авиации и артиллерии. Гарнизон Кенигсберга окружен и расчленен на части. В северо-западной и южной частях крепости сопротивление врага сломлено. Только в этот день взято в плен 15 тысяч солдат и офицеров. Попытки гитлеровского командования организовать прорыв окружения ударами изнутри и извне терпят неудачу.
9–11 апреля. Бои разворачиваются с новой силой. В обстановке постоянных артобстрелов и бомбовых ударов противник полностью теряет единое управление войсками. Гарнизон обречен.
12 апреля 1945 года. Преодолев давление офицеров-нацистов, не желая дальнейших потерь в армии и среди гражданского населения, командующий генерал Отто Лаш отдает приказ о капитуляции.
Так закончила свое существование еще одна группировка противника в Восточной Пруссии. Было взято в плен более 30 тысяч немецких солдат и офицеров. Противник потерял убитыми свыше 40 тысяч человек. Мы же своих потерь и до сих пор — спустя 60 лет! — не знаем.
Отто Лаш, решившийся на капитуляцию, был заочно приговорен Гитлером к смертной казни. Его семья подверглась репрессиям: жена и старшая дочь заключены в тюрьму в Дании, свояк арестован в Берлине и помещен в застенки гестапо, младшая дочь брошена в тюрьму в Потсдаме. Сам Лаш пережил одиннадцать лет советского плена.
Кенигсберг был мертв. Улицы и здания превратились в руины, пострадало более девяноста процентов строений[26]. Среди развалин, копоти и грязи, словно призраки, блуждали в поисках пищи немногие уцелевшие. В центре города осталось нетронутым лишь одно место — старая кирха, в которой покоился прах великого немца, ученого и философа Иммануила Канта. В нее не попала ни одна бомба, ни один снаряд. Что это — случайность, судьба? Ходили разговоры, мол, это Сталин приказал сохранить могилу Канта, так как где-то у Карла Маркса вождь вычитал, что тот высоко ценил философа.
В летописи Великой Отечественной взятие Кенигсберга считается одной из самых блистательных операций. Но так ли это? Позволю себе предположить: не капитулируй генерал Отто Лаш, бои за крепость затянулись бы надолго, как, например, в Бреслау, и тогда вряд ли историки упивались «великой победой». Заметим, что ни один город в Восточной Пруссии, кроме Кенигсберга, несмотря на призывы наших командиров, не капитулировал — ни Хайлигенбаль, ни Данциг, ни Гдыня.
Во время штурма крепости погиб наш «бравый солдат Швейк» — Димка Окунев. Бывший курсант, любимец взвода, в сорок пятом — комбат. Он отказался вести солдат на верную смерть — штурм под огнем, извергаемым бастионами, одетыми в бронированные колпаки. Когда его с угрозой спросили:
— Знаешь, капитан, что ждет тебя за невыполнение приказа?
Димка-комбат ответил:
— Знаю, разве мы еще учимся в подготовительном классе под Ржевом?! А теперь вы мне ответьте! Зачем штурмовать крепость?! Зачем дать себя убивать, положить последних моих бойцов, если еще несколько дней — и бомбы, снаряды сделают свое дело, заставят противника сдаться?!
Никто, даже «бравый солдат Швейк», не имеет права не выполнить приказ. А если он исходит от Верховного!..[27]
Комбат Дмитрий Окунев не изменил своего решения.
Что ему оставалось? Он осушил кружку водки и застрелился.
Так ушел из жизни один из последних могикан нашего училищного сообщества — «мы из одной казармы».
Москва радостно салютовала победителям, штурмовавшим старинную крепость, которую немцы считали неприступной. Но никто — ни генералы в своих мемуарах, ни официальные историки — не помянули ни капитана Окунева, ни других павших. Сколько их, кто они?..
В 2005 году в Калининграде вышла книга Сергея Гольчикова «Поле боя — Пруссия». Тираж книги всего 350 экземпляров. По мнению Гольчикова, после ликвидации основной немецкой группировки в Восточной Пруссии в штурме крепости не было никакой военной необходимости. Достаточно было держать город в блокаде и тем сберечь жизни тысяч солдат в уличных боях. Автор убежден: решение о штурме диктовалось идеологическими соображениями.
Еще шли бои за Кенигсберг, а в газете «Красная звезда» от 11 апреля появилась антифашистская и одновременно антинемецкая статья Ильи Эренбурга под названием «Хватит!» — в которой неистовый публицист осудил всех немцев без исключения как единую преступную банду. Больше того, он высказал негативное отношение к союзникам, обвинил их в симпатиях к вермахту: мол, немецкая армия в последний период войны воевала только на Восточном фронте, а на Западном — «сдавала союзным армиям города по телефону…»
Через три дня, 14 апреля, газета «Правда» выступила со статьей под названием «Товарищ Эренбург упрощает», в которой Эренбург был подвергнут серьезной критике: «Смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом!» Главного редактора газеты «Красное знамя» Давида Ортенберга сняли, отправили на фронт начальником политуправления армии.
Нам, политработникам в войсках, объявили, что внешняя политика изменилась: нужно привлечь на свою сторону немецкий народ. Был мобилизован весь политсостав для разъяснения офицерам и солдатам принципиально нового подхода Советского Правительства. Солдаты встретили новшество неоднозначно, не скрывали и негативного отношения к доводам политработников. Нередко мне задавали вопрос: «Как же так, сколько лет нас призывали убить немца, а теперь начальство запела иначе». Некоторые, посмелее, заявляли и похлеще: «Илюше мы доверяем больше!»
Мы, офицеры, мало знали о том, что происходило в верхах, за пределами фронта, полагались в основном на газетные сообщения, строили догадки, слушали приезжавших в армию главпуровцев. Но положение с бесчинствами в Восточной Пруссии фактически не менялось.
Лишь 20 апреля 1945 года Ставка — точнее, Сталин — обратилась к командующим фронтами с директивой 11072: «Потребуйте изменить отношение к немцам, как к военнопленным, так и к гражданским. Жесткое обращение к немцам заставляет их упорно сопротивляться, не сдаваться в плен. Гражданское население, опасаясь мести, организуется в банды (выдумка Смерша. —
Только после появления этой директивы произошли — существенные изменения. Произвол над населением начал резко сокращаться. Выполнением директивы Ставки занимались командующие фронтами, военные советы, политуправления армий, политотделы дивизий.
Во все время боев в Восточной Пруссии дивизия не получала пополнений, приходилось постоянно уплотнять полки и батальоны. Перед решающим наступление к берегам Балтики командование сформировало из бывших полков и батальонов штурмовые отряды, их сопровождала полковая артиллерия — 76-мм и 45-мм орудия.
Отряд, с которым я шел, состоял из ста стрелков и был разбит на четыре группы, каждая группа имела два пулемета. Впереди двигалась по шоссе танковая бригада. За отрядом следовали минометчики с 82-мм и 120-мм минометами. С воздуха отряд прикрывали штурмовики. Куда делись немецкие асы, которые еще пару лет назад чувствовали себя в небе хозяевами? Их не было видно.
Несмотря на мощную технику, сопровождавшую штурмовые отряды, противник отчаянно сопротивлялся, цеплялся за каждое естественное укрытие, прятался в каменных домах и оттуда из окон, пробитых в стенах амбразур вел огонь и выстреливал фаустпатроны. Казалось, мы гоним их уже целую вечность, а конца этому все не было видно.
Пленные офицеры подтверждали трудные разговоры в стане противника: кто в состоянии противостоять колоссальной мощи русских, наладить элементарное управление войсками? Как сплотить солдатские ряды, если все офицеры и солдаты понимают, что война проиграна?.. Но преданность Гитлеру и присяге сохранялась в немецкой армии до конца. Никто не хотел сдаваться, идти в русский плен, да и не верили обещаниям нашего, командования, что им сохранят жизнь. Их давили танки, уничтожали «катюши»,
