— Может, нам лучше пройти оставшийся путь пешком? — Кон постучал по крыше, и карета, качнувшись и дернувшись, остановилась.
Томас спрыгнул вниз и открыл дверцу.
— Да, милорд?
— Остальную часть пути мы пройдем пешком. Через поле. Оно просто не может быть более ухабистым, чем дорога.
— Да, милорд. — Томас ухмыльнулся: — Хотите, побьемся об заклад, кто доберется первым, милорд?
— Я не большой любитель спорить, Томас. Просто будем надеяться, что никто из нас не свалится в канаву. До сих пор ты неплохо справлялся.
— Спасибо, милорд. Я думал о леди.
Лоретта вымученно улыбнулась. Если бы юноша и в самом деле думал о ней, то высадил бы ее еще у последнего дорожного столба.
Эта поездка совершенно неразумна. Когда она только начала привыкать к своему маленькому дому и саду и знакомиться с соседями, Кон объявил, что они уезжают из Лондона. Плел какую-то чепуху насчет городской жары и толп, но ей было вполне удобно в тенистом уголке своего садика, на престижной, уединенной улочке. Едва ли кто-то стал бы искать ее и тревожить. Это делал только Кон, черт бы его побрал!
Лоретта взглянула на свой помятый дорожный костюм и запыленные полуботинки. Еще сегодня утром на постоялом дворе она была образцом совершенства, по крайней мере, в понимании Кона. Надия в самом начале поведала ей, что он лично подбирал для нее весь гардероб. Она и Арам ехали позади в большой повозке со всеми сундуками.
То, что они с Коном путешествовали в карете вдвоем, замечательно устраивало его. За время путешествия они сделали все, до чего только можно додуматься в спальне, и еще кое-что сверх того. Лоретта покраснела, вспомнив позавчерашний день в особенности. Кон как будто пытался втиснуть целую жизнь сексуальных приключений в одну поездку до Йоркшира.
И еще Лоретта не могла понять, почему, вложив столько труда и затрат в дом на Джейн-стрит, Кону ни с того ни с сего загорелось увидеть долины западного Йоркшира.
Он придержал ее за локоть, когда Лоретта споткнулась о камень. Теперь, когда они больше не тряслись по этой ужасной дороге, можно было обратить внимание и на красоты окружающего пейзажа. Вдалеке виднелись Пенинские горы, вершины которых кутались в кучевые облака. Белые каменистые склоны поднимались то там, то тут, и кое-где торчали артистически искривленные деревья, пробившиеся сквозь каменную породу. Лоретта услышала шум воды, прежде чем увидела ее, и вопросительно взглянула на Кона.
— Это наш собственный маленький водопад, прямо вон за тем холмом. И если я не ошибаюсь, позади него пещера. Мне рассказывали, что известняковые горы изобилуют пещерами и гротами. В детстве нам бы тут понравилось.
Они поднялись на холм. Это был, строго говоря, не совсем водопад, всего лишь куча камней да бодрая струйка серебристой воды, сбегающая вниз по склону, где они стояли. Поток врезался в зелень и исчезал за гигантским валуном, но Лоретта была очарована.
Кон повел ее вниз по крутому склону к серебристому потоку.
Воздух сразу же стал прохладнее. Водопад и ручей, в который он падал, были прелесть какими красивыми — и шумными. Это хорошо. Избавит ее от дальнейших разговоров с Коном. Ей было нелегко сохранять дистанцию в карете. Может, она и позволяла ему — приветствовала — вольности в отношении ее тела, но каждое слово, произносимое ею, было нормированным. Он ей не друг.
Когда-то был — лучший и единственный. Лоретта любила свой деревенский дом в Дорсете главным образом потому, что Кон был ее соседом. Он обещал жениться на ней, любить ее вечно. Но не выполнил обещания.
— Этот ручей впадает в небольшое озерцо недалеко от дома, — прокричал Кон. — Мы уже не больше чем в миле от него. — Он взял камешек и бросил его, заставив прыгать по воде. Не потерял своей техники.
Лоретта вспомнила плоский розовый камень, который он дал ей когда-то, чтобы его легко можно было найти среди серой и черной гальки реки Пиддл. Она оставила камень в изгибе их дерева, а потом потеряла Кона навсегда.
— Откуда у тебя это имение? Дома ты никогда не рассказывал о нем, — прокричала она в ответ, забыв про свой обет молчания.
Кон поморщился и указал в сторону выше по течению. Они удалялись от воды до тех пор, пока не стало возможно разговаривать нормальным тоном.
— Оно принадлежало моей матери. Разумеется, когда родители умерли, дед не интересовался им. Он и с Гайленд-Гроув-то не мог управиться. Некоторое время тут еще были арендаторы. Потом дом стоял заброшенным до тех пор, пока сюда не был выслан мой дядя, и мне не пришлось истратить на него целое состояние. Надеюсь, дом сейчас в лучшем состоянии, чем дорога.
Именно его жена решила проблему с дядей. Кон хотел бы испытать отвращение, когда они только познакомились, но не испытал. Марианна Берриман оказалась миловидной и гораздо более благовоспитанной, чем он ожидал от дочери такого отца. Она вполне сносно играла на фортепьяно после их первого совместного ужина и спела дуэтом со своей угрюмой дуэньей, у которой оказался на удивление приятный голос. Разговор ее был живым и умным. Но Кон чувствовал себя подневольным, поэтому упрямился. Не реагировал ни на какие дядины тычки, а потом и вовсе замолчал. Даже мисс Берриман сдалась и обратила свое обаяние на его дядю, который пыхтел и раздувался, как вспухшая рыба. В высохшем русле реки Пиддл этим летом было полно дохлой рыбы… и были голодные люди, которые отваживались ее есть. Деньги мисс Берриман должны были обеспечить этих людей лучшей едой.
Долг. Пустое слово по сравнению с любовью Лоретты. Но он должен… вынужден…
— Вы не согласны, милорд?
Кон встряхнулся. Он не прислушивался к разговору.
— Что, простите?
— Я только что сказала лорду Роберту, что папа пошлет его управлять одним из ваших более мелких поместий — тем, что в Йоркшире. Какая-то ферма, я полагаю.
Дядя сидел как пришибленный. Ферма в Йоркшире была настолько непродуктивной и заброшенной, что Кону не удалось продать ее. Хлев был в лучшем состоянии, чем дом, и это еще мягко сказано.
Кон посмотрел на невесту другими глазами. Берриманы, должно быть, прекрасно осведомлены о состоянии всех владений Кона. Они полностью отдают себе отчет, во что вкладываются.
— Послушайте, — возмутился дядя, — я отдал Гайленд-Гроув почти десять лет жизни. Растил племянника. Я не позволю, чтоб меня прогоняли, как… как…
— Бешеного пса? — мило подсказала Марианна. Кон отметил, что у нее на одной щеке ямочка.
— Ну и наглость! Послушай, Коновер, скажи им, что ты такого не потерпишь!
Кон сделал глоток слабого чая. Скоро и это тоже изменится. Будут крепкий чай и кофе, а также портвейн, бренди и вино благодаря его невесте. У него будет так много спиртного, что в нем можно будет утонуть.
— Не знаю, дядя. Бескрайние равнины. Бодрящий холодный воздух. Тебе может понравиться.
— Черт бы тебя побрал! Это благодаря моим стараниям ты имеешь то, что имеешь. Ты не сможешь жениться без моего согласия! Тебе нужна моя подпись.
Кон взглянул на дядю, но ничего не сказал. Он надеялся, что и без слов совершенно ясно, что он думает о дядиных усилиях и его подписи. Может, он и вынужден жениться, но ему это не нравится и никогда не понравится.
— Думаю, это блестящий план, мисс Берриман.
Дядя в гневе вскочил, пролив свое виски на ковер.
Виски Берримана. У них в доме не было спиртного, пока здесь не появился Берриман, привезя с собой половину продуктового магазина «Фортнам и Мейсон». Только сегодня утром Кон чуть не поперхнулся,
