таких атак — и пикты разобьют ворота. Но предупредить поселенцев в стороне Велитриума мы все же можем. Идем!
Они пошли, слыша в воплях дикарей растущие нотки близкой победы. И восточная дорога открылась перед ними, прежде чем Бальфус догадался об этом.
— Теперь бегом! — бросил Конан.
Бальфус стиснул зубы. До Велитриума было девятнадцать миль, да добрых пять до Скальпова ручья, где начинались первые поселения.
Аквилонцу казалось, что они целую вечность сражаются и бегут, бегут и сражаются, но кипящее в крови возбуждение позволяло делать последние нечеловеческие усилия.
Грызун бежал перед ними, низко опустив голову. Он глухо зарычал, и это был первый звук, услышанный от него. Конан опустился на одно колено и глянул вперед.
— Пикты. Не знаю, сколько, но отряд небольшой. Не могли дождаться взятия форта — решили застать поселенцев в кроватях. Бежим!
Через несколько минут сквозь деревья пробилось зарево, и послышался дикий вой. Дорога поворачивала, и они побежали напрямик, через лес. Отвратительная сцена предстала перед их глазами. На дороге стоял воз с убогим скарбом. Он горел. Быки лежали с перерезанными глотками. Неподалеку валялись изуродованные тела мужчины и женщины.
Пятеро пиктов с окровавленными топорами исполняли фантастический танец, с головокружительными прыжками и пируэтами. Один из воинов исступленно размахивал разорванной женской рубашкой.
Багровый туман поплыл перед глазами Бальфуса. Он поднял лук, целясь в танцующий силуэт, черный на фоне пламени, и спустил тетиву. Грабитель конвульсивно подпрыгнул и упал с пробитым сердцем. А потом на ошеломленных дикарей свалились двое белых мужчин и собака. Конана вдохновлял дух борьбы и старая расовая ненависть. Бальфуса вел гнев.
Первого пикта, вставшего на его пути, Бальфус встретил жестоким ударом и, перепрыгнув через труп, кинулся на остальных. Но Конан уже убил одного из воинов, и прыжок аквилонца запоздал. Еще один пикт рухнул, пронзенный длинным мечом киммерийца. Бальфус повернулся к последнему, но над его телом стоял Грызун с окровавленной пастью.
Немой Бальфус смотрел на тела, лежавшие у горящего воза. Оба были молоды, она — почти ребенок. По страшной иронии судьбы пикты не тронули ее лица, и даже в смертной муке оно было прекрасным. Но юное тело покрывали порезы от острых ножей и черные кровоподтеки. Бальфус с трудом проглотил слюну. Ночная трагедия совершенно обессилила его. Хотелось плакать, упасть на землю и грызть траву.
— Какая-то молодая пара, решившая зажить собственным домом, — сказал Конан, бесстрастно вытирая меч. — На полпути к форту их встретили пикты. Парень намеревался стать воином или взять землю в верховьях. Ну что ж, такая судьба ждет каждого по эту сторону реки, если мы не загоним их в Велитриум.
Бальфус вновь устремился за Конаном, и колени его дрожали. В легком пружинистом шаге киммерийца не наблюдалось ни малейших следов усталости. Между ним и большим худым зверем, бежавшим рядом, существовало некое глубинное подобие. Грызун уже не рычал. Дорога перед ними была свободна. Еле слышно доносились крики из-за реки, но Бальфусу хотелось верить, что форт еще держится.
Неожиданно Конан остановился и выругался. Он указал Бальфусу на колею, ведущую на север от дороги; старая колея, заросшая кустами — и кусты эти были примяты! Бальфус почувствовал это пальцами, а Конан видел в темноте, как кот. Киммериец показал юноше широкий след повозки, глубоко отпечатавшийся в лесном грунте.
— Поселенцы поехали к лизунцу за солью, — сказал Конан. — Край болот, примерно девять миль отсюда. Проклятье! Они будут окружены и вырезаны до последнего! Слушай… Одного человека вполне достаточно. Ты предупредишь тех, кто живет дальше по дороге. Я же пойду за теми, кто грузит соль. Они разобьют лагерь у лизунца. Но на дорогу мы уже не выйдем, двинемся прямо через лес.
С этими словами Конан свернул в сторону и исчез. Бальфус поглядел ему вслед и быстро зашагал по дороге. Пес присоединился к юноше. Но не прошли они и ста шагов, как пес зарычал. Бальфус глянул в сторону и вздрогнул, увидев слабый призрачный отблеск, погружавшийся в пущу как раз за спиной ушедшего Конана. Шерсть на спине Грызуна поднялась дыбом, глаза блестели зелеными огненными шариками. Бальфус вспомнил призрак, похитивший голову купца Тиберия, и заколебался. Призрак несомненно гнался за киммерийцем, но гигант неоднократно доказывал свою способность к выживанию в любых условиях, и Бальфус решил, что его помощь нужнее поселенцам, оказавшимся на пути кровавого урагана.
Перейдя Скальпов ручей, он дошел до первого дома — длинного низкого строения из грубо отесанных бревен.
Заспанный голос спросил, что ему нужно.
— Вставайте! Пикты перешли реку!
Ответ был немедленным. В доме раздались крики, женщина в короткой рубашке открыла дверь. Ее длинные волосы беспорядочно рассыпались по плечам, в одной руке она держала свечу, в другой — топор. Лицо женщины побледнело, глаза округлились от ужаса.
— Войди! — умоляюще шепнула она. — Будем защищаться в доме.
— Нельзя. Нужно идти в Велитриум. Форт их не сдержит, возможно, он уже пал. Бери детей и идем.
— Но мой муж ушел за солью! — крикнула она, ломая руки. Из-за спины женщины выглядывали головки троих перепуганных малышей.
— Конан пошел за ними и приведет их в безопасное место, а мы должны спешить, чтоб успеть предупредить других.
Женщина радостно улыбнулась.
— Хвала Митре! Если туда пошел Конан — они спасены, насколько может быть спасен смертный человек!
Они прислушались. Со стороны дороги не доносился ни один звук.
— Лошадь есть?
— В конюшне. Но поторопись!
Бальфус отодвинул засов и вывел лошадь. Он усадил детей на конскую спину, приказав держаться за гриву и друг за друга. Дети серьезно глядели на пришельца и молчали. Женщина взяла повод и пошла вперед. В руке она все еще держала топор, и Бальфус понял, что за детей она будет сражаться с дикой яростью пантеры.
Он шел позади и вслушивался. Его преследовала мысль, что форт взят, что темнокожие орды идут в сторону Велитриума, пьяные от резни и ошалевшие от жажды крови. И налететь они способны со скоростью стаи голодных волков.
Бальфус увидел впереди силуэт следующего дома. Женщина намеревалась раскрыть рот в тревожном оклике, но Бальфус остановил ее, подбежав к двери и стуча в косяк. Ему ответил женский голос. Он повторил предупреждение, и из дома вышли его обитатели: старушка, две молодые женщины и четверо детей. Их мужья, ничего не подозревавшие об опасности нашествия, также отправились за солью. Одна из женщин никак не могла прийти в себя, другая была близка к истерике. Но старушка, суровая и опытная жительница приграничья, успокоила ее и помогла Бальфусу вывести из конюшни двух лошадей и усадить на них детей. Юноша попытался усадить на лошадь и старую женщину, но она покачала головой и уступила предложенное место кричавшей.
— Ждет ребенка, — объяснила она, — а я могу идти… И сражаться — если понадобиться.
Когда они наконец двинулись в путь, одна из женщин сказала:
— Тут в сумерках проезжала по дороге молодая пара, мы еще предложили им переночевать в нашем доме, но они хотели успеть добраться до форта. Они… они?..
— Они встретили пиктов, — коротко объяснил Бальфус, и женщина заплакала. Едва дом скрылся из виду, как за их спинами раздался протяжный высокий вой.
— Волк! — зашептались дети.
