Солдаты охотно подвинулись, а когда я поделился известием о присвоении мне звания капитана, тут уж столько доброго было сказано. Кто-то со вздохом произнес:
— Чем богаты, тем и рады, угостим капитана.
— Ты чего, — обиделся Иван. — «Ври Емеля, да знай меру». Это прежде о добыче шушукались, а с границы дозволено. Шумим, братцы, стали богатеями! Не побрезгуйте шнапсом и курятинкой.
Налили немного, всем поровну: завтра идти дальше. Только если обстановка позволяла, дрозда зашибали. Закусили прилично, попили чайку, угостились хлебом с вареньем.
— Вот скажи, капитан, — сказал Павел, — зачем немец вонючий полез на Россию войной, ежели у него свинья лучше живет, чем наш мужик? Злость берет, как глядишь на их богатейшую жизнь!
— Народ не виноват, — возразил я, — это Гитлер обхитрил и одурачил народ, заставил воевать и убивать.
— Э-э нет, товарищ капитан, видели: немцы охотно воевали, — вступил в разговор Кондрат. — Задело и без дела грабили, насиловали, всю Россию покрыли виселицами.
— Подожди, друг, подожди! — заволновался Павел. — Гитлер Польшу объегорил за семнадцать дней, Францию облапошил за шесть недель. Половину Европы захватил, сучий сын. Вот и польстились фрицы да фрицюхи, что и нас их фюрер скрутит в два оборота, получат они в достатке наш хлебушек, курятинку да гусятинку.
— Верно говоришь, — подхватил Нил, — ранехонько похоронили Россию!
Иван развязал вещмешок, достал оттуда нечто похожее на сигару — цвет в цвет! Я удивился, а он этак вальяжно:
— Закурим, товарищ капитан? Приказали долго жить чинарики! Набрал сигар — пять коробов раскрашенных! Отправлю Маньке посылку. А приеду — сяду на скамейку перед домом и затянусь, как ихний генерал. Мужики слюной подавятся: не видали такого кина.
— Какие у тебя сигары, Иван? Гаванские, американские, голландские, может, немецкие? — поинтересовался я. — Посмотри, на коробке напечатано.
— Вроде бы немецкие, не очень я в немецком.
— Не откажи, подари одну, — попросил я.
— Это можно, — согласился Иван.
Я покрутил подарок и улыбнулся:
— Обманулся ты, друг.
Иван наморщил лоб, не понимая, о чем я, но все же встревожился:
— Шутишь, товарищ капитан? На коробке вроде дымок нарисован. Правда, табачок что-то слабо в них чую.
— Не шучу. Штучки эти, не знаю, как их по-немецки назвать, на елку к рождеству вешают. Так что лучше брось свои «сигары» в костер. А Мане готовь другую посылку.
Иван смутился под общий хохот.
Заговорили о посылках. Каждый из пяти уже отправил по три посылки. В первую упаковали немецкие сапоги; бойцы их ценили: хоть голенище и покороче, чем у наших, но изготовлены из яловой кожи, не из кирзы. Положили в ту же посылку три простынки, в деревнях их днем с огнем не сыщешь; часики, кто смог добыть, залегли на посылочном дне.
Вторая посылка — вся по женской части. Третья — ребяткам: красивые автомобильчики — кто видел-то такие в России?! Ну и рубашонки, маечки, ботиночки, штанишки. В каждый фронтовой подарок обязательно клали нитки, иголки, пуговицы, шпагат и опять же часики — самый ценный трофей.
Четвертую и пятую посылки замыслили заполнить рабочим инструментом: отличными рубанками и стамесками, коробками с гвоздями и шурупами, сверлами; и пилки, обушки для топоров пригодятся, и опять простынки, часики, клеенки в ярких цветочках; а дальше — бате и мамане: платье там, платок, приличный костюм по росту, сапоги…
— Говорят, товарищ Сталин дал указание создать для нас посылочный фонд из брошенных немцами вещей. Дело пойдет…
— Эх, дала бы нам власть волю, избавила от колхозной муки, придумали бы такое… вроде нэпа! Рванули бы да так это ловко — в пяток годков накормили бы, обустроили всю Россию…
Так рассуждали промеж собой мужики. Как все, они страстно желали поскорее вернуться на родную землю, получше обустроиться — наладить хозяйство, дом и двор, пчел привадить, сад насадить, обязательно с яблонями. Конечно, до немца нашему крестьянину не добраться и к старости… если только, как обещает вождь: вот построим коммунизм… Пока же брали в ум кое-какой иноземный опыт.
Не сбылось. Не сбылись и после войны надежды Ивана, Кондрата, Пасько, Павла, Нила… Но тот вечер, проведенный у солдатского костра в Восточной Пруссии, запомнился мне надолго. Оказался он последней моей встречей на фронте с «делегатами», как я называл про себя крестьян в солдатских шинелях, собранных войной со всей России.
Ранним утром загремела артиллерия. Армия двинулась к берегам Балтики.
Глава двадцать четвертая
Последние шаги к Победе
Апрель 1945 года
12 марта 1945 года. До берегов Балтики — всего 18 километров. Немецкая группировка «Висла» под командованием Гиммлера, рассеченная на части, прижатая к морской полосе, доживала последние дни. Несмотря на обреченность, враг упорно защищался. Как и под Сталинградом, Гитлер личным приказом и обращением к войскам запретил оставлять позиции и сдаваться. Немецкое командование стремилось возможно дольше продержать крупные силы Красной Армии в районе Кенигсберга, не допустить их переброски на Берлинское направление. В блокированный с суши Кенигсберг морем доставлялись боеприпасы и подкрепления из центральных районов Германии. Тем же путем, на кораблях, эвакуировали раненых, население и тыловые армейские части.
Три армии 3-го Белорусского фронта нацелились на бастионы Кенигсберга, решая поставленную Ставкой задачу: взять город и ликвидировать остатки группировки «Висла» на Земландском полуострове[25].
6 апреля, 12.00. После мощной артиллерийской подготовки начинается штурм крепостных укреплений. Враг оказывает упорное сопротивление, яростные контратаки следуют одна за другой. К исходу дня совместными действиями трех армий удается прорвать укрепления внешнего обвода обороны крепости, выйти на окраины и очистить от врага 102 квартала города.
Западнее Кенигсберга перерезан железнодорожный путь на Пиллау — базу военных кораблей и транспортов врага. Над кенигсбергским гарнизоном нависает угроза изоляции. В ответ немецкое командование выдвигает в западном направлении танковую дивизию, пехотные и противотанковые части. Погода исключала возможность участия в боевых действиях авиации, и мы не смогли помешать введению в бой резервов противника.
Утро 7 апреля. С рассветом, воспользовавшись прояснением погоды, наша авиация наносит три массированных удара по крепости: 516 дальних бомбардировщиков под прикрытием 232 истребителей обрушились на город, уничтожая войска противника, кромсая крепостные сооружения, позиции артиллерии. Неоднократным массированным налетам авиации и флотской артиллерии подвергается и база в Пиллау.
Тем временем пехота, усиленная танками и противотанковыми средствами, выводит на прямую наводку орудия под прикрытием артиллерии и авиации пробивается к центру города, впереди — штурмовые отряды. В ходе наступления захвачены еще 130 кварталов, три форта, сортировочная станция, промышленные предприятия. Ожесточенность боевых действий не ослабевает и с наступлением темноты.
Утро 8 апреля. Продолжается штурм города всеми родами войск при поддержке
