– Что закажем?
– Что-нибудь… легкое, – нашлась я. – Салат, например.
– А тяжелое не хотите?
– Можно, – брякнула я и тут же устыдилась. Подумает еще, что я собираюсь «разгуляться по- русски».
Официантка принесла меню. Мы выбрали утиное филе в вишневом соусе, салат из шпината с ореховым маслом и сыром рокфор. Андре заказал бутылку красного вина.
Есть мне действительно хотелось, я озябла и проголодалась, но вместе с тем почему-то не могла проглотить ни кусочка.
– Вы ничего не едите.
– Сейчас начну.
Мы оба рассмеялись, но мой смех сразу оборвался. Не выставляю ли я себя шутом гороховым перед ним? В женщине всегда должна быть некая тайна, загадка, как говорила Геня. Правда, она же потом призналась мне, что переборщила с моим воспитанием и начала бояться, что я «оторвусь от жизни».
Он налил вино в бокал на тонкой ножке, похожий на балерину, застывшую в классической позе, и протянул его мне. Я сделала глоток.
– И как вам Париж?
– Была в Лувре и в музее Родена. На Эйфелевой башне. Понравилось.
– Но вы же говорили, что уже бывали в Париже.
Черт! Черт! Черт!
Я отодвинула тарелку.
– Я бывала здесь по делам и так никуда и не успела сходить.
– Вы занимаетесь искусством? Я прочитал это на вашей визитке.
– Консультирую. Выступаю экспертом при покупке картин или оценке коллекций.
– И давно вы этим занимаетесь?
– Три года.
– Приличный срок. И как, успешно? Искусство мне всегда казалось такой темной областью… – И он улыбнулся. – Нет, я, конечно, отличу плохую картину от хорошей. Но современные художники мне представляются полной загадкой. Или они слишком хороши для меня. Или я для них… наверное, у меня с ними взаимная нелюбовь.
– Я эксперт по классическому искусству.
– А… это уже лучше!
Ободренная этим «лучше», я вновь взялась за вилку.
– А чем занимаетесь вы?
– Все намного скучнее. Бизнес. Банки. Услуги по страхованию. Сплошная нудятина. И никакой романтики. И еще пишу в газеты на финансовые темы. От случая к случаю.
В его тоне, каким он произнес эти слова, мне послышалась ирония, и я насторожилась.
– В моих занятиях нет особой романтики. Напротив, это очень тщательная и кропотливая работа.
Зазвонил его телефон. Он спокойно взял его и начал разговаривать. Судя по тону, по игривым ноткам в голосе, он беседовал с дамой. Моя эйфория сменилась досадой.
Все ясно: это просто невинный ужин в кафе. Мы поедим и разбежимся в разные стороны. До следующего раза.
Я допила вино торопливыми жадными глотками.
– А следующего раза не будет, – вдруг вырвалось у меня. Я произнесла эти слова вслух!
– Что? – Он прикрыл трубку рукой и повернулся ко мне.
– Ничего. Это я просто так.
– Репетируете роль?
Мне захотелось громко стукнуть вилкой по столу или послать его куда подальше! Во всем, что он делал, ощущался некий вызов, игра на моих измученных нервах. Или я действительно стала истеричкой? Смерть Гени, одиночество (Паша, естественно, не в счет: у него крепкий брак, плюс теща из Волгограда. Она заявляется к нему раз в полгода и устраивает настоящий шмон по всем статьям. После наведения порядка она уезжает домой, а Паша еще с месяц приходит в себя, называя ее «старой сукой» и «стервой номер один».), недавнее нападение и моя дурацкая влюбленность в первого встречного – все это порядком измотало меня.
Выражение «первый встречный» развеселило меня, и я прыснула.
Он бросил на меня непонимающий взгляд, и я смутилась. Ну, все! Мои акции в его глазах опустились ниже плинтуса; терять мне уже нечего.
– Вы слишком долго разговариваете. Не находите, что это неприлично? В конце концов, это вы привели меня сюда, – сказала я громко.
Он покосился на меня с таким выражением на лице, словно на его глазах только что случилось одно из величайших чудес света – внезапно заговорила химера на крыше Нотр-Дама или в Париже приземлилось НЛО. Он пробормотал в трубку, что перезвонит позже, и уставился на меня в упор:
– Вы чем-то недовольны?
– Да. – От одного бокала вина в голове моей шумело. Я пью редко, так что вино сделало свое дело. – Вы разговариваете с какой-то женщиной, а сами привели меня сюда.
– С женщиной? Это мой партнер по бизнесу.
– Ха-ха-ха! Так вы – гей? – меня явно понесло, куда – я понять не могла, как не могла затормозить или остановиться, я словно неслась на санках по обледеневшему склону горы…
– Вы вообще о чем?
– О том самом! Вы – надменный и наглый тип!
– Я вас чем-то обидел?
– Нет. – Я уткнулась в свою тарелку. Винные пары постепенно улетучивались, злость и досада – тоже. Я сидела, как сдувшийся шарик, и казнила себя за свой дурацкий язык.
– А что же тогда такое на вас нашло?
– Ничего, – огрызнулась я. Геня, наверное, пришла бы в ужас от моих манер. Но я ничего не могла с собой поделать. Похоже, кровь древних Ягеллонов куда-то испарилась, как дачный пруд в летнюю жару, и вылезла «хамская кровь» моей мамаши, спутавшейся со вторым помощником театрального режиссера.
«Голос крови, – с мрачным юмором подумала я. – Мне капут! Сейчас он вышвырнет меня из-за стола или вообще по морде съездит. Я бы на его месте поступила только так. Сидит тут эта наглая русская, хамит и обзывает его геем. Я бы такого точно не стерпела!»
– Вам плохо. Вы перевозбудились от Парижа. Это бывает.
– Вы мне еще ее «синдром Стендаля» припишите!
– А что это такое? – заинтересованно спросил он.
– Это такое нервное расстройство: возбудимость, сильное головокружение, галлюцинации, учащенное сердцебиение при виде слишком большого количества произведений искусства.
Он прикрыл глаза и, казалось, погрузился в свои мысли.
– Похоже на вас, – наконец изрек Андре.
– Нет! – сердито сказала я. – У меня просто очень болит голова. Отвезите меня в отель, пожалуйста, – закончила я уже шепотом.
– Вы не доели.
– Не хочу!
– Может быть, кофе?
– Нет! – почти выкрикнула я.
Он пожал плечами. Я тряслась, как в лихорадке, меня знобило. Я не могла простить Андре его равнодушие ко мне, его дружескую снисходительность и это участливое плечо, подставленное так вовремя. Сводил раскисшую русскую дурочку в кафешку, решил утешить женщину, попавшую в переплет неурядиц, самым банальным способом – путем душевных разговоров. И еще эта его манера – словно он все время посмеивается надо мной, не принимает меня всерьез. Я для него – просто легкое развлечение в дождливый парижский вечер.
