спешит. Поживем — увидим. Река каждый год вскрывается, и озеро тоже. Ничего нового в этом нет.
— Ребенок увлечется игрой и провалится под лед — опять панихиду справлять.
Нейт двинулся дальше, Бинг в задумчивости надул губы.
С листовками в руках он дошел до редакции городской газеты и увидел через стекло какое-то движение.
Он подошел — дверь оказалась заперта. Постучал.
Кэрри с минуту смотрела на него из-за стекла, потом открыла.
— Кэрри! Хочу вам на окно одну такую налепить. Она взяла листовку в руки, прочла и пошла за скотчем.
— Я сделаю.
— Спасибо. — Он огляделся. — Вы тут одна?
— Да.
После похорон Макса Нейт дважды снимал показания с Кэрри, и оба раза они оказывались расплывчатыми и сумбурными. Он не хотел ее торопить, но время шло неумолимо.
— Ничего больше не вспомнилось о том феврале?
— Я пробовала все заново вспомнить, записать, как вы просили. — Она наклеила объявление текстом на улицу. — Но дома у меня ничего не получается. Попробовала у родителей, когда детей отвозила, — тоже никак. Сама не знаю почему. Мысли не идут, слова не складываются. Вот, пришла теперь в редакцию. Думала, может, тут…
— Вот и хорошо.
— Боялась: как я войду? Я знаю, Хопп и еще кто-то из женщин здесь убирались после того, как… Когда их пустили. Но боялась, что сама войти не смогу.
— Тяжело.
Он на мгновение перенесся в темный проулок. И силой заставил себя вернуться назад. Гнетущее отчаяние — вот все, что он успел почувствовать.
— Мне нужно было вернуться сюда. Газета ведь не выходит с тех самых пор… уже очень давно. Макс так ее лелеял, это было его любимое детище.
Она отвернулась и, прерывисто дыша, стала оглядывать помещение.
— Как будто это не со мной происходит. И редакция как будто ненастоящая. Мы с Максом ездили в Анкоридж, Фэрбанкс, даже в Жюно — посмотреть на настоящие, большие редакции. Знаете, как у него глаза горели! Здесь у нас все скромнее, но он все равно гордился.
— Я с вами не согласен. Мне кажется, и с виду она самая что ни на есть настоящая.
Она выдавила улыбку, кивнула.
— Я думаю продолжить издание. Это я сегодня так решила. Как раз перед вашим приходом. Сначала думала — пусть все пропадает, без него все равно не потяну. А как сюда пришла — решила, надо продолжать. Начну потихоньку, может, Профессор поможет, может, он знает кого из ребят, кто хотел бы сотрудничать, набираться опыта в журналистике.
— Замечательно, Кэрри. Я рад это слышать.
— Я для вас что-нибудь запишу, Нейт. Обещаю. Поднатужусь — и вспомню. Помнится, вы хотели в его бумагах покопаться? Я с тех пор там еще не была. — Она с тоской посмотрела на дверь кабинета.
— Можете посмотреть, если хотите.
«В той комнате побывала полиция штата, — подумал Нейт. — И все равно не мешает ее осмотреть, только не сейчас. Сейчас его всякий может увидеть».
— Я сюда специально приду. Потом. А дома у него был кабинет?
— Маленький. Я еще не разбирала его вещи. Все оттягиваю.
— А сейчас у вас есть кто-нибудь дома?
— Нет. Дети в школе.
— А вы не против, если я сейчас съезжу к вам? Если надо будет что-то изъять на время, я вам расписку оставлю.
— Поезжайте. — Кэрри порылась в сумочке и сняла со связки ключ. — Это от задней двери. Держите его у себя сколько нужно.
Ставить машину перед домом, Нейт не стал — разговоров не оберешься.
Он поставил ее у излучины реки. Здесь никаких трещин не было. Может, он погорячился со своими объявлениями? К дому он прошел лесом. Здесь было холодней. Из-за деревьев, не пропускавших солнце. В лесу было полно следов — снегоходы, лыжи. «Наверное, школьная команда соревновалась», — решил он. Снег оказался глубже, чем он думал. Зря снегоступы не взял. Идти пришлось по чужим следам.
Вот узкая полоска мелких следов, должно быть, лиса. Он вдруг замер. Перед ним стояла стайка мохнатых оленей. Они двигались друг за другом в каких-то пятнадцати футах. Не удостоившись даже взгляда, Нейт решил, что находится с подветренной стороны. Он стоял и смотрел, пока олени не скрылись из виду.
К дому Кэрри он вышел сзади. Миновал сарай, обогнул домик на сваях — по-видимому, склад припасов. Заднее крыльцо было расчищено, у двери лежал запас дров, накрытый куском брезента.
Нейт отпер дверь и вошел. Помещение представляло собой нечто среднее между сенями и комнатой для стирки. Белые от снега башмаки он оставил у входа. Куртку снял.
Кухня сверкала чистотой. Может, так женщины справляются с горем — берутся за швабру, а потом за тряпку и пылесос, — судя по состоянию гостиной. Ни пылиночки. И никаких признаков обжитого дома.
Вот, значит, в чем дело. К ней еще не вернулась способность и желание жить.
Он поднялся, по картинкам на стенах и разбросанным вещам распознал комнаты детей. Прошел мимо хозяйской спальни с тщательно убранной постелью и лоскутным покрывалом, наброшенным на спинку кресла.
Спит ли она теперь здесь, где раньше спала с любимым мужем?
Рядом со спальней находился кабинет Макса. Здесь-то как раз царил беспорядок и пыль нормального человеческого жилья. Разошедшийся шов на обивке кресла был заклеен изолентой — ремонт подручными средствами. Письменный стол обшарпан, в царапинах — наверное, куплен подержанным и уже не раз менял хозяев. Зато компьютер на нем стоял новый.
Календарь с картинками, анекдотами и советами на тему рыбалки.
Раскрыт на девятнадцатом января. Макс так и не вернулся в тот день домой и анекдота за двадцатое число так и не прочел.
На календаре — никаких пометок. Никаких следов назначенной убийцей встречи.
Нейт нагнулся к корзине для бумаг. Нашел несколько оторванных календарных листков, некоторые — с пометками.
«Айдитарод». История».
«Кэрри: кран в ванной течет. Починить!»
Листок за восемнадцатое содержал только одну запись: «ПЭТ».
Нейт взял его в руки, положил на стол.
По конвертам на столе можно было заключить, что в последние дни жизни Макс занимался оплатой счетов. Тут же лежали несколько конфетных оберток.
Он стал смотреть содержимое ящиков. Нашел чековую книжку — после оплаты счетов, за два дня до убийства, на ней оставалось 250 долларов 6 центов. Три сберегательные книжки. На детей и одна общая с женой. У них с Кэрри накопилось шесть тысяч десять долларов.
Еще конверты, этикетки с адресами. Резинки, зажимы для бумаг, коробка скрепок. Ничего
