по одному.
В аэровокзале ребята — их было человек двадцать — сгрудились вокруг вожатых. Товарищ Федулова пересчитала их и поставила в очередь на регистрацию и прием багажа.
Пока она этим занималась, к Игорю Ивановичу подошел мальчик не из делегации. Он был в белой рубашке с короткими рукавами и с короткой челкой. Это был Рома Рогов.
— Здравствуйте, — сказал он. — Можно я передам с вами подарок?
— Подарок? — удивился Игорь Иванович. — Кому?
— Одной голландской девочке. Я с ней переписываюсь.
— Она приедет в Жевену?
— Да. Она прошла все конкурсы. Ее зовут Розалинда Вилминг.
— Что это? — спросил Игорь Иванович, показывая на коробку.
— Это икона.
— Икона? — удивился вожатый.
— Да. Это Сергий Радонежский. Я нарисовал для ее бабушки. Она очень религиозная.
— Сам нарисовал? — спросил Игорь Иванович.
— Да, конечно, сам, — подтвердил Рома. — Там еще письмо есть.
— Ладно, — согласился Игорь Иванович. — Давай сюда. Только не уходи никуда, пока мы не улетим. Мало ли что может быть на таможне.
Никак не ожидал пионер Рома Рогов, что он когда-либо будет рисовать иконы.
А все получилось очень просто. Они с Елизаветой Николаевной решили, что надо обязательно послать подарок в Голландию. И не столько Розалинде, сколько ее достойной бабушке. Лучше всего подарок сделать своими руками. Это и подарок и рекомендательное письмо о себе самом. А что может быть лучшим подарком для религиозной бабушки от юного художника с народным уклоном. Конечно, икона.
А кого рисовать? Безусловно, Сергия Радонежского. Поскольку он не совсем святой, не столько святой, сколько герой. Почти герой Советского Союза.
Если бы не он, вряд ли бы Россия выиграла самую главную битву за всю свою историю — битву на Куликовом поле.
По его призыву Россия подняла голову и прогнала жестоких татар, которые захватили полмира от Китая до Болгарии.
И вот Рома стал ходить по дворам и свалкам и стал искать. Он нашел крышку от очень старого старинного сундука. Средняя доска и послужила основой для иконы. А за образец лика Рома взял тот самый иконописный фотопортрет Сергия, который он купил в религиозном ларьке в городе Загорске.
Рома потратил на эту работу столько времени, сколько потребовалось бы на оформление пяти стенных газет. Но после того, как его не пустили на фестиваль в Жевену, он резко потерял интерес к стенгазетам, макулатурам, пионерским сборам и другим видам социальной активности.
В это время голос по радио пригласил пассажиров, улетающих в Жевену, пройти в зал для отлета. Рома увидел того мальчишку, с которым подрался в комиссии. На нем была цветастая джинсово-ситцевая куртка с погончиками. И как маленькое желтое солнце на кармане спереди сверкал герб СССР. На его рыжей башке была надета красно-синяя панамка ведерком. Такая же, как на всех других ребятах. Все это сильно дисциплинировало их и меняло облик в лучшую сторону. Поэтому Рома не сразу узнал этого противного мальчишку.
— Зря я с ним подрался! — подумал Рома. — Может быть, сейчас в Жевену ехал я, а он бы сидел дома и врал бы что-нибудь по телефону.
Таможенники быстро пропускали рюкзаки и чемоданы ребят через свои рассматривательные машины. На экране то и дело возникали зубные щетки, шпроты в масле, фотоаппараты, сгущенка и матрешки.
— Меха и бриллианты есть? — нехотя спрашивали таможенники.
Ребята вздрагивали, мысленным взором окидывали свои рюкзаки и торопливо говорили:
— Нет.
— А подкладка — это меха?
— Золото, драгоценности, предметы роскоши?
Как ни странно, ничего такого никто при себе не имел.
— Проходите.
Последним шел Игорь Иванович. Молодой дотошный таможенник в хорошо выглаженной форме обратил внимание на картонную коробку.
— Что там?
— Икона.
— Покажите.
Игорь Иванович снял резинку и открыл коробку.
— Это вывозить нельзя, — строго сказал таможенник. — Это предмет старины. Верните предмет провожающим.
— Это не предмет старины! — вмешался Рома Рогов. — Это я нарисовал.
— Товарищ провожающий, — отодвинул его рукой таможенник, — не мешайте отъезжающим. Заберите предмет и уходите.
— Я не буду забирать! — сказал Рома. — Это я нарисовал.
Произошло некоторое замешательство. Таможенник включил переговорное устройство, которое висело у каждого таможенника на плече:
— Товарищ заместитель начальника таможни! — суровым служебным голосом произнес он в устройство. — Здесь инцидент!
— Сейчас иду! — точно таким же голосом ответило устройство.
Через несколько минут появился «товарищ заместитель начальника таможни». Он имел какую-то совсем не таможенную внешность. Скорее был похож на добродушного кудрявого заведующего диетической столовой.
— В чем дело? — спросил он молодого таможенника.
— Товарищи утверждают, что это не предмет старины, а современное изделие. Что его изготовил этот подросток в подарок для религиозной западной бабушки.
«Заведующий столовой» взял в руки икону и внимательно осмотрел.
— Для предмета старины она, пожалуй, нововата. А с другой стороны, если предмет старины натереть луком, он будет так же сверкать. Будет таким же новым. Особенно, если пропитать подсолнечным маслом.
Все понюхали икону: луком не пахло, подсолнечным маслом тоже. Растерянность охватила персонал таможни.
— Вот что, — неожиданно сказал заместитель начальника, — до отлета самолета остается два часа. Мы посадим вашего художника у нас в «красном уголке». Там есть краски, кисти, все, что хочешь. Если нарисует такую же, пропустим. Если не сумеет, значит не сам рисовал.
— Ладно, — сказал Рома, хотя он немного испугался.
Его отвели в «красный уголок», такой же, как у них в школе. Там действительно лежали краски, бумага, кисти, куски материи: пиши любой лозунг, оформляй любой плакат, изображай любую разрешительную или запрещательную табличку.
— Рисуй! — сказали Роме строгие таможенники.
И ушли, а на чем рисовать не сказали. Ведь не будешь рисовать икону на бумаге. И Сергия Радонежского забрали с собой, как же лик изображать — по памяти?
Рома даже растерялся, но его очень обрадовали краски. Такую красивую коробку он никогда в руках не держал. Все-все цвета были в этой коробке. И лаки, и золото в тюбиках, и серебро. Наверное, краски конфисковали у какого-нибудь лакокрасочного спекулянта. Краски заставили Рому собраться с силами и думать.
Перед ним на стене висел портрет Главного Таможенного Генерала и некоторых его помощников. Генерал был очень строгий.
— Вот тебе и лик, — подумал Рома.
А на чем рисовать? Рома обошел комнату. Он хотел снять с петель форточку, потому что она имела
