— Будем прорываться! Последний долг — штыковая атака! _-_ прохрипел он.
— Прорываться? Это куда же? — Кадзи оскалился в свирепой улыбке. — Вдвоем с тобой, что ли?
— В окоп! Лезь в окоп! — неожиданно раздалось сзади.
Кадзи вздрогнул. Стараясь не шевелить травы, оглянулся.
Это кричал унтер Онодэра; его лицо виднелось над землей совсем близко. Кадзи оказался как раз между окопами Хиронаки и Онодэры. Он начал потихоньку пятиться. Если он сползет в окоп Хиронаки, тот, чего доброго, и вправду погонит его в штыковой бой. И чтобы избегнуть этого, придется убить Хиронаку. Кадзи предпочел общество Онодэры.
Окоп оказался узким и тесным — Онодэра, как и все старослужащие, работал накануне с прохладцей. Кадзи с трудом втиснулся туда — пришлось наполовину подмять унтера под себя. И все же Онодэра обрадовался Кадзи.
— Уцелеем, как думаешь? — спросил он.
— Это уж как победители распорядятся… — ответил Кадзи.
Предчувствие опасности ни на минуту не покидало его, он чутко прислушивался к каждому движению русских, не только ушами — всеми порами. Скоро они начнут прочесывать поле.
Он не ошибся. Небольшими группами русские спускались с вершины. Послышались одиночные выстрелы — все ближе, ближе. Голоса. Голоса приближаются. Потом в бруствер одна за другой ударили несколько пуль.
Конец! До сих пор он жил, чудом, но жил, а теперь конец. Он выдержал неистовый артобстрел, уберегся от гусениц танка, но только теперь Кадзи изведал пытку невыразимым, мучительным страхом. Именно сейчас, когда перед ним забрезжила надежда спастись, страх смерти острыми когтями вонзился в сердце.
Рядом с ним дрожал Онодэра.
— Идут сюда? Они идут, да?
— Не слышишь, что ли?.. Ну, идут. А ты чего ждал?
— Гранаты есть? — прошептал Кадзи.
— Нет…
Кадзи сунул ему гранату.
Сняв предохранитель, стиснул в руке свою. Затаил дыхание. Если их заметят, если сквозь эту траву он встретится с ними взглядом, он швырнет гранату и выскочит. Они взорвутся вместе — и он и они. Обойди, обойди. Иначе это тебе дорого встанет. Даром я жизнь не продам, слышишь!.. Онодэра, согнувшись на дне окопа, бормотал:
— Господи, помоги! Молю тебя, не дай умереть!
Кадзи не мог сдержать усмешку. Счастливец Онодэра! А вот ему не на кого уповать.
Не сводя налитых кровью глаз с травы над бруствером, Кадзя ждал. Секунды тянулись, как часы. Что, если выскочить сейчас и поднять руки? Я сдаюсь, не стреляйте!.. Но кто поймет его речь? Кто поверит в готовность сдаться при виде искаженного страхом, перекошенного лица? Никто.
Никто не поверит. Потому-то он и сжимает гранату, готовый к смерти. Потому они и движутся сюда, сплошным огнем поливая землю…
Шаги звучат уже совсем рядом. У них под ногами шелестит трава. Кадзи кладет руку на край бруствера, готовясь к прыжку. Вот он, последний миг! Скорей бы! Русские шагах в десяти от окопа. Шаг, еще шаг…
Внезапно они остановились. Наступила страшная тишина. Ну, вот и все. Что это звенит в ушах — их дыхание или стук собственного сердца? Кадзи крепче сжал гранату. Он швырнет ее вертикально. И на этом все будет кончено. Вот он, конец. Значит, сейчас?..
А потом с вершины сопки донесся громкий, зовущий голос. Эти ответили пронзительным свистом. Короткие, отрывистые слова. Потом все смолкло. Снова свист — на этот раз откуда-то издалека. Зашелестела трава. Шаги внезапно смешались и стали удаляться. Уходят. Смерть отступает…
Кадзи с трудом перевел дыхание. Отер испарину со лба.
— Ушли? — плачущим голосом прошептал. Онодэра со дна окопа. — Они ушли, да?
Усилием воли Кадзи попытался сдержать плясавшие колени.
— Возьми себя в руки. Рано успокаиваться, они еще здесь.
Хотя теперь Кадзи наверняка знал: он будет жить! Слабая улыбка показалась на его дрожавших губах.
Какой позор, Митико, я дрожу… Не смейся надо мной. Приходится напрягать все душевные силы, чтобы владеть собой хотя бы настолько. И, может быть, — кто знает? — нам с тобой еще суждено встретиться!
Время медленно плыло над окопом. «Уцелел!» — стучало у Кадзи в висках. Следом за этой мыслью пришел непреодолимый страх. Нужно не дышать, затаиться, стать безмолвным и неподвижным, словно мертвец, хотя перед глазами, как нарочно, стоят яркие картины жизни, требующие света и движения. Чутко прислушиваясь к малейшему шороху, Кадзи пытался одолеть страх, рисуя в воображении образ Митико. Его товарищи и он сам участвовали в этом кровавом сражении вовсе не во имя высоких, благородных идеалов. И все же он пытался уверить себя, будто без этого крещения огнем было бы невозможно вернуться к мирной жизни. Как иначе оправдаться перед самим собой в том, что здесь, в этих безлюдных сопках, на этом крохотном участке войны, в справедливость которой он никогда не верил, он сражался так упорно и беззаветно — «до последнего патрона», как предписывается уставом?
На вершине все еще перекликались русские. Голоса звучали бодро и жизнерадостно. Радость победы заслонила у них ужас недавнего боя. Прислушиваясь к голосам и мысленно определяя расстояние до них, Кадзя думал о той минуте, когда он наконец снова увидит Митико. Он видел себя перед заветной дверью, даже ощущал, что почувствует в ту минуту. Он молча постучит в дверь. Звать, окликать ее по имени он не станет. «Я вернулся, Митико!» — она поймет это по знакомому стуку в дверь. Дверь распахнется. Перед ним совсем близко будет Митико. Широко раскрытые глаза. Взгляд скользнет по нему, и глаза мгновенно подернутся жаркими, как капли кипятка, слезами. Да, Митико, ради того, чтобы вернуться, я готов на все испытания. Я преодолею все, чтобы быть достойным твоей радости…
Совсем рядом грянул выстрел. Наверху послышался громкий протяжный крик. Еще выстрел… «Хиронака!» — с ужасом подумал Кадзи. С возвышенности ответили оглушительными автоматными очередями.
— Проклятие! — Кадзи высунул голову из окопа. — Прекрати! Слышишь, идиот! — с ненавистью прорычал он.
Но Хиронака даже не взглянул в его сторону. С искаженным лицом он целился в тех, на вершине сопки.
— Поди останови его! — подтолкнул Кадзи унтер Онодэра. — Прошу тебя! Ведь нас всех тут перестреляют из-за этого дурака!
Кадзи ползком выбрался наружу и скользнул в окоп Хиронаки.
— Прекрати стрельбу, идиот.
— Гляди, я попал ему в ногу! Слышал, как он завизжал? — хохотал Хиронака.
— А я тебе говорю — прекрати! — потребовал Кадзи. — Раньше надо было стрелять, теперь поздно, проиграли!
— Нет, бой еще не кончен! Наступает решающая минута — штыковая атака!
— Болван! — Кадзи перехватил винтовку Хиронака. — Да взгляни же, вон их сколько! Хочешь подохнуть собачьей смертью — поднимайся один в свою атаку!
Хиронака не выдержал взгляда Кадзи. В памяти мелькнуло воспоминание о вчерашнем бунте и плащпалатке с подарками.
— Что же нам делать? — растерянно произнес он, уступая.
— Когда стемнеет, будем отходить. Попытаемся пробиться к Муданьцзяну… — Кадзи запнулся. Он уже протянул в воображении линию — прямую и четкую — к порогу своего дома. Но не решался открыто сказать об этом. Дистанция между ефрейтором и унтер-офицером все еще сохранялась у него в сознании. — Пожалуй, лучше, если за старшего пока буду я, — сказал он. — Я места знаю. Так что, пока не встретим
