Бернт бегом спустился в подвал и крикнул вполголоса:
— Щутела, пока не работай и закрой дверь, у нас гости.
Вернувшись обратно, Элдад кинул подушку и покрывало на диван в гостиной, растер нос, чтобы он покраснел, сильно надавил на внутренние уголки глаз, чтобы выступили слезы — кузина как-то раскрыла секрет о том, как показаться больным и не пойти в церковь в день отдыха. Только после этого он побрел открывать на звон колокольчика.
— Добрый день, граф Бернт, — Даут смотрел холодно. — Я не задержу вас надолго.
— Да, конечно, — прогнусавил Элдад и пошел внутрь, чтобы Даут не видел его исказившегося от ненависти лица.
Внутри все клокотало от ярости, он бы зарезал гостя, не раздумывая, если бы не сознавал, что это лишит его возможности отомстить всем сразу. Его вывело из себя вот это высокомерие убийцы, который не постеснялся прийти в дом к человеку, которого лишил матери. Но когда Элдад упал на диван и укрылся пледом, он уже справился с собой и надеялся, что Даут не поймет, какие эмоции он испытывает.
— Я искал вас во дворце, — презрительно сообщил граф. — Но мне сообщили, что вы больны. Однако мое дело требует неотлагательной встречи. Дело в том, что Совету понадобится этот дом в ближайшую неделю.
И снова Элдаду потребовалось все самообладание, чтобы не выдать себя.
— Вы меня выгоняете? — как можно равнодушнее поинтересовался он.
— Дело в том, дорогой граф, — Даут явно злился, — что этот дом принадлежит не вам, а казне. И совет регентов может потребовать его обратно в любое время. Вам ведь есть где жить в Беерофе, не так ли, гофмейстер?
— О да, у меня есть дом, — скривился Бернт. Он знал, что когда Даут попал в немилость, король лишил его дома, использовав для этого какую-то надуманную юридическую придирку. Теперь графу приходилось брать дом в аренду, кажется, у герцога Зерана.
— Вот и отлично, — Даут прищурился и вскинул подбородок. — 25 сабтамбира в этом доме начнется совещание. Будем беседовать со многими людьми, и поскольку ворота этого дома выходят на улицу, это место удобнее, чем дворец. Возможно, за два дня мы управимся. А вы пока болейте в своем доме. Но лечитесь лучше, вы нам нужны, — снова гримаса презрения, он будто провоцировал Бернта на ссору. — Кстати, почему вы один? Где же ваш новый слуга, больше похожий на бандита?
— Я отправил его в аптеку и мерзавец до сих пор не вернулся, — объяснил Элдад.
— Так почему бы не уволить мерзавца?
— Он меня забавляет, — объяснил Бернт.
— Хорошо. Раз мы обо всем договорились, я ухожу.
Даут направился к выходу, Элдад не шевельнулся, чтобы проводить его. Он и так словно лакей открыл дверь. Даут на пороге не удержался от колкости.
— Вам надо вымыться, гофмейстер. У вас шея грязная.
Как только дверь закрылась, Бернт бросился к зеркалу. И вправду: когда умывался пропустил крохотную полоску на шее. Шереш бы побрал этого Даута! Он снова помчался вниз.
— Щутела, все рушится, — заявил он, открыв дверь, — я еду к Фирхану. Этот дом совет регентов собирает для какого-то совещания.
Солдат поднялся с небольшой скамеечки.
— С вашего позволения… лучше я к господину графу схожу. Заметит кто-нибудь, что вы в нездоровом виде путешествуете. Вы ему записку напишите, а я переоденусь пока.
Около часа Элдад ждал ответа, дрожа от нетерпения. Если так пойдет, он на самом деле заболеет. Щутела вернулся вместе с Фирханом.
— Хотел написать, — заявил он с порога, — но предпочел сообщить лично.
— Письмо сожгли? — тут же уточнил Бернт.
— Сжег, конечно. Послушайте, Бернт, — Фирхан казался необычайно оживленным. — А что если наш план осуществить здесь? Прибудут лорды-регенты…
— Все?
— Не знаю, — растерялся Фирхан. — Я ничего не знал об этом совещании. Не знаю даже, какие вопросы будут обсуждаться.
— Тогда надо узнать и потом…
— С вашего позволения… — вмешался Щутела. — Будут далеко не все лорды. А самое главное — мага точно не будет. А он главный противник. Выживет — никакого мятежа не получится, — Элдад в который раз поразился мудрости слуги. — Нам о другом надо волноваться, — заметил Щутела. — Как прятать будем, то что у нас в подвале творится? Вывезти не успеем. Если кто сунется в подвал… Догадаться могут.
Они размышляли.
— А что если не вывозить? — предложил Бернт. — Повесим замок. Замок-то успеем повесить? Они тут два дня будут. Зачем им нужен грязный подвал?
Аристократы ожидали вердикта от солдата.
— Тоже дело, — согласился Щутела. — Замок я быстро соображу. И еще кое-что сделаю… Когда вернемся, сразу поймем, заходил кто в подвал или нет. Тогда я в лавку, за замком.
— Да, — быстро кивнул Элдад. — Вот деньги.
Как только он вышел, Фирхан и Бернт переглянулись.
— Неужели минует? — спросил лорд-регент.
— Если то, что мы делаем, угодно Эль-Элиону, — минует, — уверенно ответил Бернт. — Вот и посмотрим. Держите лошадей и вещи наготове на случай, если придется бежать. И Юцалию надо предупредить, а он пусть сообщит Яуру. Будем ждать.
25 сабтамбира, Иазер
Пока Алет и Катрис добрались до Иазера, эйм-сокол уже отыскал нужный дом и Шелу. Она работал слугой, но, когда Алет увидел брата, хоть и через птицу, сердце его наполнилось ликованием. Это было первое хорошее известие за последние дни. Алет рассказывал невестке, что наблюдал сокол, она смеялась и плакала одновременно, и еще сильнее спешила попасть в город. О лошадях девушка не переживала, только о муже. Алету и так приходилось сдерживать ее в эти дни, а теперь это превратилось в непосильную задачу.
Как только радость немного утихла и путь снова стал монотонным: пустынные дороги, небольшие селения, краткий отдых, снова дорога, — его мысли вернулись к дому. Мерзкое чувство вины отравляло душу. То, что Ранели никуда не денется, потому что ей всего лишь некуда идти, утешало недолго. Почему некуда? Есть принц, который может, и не женится, но всяко не выгонит девушку. Есть Лейн, где тоже живут оборотни, и они понятия не имеют, что с ней произошло в Умаре… Но самое противное — что хорошего, если она останется в доме вынуждено? Если она уже не будет ожидать его возвращения, переживать о нем. Будет жить с ним лишь потому, что нет другого пристанища. От этих мыслей хотелось постучаться лбом о ближайшее дерево. А на смену приходила другое: а что если ушла? Обиделась и ушла, куда глаза глядят? Главное, чтобы не с ним…
Он невероятным усилием сдерживал себя, чтобы не отправить сокола домой. И еще смущал взгляд Трис. Она будто все понимала, но не трогала опасные темы. Она-то хорошо знала, когда женщине надо говорить, а когда молчать! Не зря же в их семье считали, что Шеле повезло с женой. Сам Алет не спрашивал Трис ни о чем. Что она скажет? Что надо быть терпимей, снисходительней, нежнее? Бог знает: он делал все, что мог. Нет, он ни в чем не виноват, а Ранели надо научиться себя вести. И он ей в этом поможет. Убедиться бы, что она дома…
— Ранели не покинет замок без тебя, — неожиданно промолвила Трис, не глядя на него. — С ней мама разговаривала. Она обещала тебя дождаться.
Алет не произнес ни слова. Лицо его не дрогнуло. И облегченный вздох не вырвался. Трис не сможет сообщить Ранели, что он очень переживал, дождется ли его жена. Потому что, чем больше он проявляет свои чувства, тем больше Ранели думает, что может управлять им. А так не будет. Не будет.
На четвертый день они въехали в Иазер. Эйм летал в вышине над городом. Пусть следит оттуда за ними, так надежнее. Они заплатили за въезд в город, и Катрис разом сникла. Она уже не торопила лошадь,
