Раздался шум, из конюшни выкатилась большая дорожная карета, влекомая четырьмя серыми лошадьми. Пятилистник на дверцах явственно говорил, что выезд принадлежит Сен-Себастьяну, на то же указывала и светлая масть лошадей.
Сен-Жермен побежал по террасе и пробрался через пролом в темную комнату. Он поскользнулся на чем-то липком и чуть не упал. Чувства его тут же воспламенились — это была кровь. Граф наклонился и оглядел валявшихся на полу мертвецов, в одном из них он опознал Жервеза.
Сен-Жермен замер в недвижности, затем осенил крестным знамением лоб злополучного игрока. «Глупец, о, глупец! Зачем ты меня не слушал?» Пора уходить, тут все ясно. Граф отступил к окну.
Из угла послышался шорох. Он повернулся, готовый убить всякого, кто решится на него напасть, но тьма не атаковала. Приглядевшись, граф увидел женщину, лежащую у стены. Она с трудом шевелилась, пытаясь сесть.
— Дитя… О, мое дорогое дитя…
Это была служанка Мадлен Кассандра, и, стараясь придать своему голосу самые дружелюбные интонации, Сен-Жермен произнес:
— Сударыня, я ваш друг. Теперь все в порядке. Злодеи ушли, и я хочу вам помочь.
Перепугавшись, Кассандра могла замкнуться, поэтому ее следовало как можно скорей успокоить.
— Я хочу помочь и Мадлен. Расскажите мне все, что знаете, и я обещаю вам ее разыскать.
Слезы хлынули из глаз служанки, она делала тщетные попытки сдержать их.
— Мадлен… Моя девочка… Они ее увели…
Бурные рыдания не давали ей говорить.
— Нет-нет, мадам, — мягко увещевал бедняжку Сен-Жермен. — У нас ничего не выйдет, если вы будете плакать.
Он выждал еще пару невыносимых минут, пока Кассандра не нашла в себе достаточно сил для разумного разговора.
— Мне уже лучше, сударь, — едва слышно сказала она. — Но я умираю от страха. Барон… — Женщина затряслась, однако сумела взять себя в руки. — Сейчас, господин, я сейчас. Барон… он забрал с собой и Мадлен, и ее достойнейшего отца. Он сказал, где-то есть место… часовня… но… раз этот изверг ее посещает, она, должно быть, посвящена сатане, господин.
— Да не иначе, — угрюмо кивнул Сен-Жермен.
— В этой часовне он хочет убить Мадлен и маркиза. О моя девочка! За что тебе это, за что?!
— Он говорил о часовне еще что-нибудь?
Кассандра подавила рыдания.
— Он говорил, что ее использовала мадам Монтеспан.
— А где она расположена, он говорил?
— Нет, — губы Кассандры кривились от напряжения, крупные слезы текли по морщинистому лицу.
Сен-Жермен почувствовал, как занемела рука, на которую он опирался, и переменил позу. Пока он это проделывал, его осенила новая мысль.
— Здесь есть еще кто-нибудь? Какой-нибудь слуга или пленник, который может знать, куда отправился Сен-Себастьян?
Кассандра молча раскачивалась из стороны в сторону, морщась и еле слышно постанывая.
— Нет… они все ушли… хотя… подождите… Конюшня… Маркиза увели на конюшню… Там может быть кто-то еще…
— Хорошо. Вы очень помогли мне, мадам. Сен-Жермен взял руки Кассандры в свои, отметив их неестественный холод.
— Теперь я хочу, чтобы вы меня выслушали. Мне необходимо уйти, чтобы не упустить время. Вы останетесь здесь, но за вами придут. Вам не нужно бояться.
Он наклонился к ней.
— Сейчас вы отдохнете мадам, ведь вы так устали. Вы уснете спокойно и будете спать, забыв о своих страхах. Теперь спите.
Граф положил ей на веки свою небольшую ладонь, и те покорно закрылись. Когда он встал, чтобы уйти, дыхание женщины сделалось ровным. С ней все будет в порядке, пора задуматься о другом.
Сдернув с окна пару вельветовых штор, Сен-Жермен накрыл ими останки Жервеза и малого в ливрее слуги.
Соблюдая все меры предосторожности, он прокрался к конюшне. Ворота ее были открыты, лошади нервно топтались в стойлах. Сен-Жермен положил руку на бок большого чалого мерина. Животное перебирало ногами, прижав уши к холке и выворачивая белки перепуганных глаз. Все попытки его успокоить оказались напрасными. Чалый не унимался, косясь на приоткрытую дверь кладовой.
Едва увернувшись от удара копытом, граф поспешил туда.
В небольшом помещении, озаряемом слабым светом единственного светильника, вкусно пахло седельной кожей. Сен-Жермену всегда нравился этот особенный аромат. Но отдать ему должное сейчас было никак невозможно. Мешало недвижное тело, свисающее с оглобли, переброшенной через потолочные балки. Граф беззвучно присвистнул и зашагал к несчастному, надеясь, что тот, вопреки всяческой логике, все еще жив.
Лицо пленника, искаженное смертными муками, было лицом Ле Граса.
Маг шевельнулся, в горле его что-то забулькало, оглобля качнулась. Многочисленные ожоги на изувеченном теле сказали графу о многом, из страшных ран сочилась темная кровь.
Сен-Жермен замер посреди кладовой. Маг, кажется, испугался. Пусть успокоится, иначе от него ничего не добьешься.
— Ле Грас, — сказал он через минуту. — Вы меня узнаете, Ле Грас?
Ле Грас захныкал.
— Ле Грас, куда они подевались? Где Сен-Себастьян?
— Я все сказал… не надо меня больше мучить…
— Вас больше не тронут, — морщась, пообещал Сен-Жермен. — Ле Грас, я — князь Ракоци. Вы меня узнаете? Отвечайте же, где Сен-Себастьян?
Ле Грас уставился на стоящего перед ним человека. В глазах его промелькнула искорка узнавания.
— Сен-Жермен, — шепнул он одними губами. — Найдите их… Сен-Жермен…
Шепот его перешел в хрип, и маг потерял сознание. Тело страдальца обмякло и словно бы стало длинней.
Сен-Жермен постоял с минуту, сжимая в бессильной ярости кулаки. Ждать было нечего, маг уже не очнется. Сен-Себастьян выиграл, ушел, ускользнул. Он повернулся и зашагал к выходу из кладовой, пытаясь смириться с горечью поражения. Ле Грас его явно узнал, он мог бы успеть что-то ему сказать, если бы вдруг не расхныкался так некстати. Сен-Жермен… Найдите их… Сен-Жермен…
Стоп! Тень, продвигавшаяся к воротам конюшни, внезапно застыла на месте. Ле Грас несомненно узнал его, но ведь он не знал его светского имени! Он видел перед собой князя Ракоци, а вовсе не Сен- Жермена! И значит, шепот его означал что-то другое, указывая не на имя, а на название. Пятачок между церковью Сен-Жермен-де-Пре и одноименным бульваром назывался Ле Фобург Сен-Жермен, а самым удивительным в этом открытии было то, что отель «Трансильвания» располагался именно там.
Граф помедлил мгновение и побежал к парку, где ожидал его застоявшийся берберский скакун.
Письмо графа де Сен-Жермена к своему слуге Роджеру, написанное по латыни.
Доставлено в 2 часа пополуночи.
