Шепетовка или через Киев. Командующий отдал распоряжение связистам, а для верности приказал направить к Лукину заместителя Баграмяна полковника Захватаева, чтобы тот обрисовал ему обстановку. Член военного совета фронта Хрущев обещал снестись со Ставкой и добиться разрешения на временную задержку в Шепетовке оставшихся частей 16-й армии.
Конечно, такое решение командования фронта было верным. Но благим намерениям не суждено было сбыться. Обстановка на правом крыле фронта для штаба Кирпоноса оставалась неясной. С Лукиным связаться не удалось, и штаб фронта не знал, смог ли Лукин создать надежный заслон против прорвавшегося противника. Поэтому, опасаясь, что фашистские войска из района Острога повернут на юг, в тыл главным силам фронта, Кирпонос выдвинул свои резервы на подготовленный отсечный рубеж по линии Староконстантинов, Базалия, Новый Вишневец.
Так решили в штабе фронта. А в небольшой комнатке на станции Шепетовка генерал Лукин тоже рассматривал карту. Имея лишь локальные сведения о действиях противника в направлении Острога, он тоже думал, куда повернет Клейст свою танковую армаду. Опыт военачальника и, пожалуй, интуиция подсказывали ему — немцы не будут никуда поворачивать, а пойдут через Житомир прямо на Киев. Неужели с высоты штаба фронта не видят этой опасности? А если видят, то почему не закрывают брешь? А немцев надо остановить, сковать хотя бы временно, пока в штабе фронта не примут мер, чтобы укрепить шепетовское направление.
«…Впоследствии выяснилось, что мы поспешили выдвинуть сюда наш последний крупный резерв. Фашистское командование в те дни вовсе не намеревалось поворачивать на юг свою главную ударную группировку.
Враг рвался прямо на Киев. Выручили нас инициатива и энергичность командарма М. Ф. Лукина.
<…> Генерал Лукин сразу же оценил угрожающие последствия прорыва немцев на Острог»[2]. Эти слова начальник оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта Баграмян скажет спустя много лет после войны. А в те критические дни Лукин не знал, что штаб фронта бросил свой главный резерв на второстепенное направление.
А в Шепетовке между тем погрузка войск 16-й продолжалась. 5-й механизированный корпус почти весь ушел в район Орши и Витебска на смоленское направление. К отправке на Западный фронт уже были готовы первые эшелоны 109-й мотострелковой дивизии полковника Краснорецкого. Был готов к погрузке и ждал своей очереди 114-й танковый полк из дивизии Мишулина. Основные его силы находились в районе Старокоистантинова и, как сообщил по телефону Лобачев, грузились в эшелоны.
…В тесной комнатке помощника начальника станции перед Лукиным стоял полковник Краснорецкий. Командарм молча курил, рассматривая карту и то и дело с надеждой косясь на телефонный аппарат, ожидая звонка из штаба фронта. Но аппарат молчал. Лукин встал и принялся мерить шагами комнату, словно не замечая Краснорецкого, терпеливо ожидающего приказаний.
А что должен приказать Лукин? Он был готов выполнить первую директиву Генерального штаба: совместно с корпусом Рокоссовского нанести удар по врагу. И спешил в Шепетовку, чтоб собрать в кулак свою армию. Он подчинился новому приказу, приказу Ставки, и делает все, чтобы выполнить этот приказ, — отправляет на Западный фронт эшелон за эшелоном. Уже почти ничего не осталось от его армии.
Что делать? Если строго выполнять приказ Ставки, то он должен срочно погрузить оставшиеся войска и сам с последним эшелоном отправиться к месту нового сосредоточения 16-й армии. И все будет правильно, и никто ни в чем не упрекнет.
А Шепетовка? В городе местных воинских частей нет. Разведчики докладывают, что враг уже в двадцати километрах от города. Мало того, что склады достанутся врагу, в шепетовский разрыв на стыке 5-й и 6-й армий, где нет почти никаких войск, кроме тех, что грузятся сейчас в эшелоны, гитлеровцы, по- видимому, бросят 1-ю танковую группу. Она беспрепятственно разрежет Юго-Западный фронт надвое и выйдет к Киеву.
Вот и наступил момент для принятия самостоятельного решения: отправлять войска или бросить их в бой. Думай, командарм, думай и решай. Что может сделать одна дивизия против танковой армады? Да и только ли одна группа Клейста наступает на шепетовском направлении? Сведений о противнике нет. В этой ситуации проще, а может быть и правильнее, отправить войска на север к Смоленску.
Но знают ли в Ставке обстановку здесь, под Шепетовкой? Как нужна связь!
Резкие гудки паровоза вывели Лукина из раздумий.
— Разгружайте эшелоны! — приказал он полковнику Краснорецкому.
— Триста восемьдесят первый полк Подопригоры еще не начинал грузиться.
— Хорошо, немедленно выдвигайте его к Острогу. Остальные части дивизии разгружайте и готовьте к маршу. Конкретную задачу уточним по ходу действий. Мне ясно одно: надо во что бы то ни стало остановить, задержать противника.
Краснорецкий оживился, глаза его заблестели. Заметив это, Лукин чуть заметно усмехнулся:
— Что это, Николай Павлович, вы будто рады?
— Рад, товарищ командующий. Люди хотят воевать. Теперь душа в деле. Дадим гадам прикурить.
— Дело горячее. У немцев танки, а у тебя?
— А дивизия Мишулина?
— Боюсь, что мишулинцы уже ушли из Староконстантинова, — озабоченно сказал Лукин, вызывая по телефону Староконстантинов. — Алло! Алексей Андреевич, здравствуйте! Обстановка? Вступаем в бой. Где Мишулин? Так, так, — все больше хмурясь приговаривал Лукин. — Жаль. Оторвался от меня Мишулин… Да, да. Один Краснорецкий и один Прокушев, это все… Жаль. Что? В Оршу? Конечно, отправляйся. Там основные силы нашей армии. Когда я? Не знаю…
Грохот бомбовых разрывов потряс здание. Началась очередная бомбежка.
— Разговор кончаю, Алексей Андреевич, немцы начали бомбить. Пришлю Батманова. — Лукин бросил трубку и, надевая фуражку, коротко пояснил Краснорецкому суть разговора: — Пятьдесят седьмая Мишулина ушла к Орше. Сто четырнадцатый танковый полк у нас.
Но не успел Лукин покинуть помещение, как зазвонил телефон. Лукин взял трубку, но грохот разрывов мешал слушать — пришлось закрыть рукой левое ухо.
— Ясно, ясно, Петр Петрович, — отрывисто отвечал командарм, и лицо его все больше хмурилось. — Принимаю меры. — Бросив трубку, Лукин повернулся к Краснорецкому: — Звонил Маланкин. Обстановка усложняется, Николай Павлович. Противник восточнее Шепетовки выбросил десант. Придется нам действовать на два фронта — и тыл прикрывать. Подопригору выдвигай к Острогу. Пока твой танковый полк разгружается, придам часть танков Прокушева. По мере выгрузки остальных полков буду направлять к тебе. А я соберу здесь отряд и двину против десанта. Действуй, Николай Павлович, я надеюсь на твоих орлов, надеюсь!
109-я мотострелковая дивизия была полнокровным соединением. И на командира дивизии Лукин мог положиться. Это был хорошо подготовленный, с твердым, решительным характером командир.
Лукин создал в Шепетовке небольшой орган управления войсками. Привлек к работе в «штабе» недавно мобилизованных командиров. Выделил им несколько легковых автомобилей, мотоциклов. Помощники Лукина объезжали окрестные села, выставляли посты на шоссейных и проселочных дорогах. Они встречали небольшие группы и даже целые подразделения, уцелевшие после тяжелых приграничных боев и вышедшие из окружения. Были в них и артиллеристы, тащившие на себе орудия. Расчеты далеко не все в полных составах, но их тут же пополнили пехотинцами, связистами.
Формировались отряды, которые Лукин срочно направлял под Острог, где бойцы дивизии Краснорецкого и танкисты Прокушева уже вели тяжелые бои.
Но надо было оборонять не только Острог. Разведка докладывала, что гитлеровцы наступают на Шепетовку с запада, со стороны села Шумского через Изяславль, и с юго-запада через Белогорье. Что предпринять, чтобы сдержать врага? И в этой напряженной обстановке Лукин решил создать четыре подвижных отряда, силами до батальона каждый. Причем сумел усилить их артиллерией и танками — до трех батарей и до пятнадцати-двадцати танков на отряд.
В это время расторопные помощники Лукина обнаружили, что в распоряжение военного комиссара
