На прибрежье Гитчи-Гюми

бы поиметь много неприятностей.

– Можно где-нибудь кофе попить? – устало попросил Пирс. Солнце только поднималось. Свет и тьма боролись друг с другом, как две краски в мисочке, где красят пасхальные яйца. Восьмиполосное шоссе было пусто. Пирс включил прикуриватель. – Черт, понять не могу, что со мной такое. Может, я просто не привык жить вдали от семьи?

– Я тоже, – сказал Леопольд.

– И я! – сказала я. – Почему мы с Леопольдом тоскуем по дому, мне понятно, а вот ты. Пирс! Да в твоем возрасте вообще живут отдельно. Давно бы мотался по стране, стал бы профессиональным угонщиком. У тебя это отлично получается. Может, твой отец тоже был преступником, а?

– Я думал, он был итальянцем, – буркнул Пирс.

– Ты, Пирс, лапочка, – сказала я.

– Заткнись, а? – крикнул Пирс.

– А вы знаете, кто в нашей семье самый странный? – спросила я.

– Я? – сказал Леопольд.

– Я? – сказал Пирс.

– Нет.

Я выглянула в окно. Я видела, что мы едем по шоссе, что розовато-пурпурный свет заливает все вокруг, но кроме этого я мало что различала. Я решила, что все-таки надо подобрать себе очки или контактные линзы – голубые или розовые.

– Теодор? – предположил Леопольд. – Он не странный, просто талантливый и неуверенный в себе. Эти качества легко перепутать. Мама не странная, у нее просто мозгов нет, что вообще-то вполне нормально. Может, ты про наших отцов? Но большинство из них мы в глаза не видали, а если и видали – не помним. Ты не себя имеешь в виду?

Последовала пауза, после чего Пирс с Леопольдом хором презрительно фыркнули.

– Я говорила о Мариэтте.

– О Мариэтте? – воскликнули они, а Леопольд добавил: – Что в ней особенно странного?

– Она не похожа на человека.

– Она похожа на человека, – сказал Пирс. – Хотя бы с виду.

– Да она же как хамелеон! Сами подумайте, что она за личность?

– Не знаю, – сказал Пирс. – Да возьми любого из нас – что мы за личности?

– Большинство людей – личности. Вот ты, например. Ты тихий и спокойный. Так называемый тип «молчаливого гостя». Возможно, сильно духовно продвинутый, поскольку у тебя вообще нет никакого честолюбия. Ты берешь лишь то, что само идет в руки. Теодор – он чувствительный и трусливый. Леопольд…

– Да? – встрепенулся Леопольд.

– Отзывчивый, живой, любознательный, но в глубине души ты считаешь себя беспризорником, мальчиком из неблагополучной семьи. И ошибаешься! Мама – она ребенок, который так никогда и не вырастет, который мучается в теле взрослой женщины. Ребенок остался десятилетним, а тело все стареет и стареет. Но к взрослому предъявляют совсем другие требования – ведь никто не понимает, что в душе она до сих пор дитя. Этому ребенку иногда удается обмануть окружающих, потому что за долгие годы опыту она набралась, а вот мудрости не прибавила.

– Как-то это сурово. – Леопольд опустил окно и высунулся наружу глотнуть свежего воздуха. – Слушайте, а где мы? – спросил он. – Пирс, курил бы ты поменьше.

– Может, и сурово. Но вполне справедливо. Только Мариэтта не подходит ни под одно из определений. Она меняется в зависимости от того, с кем общается. Но делает она это не потому, что у нее такая личность. Когда она дома, с нами, она как чистая страница. Она излучает ауру таинственности – но стоит только проникнуть в эту ауру, выясняется, что никакой таинственности нет. В ней нет и намека на индивидуальность! Поэтому-то мужчины ее и любят. Они могут сделать ее такой, какой пожелают, и видят в ней то, что захотят. А на самом деле она какая? Печальная улыбка, пустой взгляд – и больше ничего.

– Ну когда ты разрешишь нам позавтракать? – спросил Леопольд.

Времени было, наверное, около половины восьмого. Солнце давно взошло, на шоссе появились рейсовые автобусы и огромные грузовики дальнобойщиков.

– Пожалуйста, можем остановиться, – сказала я. – Только сначала оглянитесь, проверьте, не послал ли Боб Хеттей за нами вдогонку полицию и не преследует ли он нас сам на взятой напрокат машине.

– Ничего такого не видать, – сказал Леопольд.

– Отлично, – сказала я. – Тогда следите за дорогой, ищите подходящее местечко.

– Стоянка грузовиков подойдет?

– Как она называется?

– Кафе «Си-плюс», – сказал Леопольд.

– Давайте подождем «Би-плюс» или хотя бы «Эй-минус», – предложила я.

– Мод, можно тебя кое о чем спросить? – сказал Леопольд.

– Конечно, Леопольд. Спрашивай, сколько хочешь. Видно, пока что за твое образование придется отвечать мне.

– Вот мы украли у человека машину, бросили его одного в мотеле – а он ведь хотел нам помочь, взять к себе. Это как, правильно?

– М-да, – сказала я. – Если так формулировать, то нет. Но постарайся взглянуть на все иначе. Живет этот толстяк, ничто в жизни его не интересует, да и вообще жизнь у него была тоскливая – жена, работа, дом. Встреча с нами принесла ему столько радости! Так что можно считать, что это он нами воспользовался.

– Как?

– Люди вроде него – они, как миноги, кайф ловят, подпитываясь от других. К тому же, если бы я отчаялась окончательно, я бы сдалась и вышла за него замуж. Готова об заклад биться – в его родном городе тысячи женщин заводятся от одного взгляда на него, а он на них и внимания не обращает. Во мне он увидел экзотическое создание, несчастное и беспомощное, и решил пригреть меня, дабы все считали его истинным праведником. Вот и получил по заслугам!

– А-а, – сказал Леопольд.

Трейф, лежавший калачиком рядом со мной, решил размяться и начал потягиваться и принимать всевозможные йогические позы, а потом встал передними лапами мне на колени и зевнул прямо в лицо. Меня обдало горячим звериным дыханием. Немногие оставшиеся у него зубы торчали из десен, как клыки гиппопотама. Закончив зевать, он закрыл пасть и быстро сунул морду мне под руку – дал понять, что его надо немедленно погладить.

– Мод! – сказал Леопольд.

– Что такое, сладкая моя булочка?

– Когда мы найдем маму и всех остальных?

– Мы встретимся с ними в Калифорнии, – сказала я. – В Лос-Анджелесе. Ты что, забыл?

– А в Лос-Анджелесе пальмы есть?

– Есть.

– Может, мы уже доехали? – сказал он.

– Ты знаешь, где мы должны встретиться в Лос-Анджелесе? – спросил Пирс.

– Мы их найдем, – сказала я.

– Лос-Анджелес вроде большой. Леопольд, посмотри в бардачке, там нет чего-нибудь пожевать?

Леопольд полез в бардачок.

– Интересно, как там наш паук? – сказал он. – Только бы папа его не выкинул.

– Мы будем гулять по той аллее, где на тротуаре звезды, – сказала я, – и рано или поздно они объявятся.

Леопольд тихонько зашмыгал носом.

– Леопольд, – сказал Пирс со вздохом. – С твоим пауком точно все в порядке. Это паук не хилый. Он за себя постоит.

– Я не поэтому плачу, – сказал Леопольд. – Я домой хочу.