удивление и подавленная жажда крови заставили Ее утихнуть. Маледикт взял со столика чашку, принюхался к чайному осадку. Усыплена. Он улыбнулся ленивой, холодной улыбкой — скорее своей, чем Ани. Янус был здесь. Янус помогал ему. Но где же он сам? Маледикт обернулся, ища возлюбленного глазами, но вместо него Ани показала ему колыбель.
— Я обещал, — проговорил Маледикт, делая шаг вперед. Ему показалось, что белье в колыбели выпачкано алой кровью, а в воздухе стоит запах меди. Холодные пальцы стиснули рукоять меча. Еще шаг, подумал он, приближаясь.
Маледикт сунул руку в колыбель — и, ощутив что-то теплое и мокрое, инстинктивно отдернул. Кровь на пальцах оказалась самая настоящая — не результат несвоевременного розыгрыша, не плод воображения Маледикта. Малыш лежал, погруженный в сон, от которого ему не суждено было очнуться.
Маледикт взвыл, не желая примириться с действительностью — в одном горле смешались сдавленный крик жалости и отвращения и хрип сдерживаемой ярости Ани. От стены отделилась тень и схватила его за запястье.
— Тише, Мэл. Еще рано…
— Янус, — выдохнул Маледикт; комната заколыхалась вокруг него. Вот-вот она разлетится на куски, и окажется, что все было лишь наваждением.
Янус коснулся ладонью его губ, и Маледикта окатил острый запах крови. Кровь впиталась в манжет Януса. Маледикт попятился, прислонился к закрытым дверям.
— Ты убил…
— Избавил тебя от скорбного деяния, — тихо договорил за него Янус. — Я видел, как тебя огорчает мысль о необходимости убить Аурона. Но иначе было нельзя. Узнав, что ты сбежал из гостиницы, я понял, что ты явишься сюда. Вообще-то я рассчитывал, что ты доберешься быстрее.
— Мне пришлось вызволять Джилли, — онемевшими губами выговорил Маледикт. Он ожидал, что почувствует хоть что-нибудь, но гнев Ани, раскаленный добела, едва коснулся его. Маледикт надеялся, что гнев захлестнет его, успокоит, прогонит из живота холодный ужас от мысли, что этот человек с окровавленными руками и холодным взглядом — его любовник, его спутник на долгие годы, его возлюбленный.
— Джилли, опять Джилли, — рассердился Янус. — Время дорого. Мой план…
— Да, стать графом, я в курсе. Ты ненавидел этого ребенка, — сказал Маледикт.
— Он всего лишь младенец, недостойный ненависти. Я никогда не питал ненависти к Аурону. И мне уже все равно, стану я графом или нет.
— Что? — прошептал Маледикт. Он неожиданно очнулся ото сна и ощутил всю реальность этой комнаты, этого момента, частого дыхания в груди, недавнего прикосновения руки к загубленному, мокрому тельцу малыша. Он дрожал с головы до ног и хотел только одного — выбраться, убежать прочь. Но у дверей дежурили гвардейцы, а Маледикт не представлял, как спуститься тем же путем, каким он забрался в детскую.
— Янус, — выдохнул Маледикт, ища понимания и возможности вырваться из детской, сделавшейся для него ловушкой.
— Я намерен стать королем, — проговорил Янус. Слова, видимо, тщательно продуманные и потому спокойные, повисли в тишине комнаты. — Моя родословная не так уж плоха, бастарды и прежде всходили на трон. Я уже теперь способен собрать соратников. За меня Де Герр и кое-кто из друзей Вестфолла. Но я должен был сделать выбор: убить Ариса, этого вечно колеблющегося сентиментального дурака, или младенца? Убийство короля всегда дело случая. Убить Аурона — и Арису больше не к кому будет обратиться, кроме меня — теперь, когда в роду остались лишь я и Адиран.
Маледикт привалился к стене, подавленный бледным огнем в глазах Януса. Ани поднялась в нем, визжа столь пронзительно, что не слова Ее были различимы, а лишь дикое желание убивать. Маледикт не понимал, кого Она жаждала теперь. Он обещал убить графа Ласта — и младенец был мертв.
— Ани по-прежнему управляет тобой, — проговорил Янус, отступая и прикидывая возможную реакцию Маледикта. — Знает ли Она, понимает ли, что теперь граф Ласт — я?
Маледикт застонал; меч сам собой оказался у него в руках и потянулся к Янусу. Маледикт сопротивлялся клинку, как мог; Янус сам шагнул ближе, позволил лезвию вонзиться себе в руку. Он закусил губу, но не вскрикнул.
Янус отскочил назад, схватившись за рану. Показалась кровь и хлынула у него между пальцев, по рукаву, смешиваясь с пролитой кровью Аурона.
— Я знал, что ты поймешь. Великолепно.
Внезапно его глаза расширились, и он нырнул под колыбель, укрываясь от следующего удара; потом выскочил по другую ее сторону.
— Одного раза достаточно, Мэл. Ты должен контролировать Ани. Использовать Ее способности в наших интересах.
Маледикт задыхался, дрожа от изнеможения и страха: выходит, Янус вздумал играть в куклы с богами? Меч обжигал ладонь, перья гарды впивались в кожу. Глаза Януса сузились, засветились и стали походить на горящий газ. Янус следил, как меч медленно поворачивается в его сторону, подобно стрелке компаса. Маледикт ударил снова и убедился, что Янус пользуется своими старыми уловками, неоднократно проверенными на дуэлях: подступает слишком близко, чтобы можно было применить меч. Янус схватил Маледикта за запястье, отводя его руку в сторону, как подбитое крыло.
— Тише, — прошептал он на ухо Маледикту. — Ты не можешь убить меня. Теперь я — предмет как твоей мести, так и твоей любви. То, чего ты хотел, и то, что ты ненавидел. Ани не может убить меня, не нарушив вашего соглашения. Мы надежно заперли Ее внутри тебя. В конце концов, Ее способности слишком ценны, чтобы терять их.
Маледикт уронил меч и задрожал с ног до головы, не в силах произнести ни слова. Под веками замелькал калейдоскоп картинок: смерть Ласта, кровь Аурона, испещренная перьями кожа Мирабель. Он всхлипнул. Горло перехватило, Маледикт не мог вдохнуть, не мог понять, где ложь, а где истина. Аромат крови Януса распространился в воздухе — раненая рука была совсем близко от лица Маледикта.
— Миранда, доверься мне. Я знаю, что делаю, — проговорил Янус. — А теперь подбери меч. Он тебе понадобится.
Янус отступил, и Маледикт, чье сознание заполнила пустота, сделал, как просил любовник. Едва его пальцы коснулись гарды, как из другой комнаты послышался звон стекла: трещина от меча разошлась, и в нее хлынули грачи. Мастифф впал в бешенство — метался по комнате и оглушительно лаял.
Янус привалился к колыбели, зажимая ладонью рану на руке, и улыбнулся:
— Беги.
Маледикт бросился прочь от бледного, исступленного света в глазах Януса. Меч дрожал у него на боку. Маледикт промчался сквозь вихрь грачей, перескочил через обмякшее тело гвардейца и вспрыгнул на подоконник, но ладонь, все еще скользкая от крови ребенка, не могла зацепиться за решетку и соскользнула вниз.
На лай Хелы в комнату ворвались гвардейцы; в ответ Маледикт кинулся на них, рубя направо и налево. Первому он отсек руку, второго пронзил в грудь. Задыхаясь, Маледикт поставил ногу на тело и потянул меч; клинок застрял в ребрах, и Маледикт дернул сильнее. Сквозь пелену он увидел Адирана: мальчик проснулся и подошел к нему, в распахнутых голубых глазах была тревога.
Прежде чем следующий гвардеец добрался до него, Маледикт вытащил меч и схватил Адирана. Стражник заколебался. Адиран крепко обнял Маледикта за шею и заплакал. В комнату нетвердой походкой вышел Янус и остановился, оглядываясь по сторонам, как будто только что очнулся от удара.
Маледикт сглотнул комок в горле, у него над ухом хныкал Адиран. Юноша стал продвигаться к двери, гвардейцы один за другим уступали ему дорогу.
Адиран принялся слабо вырываться, плач перешел в неуверенную икоту. Маледикт обнял мальчика крепче; мысли сплетались в сознании; вместо поиска пути к спасению в голове маячила петля. Гвардейцы
