Сидящий напротив Эйвери некоторое время молча смотрел на друга, затем сказал:
– Ты похож на человека, которому нужно подкрепиться. Я не видел тебя таким с того момента, как умер твой отец.
– За последние несколько недель я многое передумал.
– Это в связи с мисс Хейстингс?
Джеймс долго смотрел на огонь. Эйвери, который понимал, насколько трудно Джеймсу раскрыться, терпеливо ждал. Джеймс посмотрел на кончик своей сигары.
– Это связано с Шарлоттой и со многим другим. Пожалуйста, не делись этим ни с кем, даже с Джорджи. Я могу попросить тебя об этом?
– Я ничем не делюсь с Джорджи. – Заметив скептическое выражение на лице друга, Эйвери добавил: – Конечно, нельзя сказать, что ничем. Она такая проницательная, и часто очень полезно услышать ее мысли по какому-то вопросу. Но ты можешь быть уверен, что я никому не расскажу то, что ты мне доверишь. – Он выпрямился в кресле. – Я говорю совершенно серьезно, Джеймс.
Джеймс поставил бокал на стол и потер рукой глаза.
– Я очень устал, Эйвери. Устал от беспокойства за свою семью, устал бояться возможности войны, тревожиться о последствиях моих действий. Я уже не знаю, кому верить и что делать. Не знаю, как обезвредить моего кузена, никому при этом не навредив.
– Ты все еще считаешь, что он причастен к кражам в военном ведомстве?
– Да. Я лишь не могу доказать это. – Джеймс потер шею. – Существует связь между ним и Эджертоном, но этого недостаточно, чтобы осудить человека. В душе я знаю, что он стоит во главе всего этого дела. Я только не могу понять, при чем здесь Наполеон. Я никогда не замечал, чтобы он был поклонником этого человека.
– Но ты, кажется, за эти годы мало общался с кузеном?
– Да, это верно, мы редко виделись друг с другом после того, как вышли из детских лет, а после смерти дяди – и того реже. Я не могу понять, как такой достойный и порядочный человек, как мой дядя, мог выпестовать такую... гадюку.
– Пословица о яблоне и яблочке – это всего лишь пословица... Если допустить, что ты прав, зачем подвергать риску его репутацию, отправлять на виселицу? Может, он попал под чары Наполеона? Как многие другие.
– Кто знает? Он делает многие вещи просто потому, что ему нравится причинять боль другим. Он был недобрым даже в детстве, делал гадости слугам, да и вообще всем, кто оказывался в его власти. Он душевнобольной. Он укрывается за фасадом джентльмена, но он болен духом. Вероятно, именно по этой причине кузен так хотел Шарлотту.
Представив себе Шарлотту в объятиях Мортимера, Джеймс почувствовал, как на него накатывает волна тревоги.
– И как обстоят дела сейчас? – озабоченно спросил Эйвери.
– Понимаешь, мне удалось перехватить карту и ключи, которые были посланы жене Эджертона. Я подозреваю, что Эджертон собирался обхитрить Мортимера.
– И в результате нашел свою смерть.
– Да. Хотя честно говоря, мне трудно оплакивать человека, который предал меня. Он оставил вдовой весьма порядочную женщину.
– Ты что-нибудь узнал от нее во время своего визита?
– Не слишком. – Губы Джеймса сложились в улыбку. – Зато Шарлотта узнала.
Эйвери заинтересованно подался вперед:
– Расскажи об этом.
– Она завоевала расположение золовки вдовы, у которой был легкий флирт с мужчиной, озабоченным поисками карты.
– Мортимер?
– К счастью, нет. Вероятно, один из его подручных. Обычно он препоручает грязную работу другим.
– Почему «к счастью»? Ты думаешь, что Мортимер мог ее обидеть?
Джеймс нахмурился.
– Никогда не угадаешь, что может сделать Мортимер. А благодарен я потому, что не хотел, чтобы Шарлотта узнала, что за всем этим сумасшествием стоит Мортимер.
– Ты хранишь секреты даже от невесты. Ты всегда не любил раскрывать свои карты. Но к делу. Если существует подручный, может, он выведет на твоего кузена?
– Или по крайней мере назовет его. Я с радостью вытрясу признание из любого коллеги Мортимера.
– Таким образом, в дополнение к своей изумительной красоте мисс Хейстингс демонстрирует удивительную изобретательность.
– Да, – удрученно подтвердил Джеймс и сделал пару глотков из бокала. – Она в самом деле остроумна, умна, даже очаровательна.
Он со стуком поставил бокал на стол.
– Ты это говоришь так, словно перечисляешь ее недостатки.
Джеймс провел ладонью по волосам, затем посмотрел на друга так, словно решая, что можно сказать,
