— В то время ему принадлежала половина бриллиантов или, по крайней мере, доступ к ней? — Ева записывала каждое слово.
— Да. Четверть была обнаружена в несгораемом шкафу, а четверть пропала. Бывшая жена и сын Крю исчезли. Все указывало на то, что она пряталась от Крю. Во всяком случае, так считала моя бабушка. Смена фамилии, спокойная работа, район, в котором живет средний класс… Похоже, Джудит переезжала с места на место, потому что бывший муж постоянно находил ее. Точнее, не ее, а сына. Понимаете, тот был совсем маленьким, и мать пыталась защитить его от человека, который оказался опасным маньяком. Если учесть криминальное прошлое Крю, у нее были все основания для страха.
— Она могла скрываться и потому, что обладала бриллиантами стоимостью в несколько миллионов, — напомнила Ева.
— Да. Но мои старики не верили, что такой человек, как Крю, мог отдать их ей. И я тоже не верю. Он мог использовать ее и мальчика, но никогда не дал бы ей такую власть над собой. Ему нужно было чувствовать себя главным. При желании он нашел бы их где угодно. Я не сомневаюсь, что он угрожал женщине и со временем наверняка избавился бы от нее. Но Крю было нужно, чтобы сын подрос. Подрос настолько, чтобы его можно было использовать… Так или иначе, мой дедушка не стал преследовать их. Махнул рукой на оставшиеся бриллианты. Дал им исчезнуть. Потому что об этом попросила бабушка. Рорк кивнул:
— Я понимаю. Когда-то она тоже была ребенком, вынужденным переезжать с места на место, лишенным корней. Она никогда не имела собственного дома и не знала покоя, пока ее мать — так же, как бывшая жена Крю, — не решила порвать с мужем.
— Да. Да. Большую часть бриллиантов удалось вернуть владельцу. В конце концов, как любила говорить моя бабушка, это были всего лишь вещи. Мальчик и его мать наконец обрели покой. Если бы дело дошло до суда — а я не сомневаюсь, что дедушка сумел бы найти Джудит и Уэстли, — разразился бы страшный скандал. Мальчику пришлось бы отвечать за грехи отца. Он стал бы главным героем тогдашних новостей. Это нанесло бы ребенку сильную душевную травму и наверняка изменило бы его жизнь. Поэтому бабушка и дедушка ни кому ничего не сказали.
Она наклонилась к Еве:
— Лейтенант, я понимаю, что они скрыли важную информацию, и это было нарушением закона. Но они сделали это из лучших побуждений. Ведь они сами были заинтересованы в том, чтобы вернуть оставшиеся бриллианты: речь шла о пяти процентах от семи с лишним миллионов. Но они этого не сделали. И ничего страшного не случилось. Во всяком случае, из-за этих несчастных бриллиантов мир не рухнул.
Ева поняла, что Саманта защищала сейчас не себя и бабушку с дедушкой, а женщину и ребенка, которых никогда не видела.
— Я не собираюсь выдвигать обвинение против ваших бабушки и дедушки. Но найти Джудит и Уэстли Крю необходимо. Саманта, бриллианты не по моей части. Я работаю в отделе убийств, а не в отделе грабежей. Две женщины мертвы; вы тоже можете стать мишенью. Бриллианты — мотив преступления, и они интересуют меня именно поэтому. Убийца тоже может провести поиск и узнать, что у Крю были жена и сын. И тогда он пойдет по их следу. До самого конца.
— О боже… — Когда до Саманты дошли эти слова, она побледнела и закрыла глаза. — Я никогда об этом не думала. Мне не приходило в голову…
— Есть и вторая версия. Человек, который убил Андреа Джекобс и Тину Кобб, как-то связан с Крю. Может быть, это его сын, решивший вернуть то, что якобы принадлежало отцу.
— Мы всегда считали… То, что дедушка и бабушка знали о Джудит, говорило только об одном: эта женщина изо всех сил пыталась обеспечить сыну нормальную жизнь. Мы всегда считали, что ей это удалось. Ведь если отец — убийца, вор и сукин сын, это вовсе не значит, что сын непременно станет таким же. Лейтенант, я не верю, что существует роковая наследственность! А вы?
— Нет. — Ева посмотрела на Рорка. — Я тоже не верю. Но я знаю, что некоторые люди рождаются мерзавцами независимо от того, какими были их родители.
— Очень утешительная мысль, — пробормотал Рорк.
— Я не закончила. Какими бы мы ни родились, в конце концов мы сами делаем выбор. Плохой или хороший. Мне необходимо найти Уэстли Крю и выяснить, какой выбор он сделал. Это дело нужно закрыть, Саманта. Нужно положить ему конец.
— Они никогда не простят себе. Если эта история совершила круг и замкнулась на мне, бабушка и де душка никогда не простят себе, что много лет назад сделали неправильный выбор.
— Им не в чем себя винить, — мягко сказал Рорк. — Они сделали выбор в пользу ребенка, о котором ничего не знали. Если этот ребенок вырос и сделал собственный выбор, то они тут ни при чем. Каждый сам отвечает за то, что он сделал со своей жизнью.
Они вышли вместе. Ева обдумывала новую информацию и пыталась свести концы с концами.
— Мне нужно, чтобы ты нашел их, — сказала она Рорку.
— Я знаю.
— Совпадения бывают, но редко. Я не верю, что какой-то случайный человек прочитал книгу Гэннон и так зациклился на пропавших бриллиантах, что решил убить пару женщин, чтобы завладеть ими. Он наверняка как-то связан с камнями и считает, что имеет на них право… Сколько времени прошло с момента публикации книги до начала рекламной кампании?
— Выясню. Но есть список людей — критиков, литературных обозревателей и так далее, — которым рассылают сигнальные экземпляры. Боюсь, к этому придется добавить слухи. Издатели и редакторы любят поболтать. Человек, которого вы ищете, мог услышать об этой истории где угодно. Например, на приеме, где присутствовал один из издателей, обозревателей или книготорговцев.
— Что ж, есть над чем подумать… Дай мне этот спи сок, Рорк, — сказала Ева, когда они вышли из лифта. — А заодно сообщи, кого ты хочешь к ней приставить. Нужно, чтобы мои люди знали твоих. Ах да… Еще мне нужны два билета в ложу на бейсбол. «Янки» игра ют с «Мете».
— Лично для тебя или в качестве взятки?
— К сожалению, взятки. Пожалуйста. Ты же знаешь, что я болею за «Янки».
— Так я и думал. И куда их прислать?
— Лично Дикхеду в лабораторию. То есть Беренски. Спасибо. Я пошла.
— А поцелуй на прощание?
— Я уже целовала тебя утром. Дважды.
— Бог троицу любит. — Рорк крепко поцеловал ее в губы. — Я буду на связи, лейтенант. — Едва он сделал шаг в сторону, как у тротуара остановилась шикарная черная машина. Из нее выпрыгнул шофер и открыл дверь.
«Просто магия», — подумала Ева.
— Я бы тоже хотела быть с ним на связи. В любое время. В любом месте. Как угодно.
Ева медленно обернулась.
— Ты что-то сказала, Пибоди?
— Кто, мэм? Я, мэм? Ничего. Абсолютно ничего.
— То-то же!
На встречу с доктором Мирой Ева отправилась одна. Пибоди ела у себя в «предбаннике» и обновляла файлы. Ева считала, что Пибоди повезло больше. В смысле еды.
В Харчевне было тесно и шумно независимо от времени дня. Она напоминала Еве школьный кафетерий, только кормили здесь намного хуже, а большинство жевавших людей имели при себе оружие.
Мира пришла раньше и сидела в кабинке. «То ли ей очень повезло, — подумала Ева, — то ли она успела позаботиться об этом заблаговременно». Но в любом случае кабинка была лучше, чем крошечный столик на четверых или узкая табуретка у бара, не вмещавшая внушительные зады копов.
Строго говоря, Мира копом не была, а уж не выглядела копом и подавно. Впрочем, доктором, криминологом и психиатром она тоже не выглядела, хотя была и тем, и другим, и третьим.
Она выглядела красивой, хорошо одетой светской женщиной, неторопливо обходящей дорогие магазины в районе Мэдисон.
Ее наряд наверняка был куплен в одном из этих магазинов. Только очень смелый человек стал бы носить одежду светло-лимонного цвета в таком городе, как Нью-Йорк, где сажа липла к любой поверхности,
