— Это просто смешно! Почему же все до сих пор трудятся?
Я пожал плечами:
— Могу сказать только за себя. Мне просто скучно целый день ничего не делать. Работа — лучший способ занять время чем-то полезным.
— Но ленивые люди всегда есть, — возразила она. — Такова человеческая природа. Лень. Можно рассматривать ее как слабость или порок. Так как насчет них? Таких людей?
— Ленивые, — протянул я. — Не понимаю. Может, вы имеете в виду тех, кто не способен работать из-за физических недостатков? Я бы скорее жалел их, чем презирал. Если предположить, что вообще заинтересовался бы судьбой подобных индивидов.
Тут я подумал о Лихновски, вынужденном лежать и «лениться» на больничной койке долгие месяцы, ожидая, пока для него вырастят новые легкие. Наверняка он предпочел бы работать, чем валяться без движения.
— Нет-нет. Я имею в виду вот что: предположим, есть какая-то работа, одни люди добросовестно трудятся, а другие увиливают, так что первые выполняют двойную норму за себя и за других. Лентяи используют остальных. Они смеются над вами, пожиная плоды вашего труда. Их необходимо заставить работать.
В ее замечании я нашел мало смысла.
— На самом деле, — продолжила Рода Титус, слегка наклоняясь вперед, как будто сама цель существования состояла в том, чтобы заставить меня принять ее точку зрения по данному вопросу, — у вас все-таки есть правила. Что бы произошло с человеком, который отказался выполнять предписанную ему работу?
— Что сделал бы по этому поводу я? Скорее всего ничего.
— Ладно, что сделали бы алсиане?
— Откуда мне знать? Спросите их самих.
— Неужели не находится никого, кто бы проигнорировал свое новое назначение, даже если это наносит огромный ущерб всему обществу?
— Наверное, есть, — неуверенно предположил я.
— Ну и что же с ними происходит? Вы понимаете, к чему я клоню? Должен существовать какой-то механизм, заставляющий человека работать, даже если он упорно сопротивляется!
— А с чего это он не желает работать?
— А с того, — чуть повысив голос, объяснила Рода Титус, начиная немного злиться, — что он предпочитает встречаться с друзьями, пить водку, жрать и болтать ни о чем, вместо того, чтобы трудиться!
— У него достаточно свободного времени, чтобы и поговорить и выпить, — заметил я. — Для этого предназначено три четверти суток.
— Но ему хочется заниматься ерундой весь день, понимаете? — настаивала Рода Титус. — Зачем? Такое времяпрепровождение быстро наскучит кому угодно.
— Я не знаю зачем, мы в любом случае обсуждали вовсе не это. Допустим, есть такой индивид. Вы наверняка сделаете все, чтобы заставить его работать!
— Нет, — пожал я плечами.
Она издала звук, который, по-видимому, обозначал раздражение.
— Вы наверняка так говорите просто для того, чтобы выиграть в споре, — обвинила меня она. — Но я- то точно знаю, как поступают в таких случаях!
— Поверьте мне, Рода Титус, — сказал я. — Мне совершенно не важно, кто победит в споре, мне наплевать, спорим мы вообще или нет. Но если бы человек, которого вы описали, действительно существовал, то скука должна стать для него достаточным наказанием. И со своими проблемами и эмоциями он разбирался бы сам, не вмешивая государство. Наверное, друзья перестали бы с ним общаться, если он, избегая выполнения обязанностей, поставил в невыгодное положение остальных. Например, некто получил назначение в больницу, а потом заболел его товарищ и слишком долго ожидал помощи, потому что искали замену пропустившему работу лентяю.
— Да, — удовлетворенно вздохнула Рода Титус, — именно так.
— Ну, думаю, друзья станут избегать его, может, даже врежут пару раз для острастки. Потом этот «некто» будет сидеть сложа руки и пить водку весь день напролет, но в полном одиночестве. Много людей испытывает потребность в уединении. Знаете, бывает такое состояние, когда не хочется никого видеть. Тогда люди покидают поселение и строят хижины вдалеке от городов.
Казалось, женщина была сыта по горло общением со мной: без единого слова она повернулась к стенке, вытянулась в струнку на кровати и начала в подробностях изучать потолок.
Я взял блокнот и принялся читать. Дьявольский Шепот усиливался, стены автомобиля покачивались от резких толчков, как подвески на люстре. Несколько минут мы занимались тем, что без движения лежали на койках и прислушивались к звукам внешнего мира. Потом я встал и налил себе немного водки, сед обратно и присосался к бутылке. Внезапно Рода Титус рывком перешла из лежачего в сидячее положение, выкатившись из своего алькова на краешек кровати.
— Я вспомнила, — с триумфом провозгласила она, как будто наконец нашла, чем сразить меня наповал. — Вы сами мне сказали это, когда я только прибыла в Алс. Во время исполнения своих дипломатических обязанностей я попросила вас провести меня в женское общежитие, а вы отказались. Итак, получается все-таки существует правило, закон, который запрещает мужчинам появляться в жилище сограждан противоположного пола!
Я засмеялся.
— Нет никакого правила, — разуверил я ее, — просто многим женщинам вряд ли понравилось бы видеть меня у себя дома. Думаю, меня просто побьют и выкинут за порог. Но ведь это не закон. К тому же, — добавил я через некоторое время, — зачем мне вообще понадобится туда заходить?
Рода Титус немного помолчала, никак не отреагировав на мою реплику. Только покачала головой.
— Ну, мало ли зачем, — пробормотала она несколько неуверенно.
— А если конкретно? Чтобы пообщаться с женщиной? Но я могу сделать это в любое время и в любом месте. Какие еще могут быть причины?
Не получив ответа, я продолжил:
— Могу предположить, почему вы вообще затронули этот вопрос. Из-за того, что в Сенаре существуют законы, каждый житель вашего города, вполне естественно, хочет их нарушать. Вы загоняете свое желание глубже в подсознание — наверное, потому, что считаете его грехом, но все равно ощущаете его присутствие. Итак, есть закон. Тогда нужны полиция и армия, которые следят за выполнением правил. Нужны темницы, куда отправляются провинившиеся. Нужно даже нечто большее, чем все это: система убеждений, по которым должны жить граждане, тюрьма, в которой наказуется инакомыслие. Мы, алсиане, сделали ставку на то, что при отсутствии законов не возникает необходимости в сопутствующих им только что перечисленных явлениях.
Она снова покачала головой и ничего не ответила.
— Мне кажется, — осторожно заключил я, — что у нас разные понятия о свободе. С точки зрения алсианина именно сенарцы являются рабской нацией. Последовала незамедлительная реакция:
— Да нет же, это Алс порабощен… дикостью. Своими собственными примитивными желаниями и потребностями. Эгоизм — это монстр, который сидит внутри каждого человека.
Рода говорила с непонятной горячностью: похоже было на то что тема на самом деле задела ее за живое.
— Ни один из вас не понимает истинной красоты, свободы служения: ощущения чего-то несравненно более могущественного, чем маленький человек, — а именно добровольного поклонения Господу. Для вас свобода — это только «свобода для», но существует гораздо больше видов, из которых наивысшая — свобода от самого себя.
Такой замечательной страстно выраженной глупости я еще не слышал, а потому запрокинул голову и засмеялся от радости:
— Рода Титус, в конечном счете в вас все-таки присутствует страсть, несмотря на все усилия воспитателей загнать ее как можно глубже! В первый раз я увидел в вас прекрасную женщину!..
