городе нет. Как я выяснил позже, они с Торием нашли там большую кучу мусора и решили, что она послужит хорошим исходным материалом для поджога. Они шли, обсуждая эту тему, как обычно, сумбурно и громко, так что их голоса разносились по всей галерее. Мимо по дороге домой проходил Флавий, и его привлек их разговор. Он решил подойти поближе, чтобы расслышать его получше. Тут они его и схватили.
— Выходит, все это время ты только и делал, что пытался составить картину происшедшего из того, что тебе удалось разнюхать? — недовольно произнесла она. — Странные у тебя пристрастия.
— Я бы давно все понял, если бы не потерял от тебя голову.
— О Деций!
Польщенная моим признанием, она погладила меня.
— Тем не менее бородатые молодчики оказались в растерянности, не зная, что им делать. Поскольку они пришли искать подходящее место для поджога, то не прихватили с собой оружия для убийства. Но подобно многим другим суеверным фанатикам скачек, Вальгий всегда носит при себе в качестве талисмана нож возницы. По форме он не совсем подходил для такого дела, но мог пригодиться в случае чрезвычайных обстоятельств. Словом, они воспользовались им и перерезали Флавию глотку.
— Мне кажется, ты зря тратишь время на глупые выдумки, — сказала она. — Это не имеет никакого значения.
— Для меня имеет. Это ты заставила их схватить Флавия, прежде чем он успеет скрыться, а потом убить его?
— Зачем тебе это знать?
— Не волнуйся. Это ничуть не умалит тебя в моих глазах. Я знаю, что ты была к этому причастна. Но почему ты не желаешь этого признать?
От смущения она беспокойно задвигалась и вспыхнула огнем, так что я ощутил жар, словно от полыхающего вдали костра.
— Видишь ли, мне бы не хотелось… не хотелось, чтобы меня упоминали в связи с этим делом.
Я понял, что она имеет в виду. Причина заключалась отнюдь не в убийстве — ими никого теперь не удивишь. За подобные злодеяния римских граждан редко приговаривали к смерти, если в ход не был пущен яд. В данном случае речь шла о поджоге — единственном не подлежащем прощению преступлении в римском законодательстве. Поджигатель навлекал на себя жестокую месть всего населения. Если бы стало известно о причастности Аврелии к поджогу, ее могли привязать к столбу, пропитать дегтем и оставить дожидаться факела палача.
Я погладил ее по спине.
— Это не имеет значения. Спи дальше.
Спустя несколько минут она уже тихо посапывала.
И впрямь, какое это теперь имеет значение? Ситуация вышла далеко за пределы нескольких убийств. Так или иначе, но справедливость непременно должна восторжествовать. В течение ближайших дней или недель Катилина и его сообщники будут преданы смерти или отправлены в ссылку. Призраки убитых всадников больше не будут преследовать город. И возможно, перестанут преследовать меня.
На следующее утро, когда на горизонте показались первые лучи солнца, я сопровождал Аврелию по улицам пробуждающегося города. Она была закутана в покрывало, хотя никто не проявлял внимания к ее особе. Я глядел по сторонам, пытаясь уловить хоть какие-то признаки перемен, но все оставалось по- старому. Война уже началась, а Рим, точно наивный ребенок, упорно отказывался в это верить. Но вскоре все сдвинется с мертвой точки, и к тому времени, как это случится, я хотел бы вытащить Аврелию из этой истории.
Она оставила паланкин с рабами возле дома подруги, коим оказался величественный особняк неподалеку от Коллинских ворот. Я проводил ее до дверей, где мы простились.
— Уезжай из города, Аврелия. Как можно дальше и как можно быстрей.
Она улыбнулась, прежде чем ответить:
— Деций, какой же ты беспокойный! Через несколько дней мой отчим станет консулом, и я смогу вернуться.
— Все не так быстро и не так просто, как ты думаешь. В течение некоторого времени всем членам семьи Катилины будет грозить опасность, в каком бы месте поблизости от Рима они ни находились.
— Что ж, тогда давай простимся до лучших времен.
Она слегка подалась вперед и поцеловала меня с таким видом, будто мы расставались всего на день, а потом развернулась и скрылась за дверьми особняка.
С унылым видом я направился к Форуму. Я знал, что мы с ней простились навсегда. Если мне и доведется увидеть Аврелию вновь, то только закованную в цепи, когда ее поволокут на казнь. Я молил богов, чтобы ей, по крайней мере, удалось спасти жизнь. Меня больше не тревожила ее причастность к преступлениям, ибо я перестал видеть невинность в окружающем меня мире.
В следующие два дня Рим охватило зловещее затишье. Город постепенно погружался в зимнюю спячку. Жители лениво коротали дни, ожидая возвращения весны, флоралий и прочих ритуальных подтверждений тому, что Прозерпина покинула ложе Плутона и вернулась в мир смертных. Поэтому вести, которые потрясли город на утро третьего дня, были вдвойне ошеломляющими.
Мне никогда не постичь, каким чудесным образом все новости и слухи распространяются по Риму едва ли не со скоростью ветра. Когда я рано утром пришел на Форум, тот являл собой сущее столпотворение. Полдюжины самозваных ораторов, взобравшихся на пьедесталы монументов, выступали перед жителями с импровизированными речами, а остальные громко делились друг с другом последними слухами. Женщины, надрывно причитая, в ужасе рвали на себе одежду, хотя неожиданно обрушившаяся опасность, казалось, не была такой уж значительной. Лоточники, торгующие талисманами и амулетами, за короткое время сорвали невероятные барыши.
Решив, что храм Сатурна некоторое время вполне сможет обойтись без моего присутствия, я стал расчищать себе путь в курию. У подножия лестницы встретил претора Коскония, который шел в сопровождении ликторов.
— Что все это значит? — осведомился я.
Он окинул сборище презрительным взглядом.
— Ты же знаешь, что такое толпа. Какие-то бандиты подняли мятеж в некоторых районах Италии. К примеру, в Бруттии и Этрурии они ограбили несколько вилл. Но стоило слухам дойти до Рима, как создалось такое впечатление, будто сам Митридат встал из могилы и движется со своей армией на Рим. Цицерон уже неоднократно предупреждал нас о том, что Катилина что-то затевает. Возможно, именно это он имел в виду.
Все утро в курию стекались сенаторы. Некоторые были вызваны прямо из вилл, расположенных в окрестностях города. Пока шли дебаты, ликторы и глашатаи восстанавливали порядок на площади. Я с трудом пробрался в зал заседаний, который был до отказа забит народом, и пришлось взобраться на урну в самом последнем ряду, чтобы что-то услышать. Герольды зачитали доклады, присланные из различных районов Италии. Молодые сенаторы стали выкрикивать призывы к началу решительных действий.
Несмотря на то что Квинт Гортензий Гортал в последнее время почти удалился от дел, он по- прежнему оставался принцепсом Сената и потому имел право говорить первым. Необычайно красивым голосом, не вполне гармонирующим с данной обстановкой, он выразил несогласие с тем, что временный уход от обязанностей сделал его некомпетентным в обсуждении подобных вопросов. Он также заметил, что в связи с возникновением чрезвычайных обстоятельств следует пренебречь обычным протоколом и первое слово для выступления предоставить консулу. Насколько я понял, последняя фраза была заранее заготовлена и обговорена с консулом. Хотя Гортал с Цицероном всегда были политическими соперниками, при особо важных обстоятельствах они могли объединиться и обеспечить предписанную законом объективность. Цицерон встал со своего курульного кресла, и зал погрузился в тишину.
Не буду пересказывать его речь, которая стала первым из трех обличительных выступлений против Катилины, входящих в число самых знаменитых образчиков ораторского искусства с тех времен, когда Демосфен выступил перед афинянами с осуждением Филиппа Македонского. В последующие годы Цицерон перенесет их на бумагу, добавив риторические украшения, и опубликует. Со временем их будет изучать каждый школьник. Они станут примером ораторского мастерства для каждого будущего правоведа независимо от того, какие повороты судьбы будет переживать Рим, представлявший собой в те времена
