— Куда?
— Не беспокойтесь об этом, — сказал он.
— Прошлую ночь… — начал было я.
— Позже, — сказал он мне, стрельнув глазами на Тони и обратно. Это подтвердило мою догадку. Во что бы я ни вляпался, в нем не было роли для Тони, кроме той, что ему пришлось бы разделить со мной, откажись я играть в эти игры.
Нас привезли на небольшой аэродром сразу за городом. Легкий самолет уже поджидал, и мы сразу же взлетели. По случайным солнечным бликам я догадался, что мы направлялись на юг. Затем самолет повернул на юго-восток, и, когда он приземлился, я был вполне уверен, что знаю, где мы находимся. Я был однажды в этих местах во времена моей армейской службы — самолет, в котором я летел, приземлялся тут для дозаправки. Место это называлось Истре, около пятидесяти миль к северо-западу от Марселя, и я вспомнил, что оно находилось в середине плоской, бесцветной местности, которая могла бы показаться чудесной, будь вы орнитологом, и ужасной, если кем-то иным. Я не интересовался орнитологией.
Поттер оказался хорошим организатором. Он устроил две небольшие хибары для нашего размещения. На этот раз охрана отсутствовала. Она была и не нужна — идти было некуда, и к этому времени я знал, что обстоятельства против нас. Что до Тони, то никто ничего ему не сказал, и он, хотя и не показывал этого, был явно обеспокоен. Он знал, что я изрядно погружен в происходящее, а он нет, и это, вероятно, более всего его беспокоило. Тони любил быть в центре событий.
Впрочем, мы пообедали вместе, и это, казалось, сделало его счастливей. Тем не менее, после этого его отослали в одиночное заключение в другую хижину, и Поттер предложил мне сесть и слушать. В этом не было необходимости, к тому времени я сгорал от желания знать, во что меня впихивали.
Глава третья
Поттер закурил сигарету и выпустил три кольца табачного дыма перед тем, как начать.
— В 1954 году вы были призваны в армию на действительную военную службу. Вас направили в подразделение, расквартированное в Хаббании в Ираке. По окончании срока службы вы подали рапорт о зачислении в кадры и оставались там еще на три года. — Он взглянул, произвело ли это на меня впечатление. Не особенно, поскольку я предположил, что он имел доступ к личному делу, где все это имелось. — Будучи в Ираке, вы участвовали в обмене опытом с иракской армией. С тремя другими британскими солдатами вас временно откомандировали в иракскую военную тюрьму в Багдаде.
Он опять сделал паузу, и на этот раз я был удивлен. Это тоже могло содержаться в документах, но только в рапортах местного командования, вряд ли достаточно важных, чтобы поступать в центральные отчеты. Казалось, он ожидал реакции, и я кивнул:
— Это так. Идея состояла в том, чтобы они обучились у нас, как мы обращаемся с преступниками. Полагаю, ожидалось и обратное, но не могу сказать, чтобы я многое перенял.
— Вероятно, нет. Подразделение, в котором вы состояли, было небольшим. Капитан, унтер-офицер, два сержанта, три капрала, включая вас, и сорок человек. Трое других, посланных с вами в тюремный отряд, были унтер Стэнсил и два рядовых, Кеннеди и Арчер.
— Да. — Я не мог удержать просочившуюся нотку уважения. Поттер действительно очень хорошо проделал свое домашнее задание.
— В целом вы были в тюрьме около года. Вы хорошо ее знаете? — Прошла секунда или две, прежде чем я понял, что последняя фраза была вопросом. Впервые у меня стало формироваться слабое представление о направлении, в котором мы поворачивали — и оно мне очень не понравилось.
— Я знал ее устройство, да. Это было двадцать лет назад. Сейчас все изменилось.
— Как ни странно, нет. По крайней мере, не очень.
— И что из этого?
— Мы хотим, чтобы вы отправились туда.
— Куда?
— Мы хотим, чтобы вы отправились в военную тюрьму в Багдаде. Вы и Делейни. Вы проникнете в нее, освободите удерживаемого властями заключенного и выведете его оттуда.
Он остановился и ждал, словно давая мне подумать. Я сделал это. Быстро. Придя к неизбежному заключению, я не видел особого смысла в том, чтобы держать его при себе.
— Вы с ума сошли, — сказал я.
Поттер слегка улыбнулся и запустил в потолок еще одно табачное кольцо.
— Вовсе нет. Я понимаю, это не так просто. Есть ряд деталей, которые нужно разработать. — Ему не нужно было этого повторять.
— Это невозможно, — сказал я вежливо. — Никто без поддержки армии не сможет сделать то, что вы хотите.
— Я думаю, вы недооцениваете ваши возможности.
— Слушайте, я бы не смог сделать это двадцать лет назад и, конечно, не смогу сделать это теперь.
— Ах да, ваша недавняя история жизни оставляет желать лучшего, не так ли. Вы покатились по наклонной плоскости, нервный срыв, попытка самоубийства. Не очень эффективная, да? Маленький пузырек таблеток, вслед за чем быстрый телефонный звонок врачу. Крик о помощи, так называют подобные вещи социальные работники.
Если он хотел вывести меня из себя, то преуспел, и я не стал этого скрывать.
— Называйте как хотите, это не имеет никакого отношения к данному делу. Оно невозможно, вы знаете об этом, и я не буду принимать в нем никакого участия.
Поттер посмотрел на меня секунду, затем наклонился вперед и все его притворство в дружеском расположении как смыло.
— Вы забываете кое-что, мистер Стануэй. Мы не в игрушки играем. У вас в этом деле нет выбора. Вы делаете это или вы отправляетесь в тюрьму, очень надолго. Помните, что я сказал: двадцать лет во французской тюрьме не очень приятное будущее.
— Это лучше, чем вообще никакого будущего.
— Так ли? Вы уверены? Помните, вы еще не слышали остальной части сделки.
— Я не хочу слышать об этом
— Не дуйтесь Ваши труды будут очень хорошо оплачены. Пятьдесят тысяч фунтов в любой валюте на ваш счет в любом банке любой страны.
Я взглянул на него. Как-то сразу его сумасбродный план приобрел иное измерение.
— Ага, вижу вы наконец заинтересовались. Да, пятьдесят тысяч фунтов и, конечно, ваша свобода. У вас не будет проблем с французской полицией и аналогично, конечно, у мистера Миллера.
Я не мог удержаться, чтобы не проявить интереса.
— Что касается Миллера, то какова его роль?
— Он только средство дополнительного давления; ваша сентиментальность в отношении друзей, сколь бы немного их ни было, не осталась незамеченной. Он будет вне операции и ничего не узнает о происходящем. Когда все закончится, его освободят вместе с вами. Конечно, он не включен в смету. Если вы пожелаете разделить ваше солидное состояние с ним — это ваше дело.
— А если все это плохо кончится, что очень вероятно?
— Негативное мышление, мистер Стануэй, негативное мышление. Но если вы имеете ввиду мистера Миллера, то он будет освобожден, случись такое невероятное событие. Он будет очень заинтригован, но, думаю, чувство облегчения у него перевесит чувство любопытства.
Тут он был прав.
— А деньги?
— Вам они не понадобятся, если вы не вернетесь, и вам некому их оставить. Некому. Если у вас, конечно, нет утопических идей о какой-нибудь благотворительной организации.
— Если я не вернусь, можете вы заплатить деньги кому-либо указанному мной?
