— Как тебя зовут, девочка? В конце концов, мы должны стать ближе друг к другу. Мне хотелось бы знать, как к тебе обращаться, как тебя называл Янус… — Ворнатти смолк, когда меч прижался к дряблой коже его шеи.
— Как называл меня он, не имеет значения. Та девочка мертва. И вам не нужно мое имя, чтобы держать меня под каблуком. Ведь я вряд ли когда-нибудь окажусь вне вашей досягаемости. Разве что… — Меч совершил едва заметное выразительное движение.
— Ты убьешь меня? И что тогда? Сбежишь из моего дома назад в снега и снова будешь в отчаянии, как и до знакомства со мной?
— Сначала я здесь все обчищу, — заявила девушка, вставая и убирая меч; на бледной коже барона осталась полоска кирпичной пыли.
— А про Джилли ты забыла? Мне ведь достаточно только позвать. И тогда в твою тайну будет посвящен еще один человек.
— Быть может, он скажет мне «спасибо», если я вас прикончу, — предположила девушка.
— Неужели? И отправится назад на ферму, откуда он родом, и похоронит свой острый ум в земле? Станет в одиночестве возделывать поля рядом с могилами своих родных, которые все до единого умерли от чумы? У него нет никого — никого, кроме меня, и ничего, кроме того, что даю я. Он принадлежит мне настолько же, насколько мои лошади, которые будут страдать, если отпустить их на волю. — Отведя лезвие в сторону, Ворнатти коснулся лица девушки, затем шеи. — Не так уж много мне от тебя нужно. Всего лишь имя.
Девушка содрогнулась, когда пальцы барона скользнули в вырез ее халата, стиснули грудь, коснулись изогнутого шрама на боку. — Я не назову его.
— Ты слишком худенькая, — заметил Ворнатти, отпуская ее. — Пусть Джилли кормит тебя получше. Если бы мне хотелось погладить кости, обтянутые кожей, я бы довольствовался собственными и не связывался с несносными девчонками и мальчишками.
Он тяжело опустился на скамью. Воспользовавшись моментом, девушка переместилась на безопасное расстояние.
— Так скажи, девочка, — продолжал барон ослабевающим голосом. — Мне приказать Джилли подыскать тебе панталоны — или юбку?
— Панталоны, — отозвалась она.
Ворнатти воспрянул.
— Что ж, признаюсь, я рад не делиться с Джилли твоим секретом. Он чертовски охоч до женского пола. Думает, я не знаю, что он спускает все свое жалование в деревеньке Грастон на приветливых служанок в местных пивных.
Барон закашлялся, потом принюхался, изучая кипу одежды.
— Ты перетягиваешь грудь? Эти ничтожные бугорки? Тут я смогу тебе помочь. Одна из моих… подруг была актрисой, специализирующейся на мужских ролях. Пожалуй, ее корсет подойдет для таких целей лучше, чем целый рулон ткани. Ну же, девочка, разве ты не хочешь меня поблагодарить? Не каждый мужчина станет помогать девушке в деле мести…
Он похлопал себя по щеке, потом дотронулся до рта. Поплотнее завернувшись в халат, девушка наклонилась и коснулась губами его щеки и губ. Ворнатти улыбнулся.
— Я скажу тебе еще одну вещь, раз уж ты будешь мальчиком: чтобы сыграть роль, нужно в нее поверить. Ты должна забыть, кто ты. Наша страна кишит сплетнями и пересудами, даже о таких ничтожных бродяжках, как ты.
— Ту же ошибку совершил Критос, когда счел меня достаточно ничтожной, чтобы оставить в живых, — отозвалась она — нет, он; прорвавшаяся в голосе ярость стерла улыбку с губ Ворнатти.
Джилли, который ожидал у двери в покои барона, вошел, едва услышал стук захлопнувшейся двери. Ворнатти, задыхаясь, доковылял до кресла-каталки. Джилли взялся за ручки и повез барона к кровати. Ворнатти хохотал.
— Джилли, ты и не представляешь себе, какой приятный сюрприз под этим слоем грязи…
Дверь в ванную с грохотом распахнулась, из нее показался мальчик, облаченный в старые штаны и рубашку Джилли, из которых тот давным-давно вырос. Бросив на Ворнатти взгляд наполовину гневный, наполовину опасливый, мальчик удостоил слугу мрачным, исполненным одной лишь ярости, взором, перед которым тот отступил.
— Я устал, Джилли, — проговорил Ворнатти, воздев руки. — Я не буду ужинать.
Джилли уложил старика и отправился вслед за юношей. Тот оказался недалеко. Выйдя из покоев Ворнатти, Джилли отпрянул и прижался спиной к двери: на уровне груди на него смотрел клинок.
— Ключей было два, — проговорил мальчик. — А ты убедил меня…
— Хватит, — оборвал Джилли, слишком уставший, чтобы осторожничать. Он увернулся от меча и со стремительностью дикой кошки перехватил запястья мальчика. Тот пнул Джилли в голень. Вспомнив, как когда-то возился со вспыльчивым младшим братом, тот резко выкрутил руки, заставляя мальчишку выронить меч. Его противник продолжал борьбу, извивался и кусался, так что Джилли, подняв его за запястья, принялся раскачивать в воздухе. — Хватит, — повторил он. Такая мера всегда действовала на брата, на драчливых собак и диких кошек. Сработало и теперь. Мальчик обмяк на весу и лишь слегка подергивался.
Джилли отпустил его. Мальчик рухнул на пол и снизу вверх устремил на обидчика сверкающий гневом взгляд. Джилли поморщился.
— Извини, — бросил он и взял меч: изогнутая гарда оцарапала костяшки пальцев. Казалось, само оружие что-то нашептывает его ладони. — Вот, — сказал Джилли, — забери. — И вложил меч в руку мальчишке, пожалев, что вообще прикоснулся к оружию. Казалось, этот меч не был выкован из стали; нет, он таким и родился, без многократной закалки, сразу — и родился злобным. Возможно, он и впрямь божественного происхождения, только подобные вещи весьма редки и ревностно охраняются. Джилли сжал кулак, силясь избавиться от чувства, оставленного мечом. С растущим беспокойством он наблюдал за тем, как мальчик прячет клинок в ножны. Где ему удалось отыскать такое оружие? Джилли понимал, что спрашивать бесполезно: ответа ему не дождаться.
— Ты голоден? Обед на столе. Снова оленина. Зимой почти всегда одна сплошная оленина. К весне тебя будет от нее тошнить.
Мальчик стоял как вкопанный.
— Я не голоден, — сказал он.
— Да ты же просто кожа да кости, — возразил Джилли, попутно размышляя, обречен ли он вечно препираться с этим мальчишкой.
— Он тоже так сказал. Как будто я стану обрастать мясом, только чтобы доставить удовольствие этому развратному… — Мальчик резко замолчал, глаза его гневно сверкнули.
Джилли взял мальчика за локоть и повел в библиотеку. Ему хотелось если не подружиться с новым хозяйским фаворитом, то хотя бы сосуществовать с ним в мире — если, разумеется, крутой нрав мальчишки не станет тому помехой. Руководствуясь этой целью, Джилли сказал:
— Я знаю один способ улучшить тебе настроение.
Он провел мальчика мимо книжных полок к обледеневшим дверям. Они вышли в зимнюю ночь; теплый пар от их дыхания тянулся следом словно призрак.
Джилли нагнулся и поднял с земли горсть раскрошенного, припорошенного снегом мрамора.
— Это старая облицовка дома. А вот так я предпочитаю вымещать гнев. — Он выбрал несколько осколков, взвесил их в руке и, замахнувшись, метнул в сад словно снаряды. Камни ударились о ближайшее дерево. С веток посыпались мелкие сосульки.
Джилли подобрал еще горсть, вспоминая, как Ворнатти давал ему наказ относительно ключей и ванных комнат, и обрушил еще один дождь из сосулек на землю, топя свою вину в звоне ледяных брызг.
Следующий камень, холодный и влажный от снега, он подал мальчику.
— Представь, что ты отбрасываешь прочь свой гнев, свое недовольство. — В эту игру Джилли тоже играл с младшим братом, которого почти никогда не удавалось успокоить, зато можно было отвлечь, так что
