– Но это же здорово!
Ева подняла руку, чтобы почесать лицо, и ахнула в шоке, разглядев ногти.
– Господи, ты и руки мне накрасила? Люди увидят!
– «Французский нейтральный». – Трина подошла к изголовью и как ни в чем не бывало провела пальцем по одной из бровей Евы. – Надо их подровнять. Застынь, Даллас.
– Ты хоть понимаешь, что я коп?! Ты понимаешь, что если мне придется вступить в схватку с подозреваемым и он увидит мой «французский нейтральный», он со смеху подохнет? А меня потянут в отдел внутренних расследований за то, что подозреваемый умер у меня на руках!
– Я знаю, что ты коп. – Трина оскалила зубы в улыбке. Левый глазной зуб был украшен изумрудной заклепкой. – Вот почему я добавила татуировку на сиське бесплатно.
– Татуировку? На сиське? – Ева села, словно подброшенная пружиной. – Татуировку?!
– Да остынь, это не перманент. Вышло отлично.
Ева пришла в такой ужас, что боялась взглянуть. Чтобы побороть страх, она схватила целую горсть блестящих черных волос Трины и дернула голову своей мучительницы вниз. «Если надо, я разобью эту голову о массажный стол», – решила Ева. Не обращая внимания на вопли Трины и отчаянные попытки сопротивления, а также на призывы Мэвис: «Девочки, не ссорьтесь!», Ева наклонила голову и взглянула на свою грудь.
И там, на изгибе левой, была нарисована точная копия ее полицейского жетона! Со всеми деталями, хотя величиной рисунок был не больше ногтя. Ева еще ниже наклонила голову, чтобы прочитать свое имя, ее хватка ослабла, и Трина высвободилась.
– Ты что, ненормальная?! Я же сказала: это не перманент!
– Признайся: ты накачала меня галлюциногенами, пока я была в виртуальных очках?
– Что?! – Явно разозленная, Трина откинула назад волосы, скрестила руки на груди и негодующе уставилась на Еву. – Ты что, рехнулась? Нет, я тебе ничего не давала. Я сертифицированный консультант по косметике лица и тела, в моем меню нет галлюциногенов. А если будешь задавать мне такие вопросы, и…
– Я задала такой вопрос, потому что… Просто я смотрю на то, что ты нарисовала, и мне вроде как нравится. Вот я и хочу удостовериться, что меня не накачали каким-нибудь ЛСД.
Трина фыркнула в ответ, но в ее глазах засветился огонек удовольствия.
– Ну, если тебе нравится, могу сделать перманент.
– Нет! – Ева машинально схватилась рукой за грудь. – Нет, нет, нет и нет!
– Ясно. Перманент не нужен. Мэвис надо еще малость помариноваться, а мы пока закончим с тобой.
Трина нажала кнопку невидимого механизма, и часть стола поднялась, образуя спинку сиденья. Теперь Ева могла как следует рассмотреть Мэвис.
– Слушай, а почему у тебя эта грязь на волосах разноцветная?
– У меня будет микс, – объяснила Мэвис. – Красные кудряшки, лиловые прядки и…
– А на моих ничего такого не было? – встревожилась Ева, хватаясь за голову. – Ведь не было?
– Успокойся. – Решив отомстить за оскорбление, Трина дернула Еву за волосы. – Розовые вкрапления постепенно сойдут сами собой.
– Да она шутит! – воскликнула Мэвис, увидев, что Ева побледнела. – Честное слово!
К тому времени, как все кончилось, Ева чувствовала себя вареной макарониной. Оставшись наконец одна, она бросилась в ближайшую ванную, заперла дверь и собрала в кулак все свои силы, чтобы взглянуть в зеркало.
У нее колени подогнулись от облегчения, когда она убедилась, что в волосах на самом деле нет ни розовых, ни каких-либо иных вкраплений. И брови у нее не были разноцветные, как у Мэвис.
«Дело вовсе не в тщеславии, – заверила себя Ева. – Просто мне хочется выглядеть, как я выгляжу всегда. Что в этом такого плохого?» И, поскольку она выглядела как всегда, ее сведенные судорогой лопатки расправились и опустились.
Ну ладно, допустим, она выглядит несколько лучше, чем обычно. Всякий раз, когда Трине удавалось до нее добраться, она что-то такое делала с ее бровями, отчего изгиб становился более выраженным и красиво обрамлял глаза. И кожа приобрела здоровый оттенок.
Ева покачала головой, довольная тем, что волосы сами собой легли в правильном направлении. И тут ее глаза округлились в тревоге: значит, она все-таки тщеславна! Она становится тщеславной прямо на глазах! Надо положить этому конец. Ева решительно отвернулась от зеркала. Надо вылезти из этого дурацкого халата и надеть нормальную одежду. Как только она обретет приличный вид, тут же отправится в лабораторию.
«Работа – это единственный предмет, достойный тщеславия», – сказала она себе.
Глава 14
Едва она успела добраться до спальни, как двери лифта открылись, и вошел Рорк.
– Мне надо только переодеться, – быстро сказала Ева. – И я сразу отправляюсь в лабораторию.
– А мне нужно поговорить с тобой минутку. Я видел, что Мэвис и Трина ушли.
– О чем поговорить? – Ева принялась рыться в шкафу, отыскивая свои любимые старые треники. Это дало ей возможность хоть чем-то заняться, пока она возносила молитву, чтобы разговор не коснулся
